Чья-то сансара

Она распечатывает макет газеты, выдыхает, прижимает папку к груди и мало не крестится – время идти сдаваться более высокому начальству заместо начальства более низкого. У Марго мелькает подленькая мыслишка – просто почтой отправить и сесть в засаде ждать, но Жанна всегда сама лично ходила с номером к Григорию Евгеньевичу, чтобы он не забил на это, как неважное и не просрал им все сроки.

Его можно понять – он крупный ученый, у него нормальные публикации, и научный журнал, в котором он рулит пальцем, и ему особо не до студенческих газет, но если уж взял на себя труд проверять, “что там дети пописывают” – то не косячь.

Впрочем, это мое мнение, а моя Маргаритка просто боится, даже каблучки подкашиваются. Народная молва гласит, что Григорий Евгеньевич уволил свою последнюю помощницу за то, что у нее слишком громко каблуки цокали по паркету, но Марго не знает, правда ли это. Жанна говорит – правда, но Марго иногда сомневается, что такое вообще возможно.

Однако, когда речь идет о Григории Евгеньевиче, вряд ли есть что-то, чего не может быть. Слишком велик тут масштаб личности.

Помощницы, впрочем, у него сейчас нет – стол в приемной пустой, и Марго с испуганным придыханием говорит секретарю ректора, что она-де, с газетой к Г.Е.

– Прописульки? Ну, давайте, – вздыхает Григорий Евгеньевич, протягивая руку за бумагами. Марго, ни жива, ни мертва, присаживается на край стула напротив и замирает, пока проректор, хмуря лоб, просматривает материалы и хозяйски перечеркивает и двигает блоки. Жанна относилась к этому с иронией – мол, господарю надо что-то подвигать по своему вкусу, нельзя принимать все без правок. А подвигал – вот уже и руку приложил. Марго таким дзеном не отличалась – собственно, какой тут дзен, если ее всю трясет, как мышь под веником?

И из-за того, что ее трясет, она не замечает и тех взглядов, которые Г.Е. то и дело бросает на нее поверх листочков. Вернее, конечно, замечает. И пугается – словно сделала что-то плохое, в то время, как взгляды эти совсем не того толка, чтобы так их пугаться. Я заставляю ее вспоминать. перебираю ее память, как фотокарточки, заново оглядывая и интерпретируя то, что она уже однозначно категоризировала и чего испугалась.

– Вот так поправьте, и можно запускать в печать.

– Спасибо, Григорий Евгеньевич, – отвечает она, и я заставляю ее продолжить. – А помните, Вы спрашивали, есть ли Мастер у Маргариты?

– Вспомнили еще тоже, Маргарита Сергеевна. Это было с полгода назад, разве нет?

– Тем не менее, – мы поднимаем на него взгляд, аккуратно собирая переворошенные странички одну к другой. – Вопрос еще актуален?

– Пожалуй.

– Нет, место Мастера сейчас вакантно.

– Почему Вы отвечаете сейчас, оно как раз освободилось?

– Нет. Просто я посмотрела на Вас немного иначе.

Он замирает на мгновение, словно оценивая наши слова, и потом красиво выгибает бровь.

– И что же Вас на это сподвигло?

И что же нас сподвигло? То, что в Марго вселилась демоническая тетка сорока лет, которая иначе смотрит на мир?

– Почему-то Вы показались мне сегодня очень волнующим.

Марго страшно, что писец. Она вообще не понимает, что творит, что происходит. Но смотри, смотри, Марго: да, ты привыкла к парням своего возраста, но он, хоть и старше, но отлично следит за собой, модно одевается, модно пахнет. У него еще не редеют волосы, спортивная фигура, он совершенно точно не женат – и даже если ничего серьезного из этого не выйдет, это, как минимум, интересно. Особенно с учетом отсутствия в нынешний момент нормальной личной жизни.

А уж мне-то как интересно. У меня таких экземпляров даже близко не случалось.

Кроме того, он – это воплощение возможностей и амбиций. Даже если не протянет руку помощи, то амбицией вполне может нас заразить, недаром рассказывают на тренингах про круг общения и его значение.

Григорий Евгеньевич откидывается в кресле, сцепляет руки вместе и смотрит на Марго, а Марго смотрит на него.

– Интересно. Что же, немного личной жизни мне бы не повредило.

– Мне тоже. Но я предпочла бы, чтобы это никак не повлияло на наши рабочие отношения. Чтобы о таким вообще никто на работе не был в курсе.

– Я рад, что у нас одинаковое мнение на этот счет. Я могу Вам написать сегодня?

– Да, Григорий Евгеньевич, – Марго опускает глазки и вместе со своими бумажками выходит в приемную. Сердце у нее так бухается о ребра, что мне кажется, что вот-вот выбьет их нафиг, выскочит и побежит по коридору, разбрызгивая кровь и вопя “господибожечтояделаюто”.

Спокойней, Марго. Спокойней. У нас обеих начинается новая жизнь. Надеюсь, она нам понравится. Хуже чем было – все равно не будет.

Г.Е. в самом деле пишет мне вечером – когда я заканчиваю дела из своей прошлой жизни. Это даже кажется мне каким-то хорошим знаком: вот я подбираю хвосты прошлого, боясь, что придется туда вернуться, и мне тут же написывает наше будущее. Надеюсь, светлое. По крайней мере, у меня на него большие планы, а Марго мне поможет, если в обморок не рухнет

“Маргарита, могу я Вас пригласить сегодня встретиться?”

“Да, Григорий Евгеньевич”.

“Давайте без Евгеньевича, все-таки, а то как-то не очень уместно в текущей ситуации”.

“А мне так нравится, Григорий Евгеньевич.”

“В таком случае я буду настаивать на Евгеньевиче даже в наиболее пикантные моменты”.

В этот момент Марго, кажется, наконец, успокоилась.

До этого ей было страшновато и дурно, и она не очень-то понимала, что и зачем мы делаем, и почему вообще все так, но от этой фразеологии про “пикантные моменты” ее попустило. Я почти физически услышала ее оценку, словно бы она делилась со мной, как с подругой: “вот это он старпер”.

“Но привлекательный.”

“Но привлекательный”, – повторила она за мной послушно.

Интересно, а она вообще может теоретически меня перебороть, сбросить и стать “главной личностью”? Хотя я не могу себе представить, чтобы она нашла что-то интересное в моей собственной прошлой жизни и моей собственной средненькой внешности. Нет, определенно, этот вариант намного лучше. Эта жизнь намного лучше, и мы постараемся сделать ее еще лучше.

“Договорились. Когда и где встречаемся?”

“Дайте Ваш адрес, я пришлю за Вами машину.”

Пока Марго колеблется, я уверенно пишу адрес в ответ.

“Выхино? А что так плохо?”

“Вы знаете, сколько я получаю. Думаете, я могу себе позволить что-то лучшее?”

“Туше”, – лаконично отвечает он, и у меня даже не возникает сомнений, стоит или не стоит надеть на эту встречу парадные трусы в сеточку.

Он до смешного крут.

Словно человек поставил своей целью отметиться кругом и везде, наследив в максимально большем числе сфер, строя себе не “памятник нерукотворный”, а какой-то, прямо-таки, плацдарм на куче стратегически вбитых свай.

Он “поигрывает” на фортепьяно, сочинил “пару романсов”. Романсов, блин! И книжек умных и научных он написал с десяток, и пол-мира объездил. А еще занимается пауэрлифтингом, участвует в марафонах, и, конечно, прекрасно разбирается в вине. Настолько прекрасно, что у него есть свой небольшой виноградник в Краснодарском крае, и винодельня, на которой он для собственного удовольствия выпускает селективные вина. И книжку, про это, конечно же, тоже написал. Честно говоря, мы с Марго не удивились бы, если бы внезапно оказалось, что весь подвальный этаж в доме с его квартирой им выкуплен, туда обустроен прямой лифт и там, внизу, находится его Бэт-база, с которой он по ночам выезжает спасать мир. Почти супергерой.

Интригующий человек, что и сказать. Из какого-то другого мира другой категории людей, которые совсем не как мы, грешные.

Наверное, интересно так жить. Да, и мы с Марго обе так считаем. На таком фоне даже ее жизнь как-то меркнет, несмотря на то,что она все равно куда лучше моей.