Чисто альпийское убийство, или Олигархи тоже смертны

А Мориша тем временем уже развила деятельность. Состроив крайне недовольную физиономию официанту, подлетевшему на полсекунды позже положенного, она тыкала пальчиком в папку меню, чего-то дополняла, требовала поторопиться и капризно надувала пухлые губки. Официант улыбался, кивал и хотел повеситься.

Телохранители не шевелились.

Элка скисла.

А Ларски, отпустив наконец обслуживающий персонал, схватила с фарфорового блюда аппетитный круасанчик и, не дожидась своего заказа, начала активно завтракать. Ухитряясь при этом балаболить, как детский заводной бельчонок-трындычонок.

– О, я смотрю, Карабас уже тут! – едва не заехав маникюром Женьке в лицо, всплеснула она руками.

– Кто? – как бы поддержала беседу Елка.

Ларски недоуменно уставилась на собеседницу, потом вспомнила, что Элка вовсе не в курсе прозвищ и нравов местной тусовки, пояснила:

– Ну Мишаня Никифоров! Не делай вид, что ты про него не слышала! Ну, по телевизору-то ты его наверняка видела! Самый завидный холостяк в нашей стране! Миллионер, бабник, пьяница и подонок!

– Так если он бабник и подонок, с чего ж тогда «завидный»? – Элка все еще пыталась поддержать светскую беседу.

Мориша возмущенно пожала плечами:

– Эл, ну я же говорю: мил-ли-о-нер! Ты прямо дикая какая-то! Мы его Карабасом зовем, потому что он своих кукол за собой везде таскает. Я же говорю – бабник!

У Элки аж челюсть отвисла:

– Это что, всё его любовницы??? Вот это мужик! Сразу столько! И что, его на всех хватает? Их же тут штук десять! Или больше? Их же только по именам запоминать замучаешься!

Ларски бесцеремонно сцапала Элкин стакан с соком, отхлебнула из него и беспечно махнула лапкой:

– Никто не знает, сколько их тут. Да Мишаня сам не в курсе, у него этот состав то и дело меняется. Одних где-нибудь забывает, вместо них другие прибиваются. Так вокруг него и кишат в примерно одинаковом количестве. И как из них кого кличут – ему неинтересно. Наш Карабасик всех своих куколок зовет «детками», никогда не пересчитывает и, естественно, ни одну из них не помнит. Просто вокруг него всегда вьется некая субстанция, он их поит, кормит, одевает и понятия не имеет, кто из них кто. А по поводу секса – ему когда приспичит, он из толпы первое, что под руку попало, выцепляет, трахает и опять отпускает в естественную среду обитания – то есть к остальным. Так вот и живет.

Элка уставилась на Мишаню Никифорова и его вуалехвостое окружение. Эк мужик нормально устроился! И всем хорошо – и девки сытые, и он при имидже. Грамотный подход!

– А как же он их одевает? Это ж замучаешься с каждой по магазинам шоркаться! Или он шмотки для них на оптовой базе закупает? Вон они все одинаковые – и лица, и фигуры. И размеры, соответственно!

Мориша доцедила Элкин сок, схватила с подноса подошедшего официанта (чуть бедолагу с ног не сшибла!) заказанный для себя и пояснила:

– Он их очень грамотно одеждой снабжает. Приходит в бутик, загоняет туда всю свою свиту, бутик на час закрывают – и кто что успел себе за этот час прихватить, тот то и носит. Мишаня продавцам кредитку дает, когда девиц заводит, и те в четко определенное время по терминалу этой картой проводят. И все – кто до минуты «Хэ» свою покупку в общую кучу не подсунул, остается без тряпочки. У него эта система давно отработана.

Элка не могла не восхититься Никифоровым. Молодца мужик!

А ресторан тем временем постепенно наполнялся людьми. И что самое поганое – все эти люди были нашими соотечественниками. То есть правы оказались телохранители – судьбинушка занесла их в редкостный гадюшник. Все здесь были наши. Все непростые. Самое пекло гламурной тусовки.

– О, смотри, и Брост тут! – Мориша взвизгнула и принялась тыкать серебряной вилкой в сторону скромно притулившейся у окна парочки. – И крысу свою приволок! Хотя кто кого приволок, неизвестно. – Она поймала непонимание в Ёлкиных глазах и с радостью пояснила: – Ну да, простые люди думают, что великий Брост весь такой из себя крутой директор телеканала! Ты знаешь, он из себя та-а-акую звезду изображает! Мол, мы в телевизоре все такие оппозиционные, нас власть не любит, зато народ, мол, на нашей стороне! А на самом деле, если бы его передачки всякая политическая шушера, которую на нормальные телеканалы не пускают, не проплачивала, сдох бы уже давно от голода и сам Брост, и конторка его на шестнадцатой кнопке пульта!

И так Мориша азартно все это рассказывала, с такой искрой в глазах, что Элка этому ее настроению поддалась и тоже сплетничать принялась:

– А что за баба рядом с ним? Ну та, которую ты крысой назвала. Жена что ли?

Мориша заржала так, что все присутствующие повернули головы в ее сторону. Что, надо заметить, журналистку ничуть не смутило. Просмеявшись, она смахнула слезинку с пушистых ресниц:

– С ума сошла что ли? Это его первая помощница. Брост без нее никуда! Я вообще уверена, что на их телеканале именно Белка все решает, а этот болванчик просто лицом работает. И по-моему, она лесбиянка! Потому что с Бростом у нее ничего нет – иначе я бы знала, и с другими мужиками ее никто никогда не видел!

Элка как можно незаметней попыталась разглядеть телевизионную парочку. Броста, довольно известного владельца политического телеканала, она, конечно знала – невысокий плотный мужчина с умными глазами, а вот спутницу его, Беллу, видела в первый раз. Да, наверное, журналистка права – эта дамочка очень даже может быть лесбиянкой. Высокая, сухощавая женщина лет сорока, стильная короткая прическа, безупречный макияж – и какая-то неуловимая неженственность. Волевое лицо, губы плотно сжаты. Лесбиянка – не лесбиянка, но вот уж не гламурная дурочка точно.

Но, похоже, Элкины «незаметные» подглядывания оказались не так уж и незаметными. Та, кого звали Беллой, подняла глаза от тарелки, встретилась взглядом с Ёлкой – словно водой ледяной окатила. Ёш-тыть, бедные ее подчиненные! Как они с такой злобной крысой работать могут? Судя по всему, и Бросту, бедному, тоже достается – сидит, бедолага, поерзывает, на помощницу свою едва ли не со священным ужасом взирает. Так вот посмотришь со стороны, и действительно непонятно, кто из них главный.

А Белла все смотрела и смотрела на притихшую Ёлку. Глаза в глаза. Как удав на беззащитного кролика. И, как тот самый кролик, Элка не могла вырваться из этого леденящего взгляда. Стра-а-ашно…

Слава тебе господи, Мориша помогла! Журналистка так взвизгнула, что Элка от неожиданности подскочила на месте – и вырвалась из плена холодных глаз Бростовской помощницы.

– Твою мать! Твою же ж …аную мать!!! – истерично-счастливо просвистела светская львица. – Разитить налево!!! – И дальше такой витиевато-восторженный мат последовал, что у Элки и телохранителей челюсти отвисли.

Это ж надо, как девица потрясающе выражаться умеет!

– Мориш, ты чего? – уставившись на журналистку круглыми глазами, поинтересовалась Ёлка.

– Твою мать! Я ж как чувствовала, что сюда за Никифоровым рвануть надо было, вот неспроста же этот хрыч летом в горы ломанулся! Это ж что тут намечается, это же как я удачно приехала!!!

Глаза известной телеведущей горели, как у наркомана при виде дозы. Даже не так – как у собаки, напавшей на след дикого зверя, – ее аж затрясло всю от азарта. Она сделала классическую дрессировочную стойку и вытянулась в струнку, чуть слышно повизгивая.

– Мориш! Неслабо тебя накрыло. Чего случилось? Кого ты там увидела?

Отмахнувшись от Элки, как от надоедливой мухи, мол, не мешай, отвлекаешь, Ларски тихонечко простонала:

– Ой какие люди… Ой, и чего ж тут намечается-то, раз ты сюда прискакал… Ой какая я умница…

У нее даже кончик носа повлажнел – и ноздри раздулись, втягивая острый запах сенсации. Мда, а девка действительно профессионал, вон как отдается любимому делу!

– Ты представляешь, какая каша тут должна завариться, раз Нахимов сюда приперся! Со своих югов посреди лета на зимний курорт! Ой, мамочки-мамочки-мамочки… – Мориша нервно потирала ладони, пристально глядя на молодого спортивного мужчину, вежливо отодвигавшего стул перед своей мамой.

Ёлка мысленно плюнула – ну не хочет отвечать журналистка, и не надо. Мало ли почему ее так расколбасило – может, действительно повод какой есть? Опять же, пока эта львица в азарте копытом бьет, можно попробовать продолжить завтрак.

Кстати, а ведь действительно такая возможность представилась! Ларски не просто заткнулась – она ловкими движениями взбила кудряшки, поправила содержимое в меру глубокого декольте и, с грохотом отодвинув изящный ресторанный стул, посеменила за столик к вновь прибывшим.

Двигалась она забавно – с одной стороны, еле сдерживая себя, чтобы не перейти на галоп, а с другой – с некоторой опаской что ли. Как в клетку со спящим тигром – вроде и интересно, но вот страшновато как-то…

Ёлка проводила журналистку задумчивым взглядом и обратилась к телохранителям:

– Это кто такие? Чего деваха наша так подорвалась? Вы в курсе?

Женька тихонько выдохнул – похоже, обрадовался исчезновению журналистки и пояснил:

– О, это очень интересный товарисч! Личность крайне неординарная. Мэр небольшого южного городка Черноморска, Коля Нахимов. Тот, который олимпийская деревня. – Он тоскливым взглядом окинул почти пустой стол: – Ты заметила, что эта мымра сожрала весь наш завтрак? А я есть хочу! У меня работа тяжелая, я без еды долго не продержусь!

– Естественно, заметила! И естественно, мы сейчас тебе еще еды закажем! А чего такого неординарного в этом Коле – олимпийской деревне? Ну мэр и мэр, их таких в наше время много развелось. Больше, чем их, в природе осталось только помощников депутатов. Этот-то чем из основной массы выделяется? Обычный с виду мужик, вон, маму свою любит. Хороший сын, заботливый. Хотя, наверное, жлобяра.

Телохранители переглянулись между собой.

– А с чего ты взяла, что он жлобяра? И при чем тут его мама? – спросил Женька.