Саша Саша

– Да потому что ты не видела, как он проводит время с другими, а тут я, твоя подруга, и ты вынуждена наблюдать за нашими отношениями изо дня в день!

– Блин! – Ася вскакивает и теперь она тоже зла. – Да, если хочешь знать, я ревновала! Но ни фига не к Киркину, а к тебе! Ты моя лучшая подруга! И ты стала все свое время проводить с ним! Я думала, что теряю тебя! Но это была лишь одна из причин! Остальные я тебе раньше рассказала! И знаешь, мне жаль, что я так лоханулась. Мне, блин, стыдно, что из-за меня тебе было плохо! Я люблю тебя, Саш, и ненавижу себя за то, что наворотила! Прости, прости, прости, если сможешь!!!

Она выбегает из комнаты, а я не могу пошевелиться. Отчаяние и боль, которое были вчера, нахлынули на меня с новой силой и я затыкаю лицо подушкой, не справляясь с рвущимися из горла всхлипами. Моя лучшая, моя единственная подруга подставила меня. Господи, почему так фигово? Слезы просто нескончаемы. Я прокручиваю в голове все моменты, которые меня связывают с уже точно бывшей подругой, и не могу остановиться.

Кто-то гладит меня по голове. Не хочу показывать свое зареванное лицо, поэтому продолжаю прятать его в подушке, отвернувшись в другую сторону. Но этот аромат я узнаю.

Он ложится рядом, обнимает меня со спины и продолжает гладить по волосам. Рыдания сменяются тихим скулежом, потом редкими всхлипами, а затем незаметно для себя я погружаюсь в сон.

А его рука до сих пор гладит мои волосы.

Саша Г.

Я был в гостиной, когда пришла Ася. Она ничего не сказала, но по взгляду я понял, что пришла сознаваться. Я не мог усидеть на месте, думая, как все это воспримет Саша. Поэтому я поднялся наверх и, не заходя к себе в комнату, встал около двери. В качестве прикрытия у меня в руках телефон.

Сначала все было тихо. Если они о чем-то и говорили, то я этого не слышал. Затем разговор в соседней спальне начал вестись на повышенных тонах, и я понял, что признание все же состоялась. А потом девчонки и вовсе стали кричать. Мне хотелось зайти и успокоить их, пока никто не услышал. Но я понимаю, что подругам стоит разобраться без посторонних.

Из-за двери нашей комнаты высовывается мордашка Темы:

– Кто так орет? – интересуется он, косясь в сторону комнаты Саши.

– Это не наше дело, – отвечаю я немного грубо и пытаюсь запихнуть его обратно в комнату. У меня замечательный брат. Он внимательно смотрит на меня, а потом серьёзно спрашивает:

– Ты же вмешаешься, если это будет необходимо?

– Конечно, – киваю я, дав понять Теме, что Саша в безопасности.

Мальчик скрывается за дверью. Ирина Петровна вроде как ушла к подруге, а Аркадий Павлович во дворе. Надеюсь, он не слышит.

Не знаю, сколько проходит времени, но Ася, наконец, выходит в коридор. Хотя, точнее сказать, выбегает. Вся в слезах и с опухшим носом. Запихиваю телефон в карман джинсов и спрашиваю:

– Поговорили?

Ася всхлипывает, но берет себя в руки и кивает. Немного помолчав, она произносит дрожащим голосом:

– Я знаю, что ты ненавидишь меня за то, что я сделала, но я все же прошу тебя, побудь с ней сейчас.

– Могла бы и не просить, – хмыкаю я и направляюсь в сторону спальни Саши. Ася проносится мимо меня к лестнице.

В комнате тихо. Медленно приоткрываю дверь и вижу, как Саша уткнула лицо в подушку и содрогается всем телом. В груди что-то неприятно щемит, от чего хочется кого-нибудь убить, лишь бы не видеть слезы этой девушки. Подхожу и глажу ее по голове. Она вздрагивает, ее плечи напрягаются. Не глядя на меня, Саша каким-то образом понимает, что это я, и в следующее мгновение расслабляется, зарыв лицо в подушку и отвернувшись к стене. Наверное, стоило бы сказать что-нибудь успокаивающее и уйти, но я поддаюсь порыву и ложусь на бок рядом. Обнимаю ее со спины. Продолжаю гладить по волосам, плечам, рукам. Она не отталкивает меня, позволяя мне быть рядом.

Вскоре ее рыдания стихают, и вот она уже не плачет. Через какое-то время по ее мирному ровному дыханию я понимаю, что она уснула. Сейчас, наверное, самое время уйти. Но я остаюсь. Не заметно для себя сам погружаюсь в сон.

Проснувшись, понимаю, что если бы кто нас увидел в таком виде, мало бы не показалось. Поэтому аккуратно достаю из-под мирно сопящей Саши руку и встаю с кровати. Накрываю ее уголком пледа, того самого которое вчера я заодно прихватил на чердак, и тихонько ухожу. Достаю телефон из кармана. Время уже полночь. Зайдя в комнату, свет не включаю и сразу начинаю раздеваться, чтобы лечь.

– Я больше вас с Сашей не буду прикрывать, – достается рассерженное пыхтение с кровати брата.

– Что? – если бы в темноте было видно, то Тема заметил бы, как я вздрогнул.

– То, – бурчит он. – Они порывались раз пять проверить тебя и Сашу. Пришлось врать напропалую, чтобы отвлечь их.

– Спасибо, – выдыхаю я, чувствуя при этом действительно огромную благодарность к брату.

– В первый и последний раз, – моя благодарность не смягчила его недовольство.

Но я все равно считаю его самым классным. О чем тут же ему сообщаю, забравшись в свою постель.

– Еще бы, – вновь бубнит Тема, но теперь явно можно различить довольные нотки в его голосе.

Глава 27.

Саша С.

Мне снится, что он рядом и бережно держит меня в своих руках. Молча гладит по волосам, рукам и еще крепче прижимает меня к своей груди. И так становится спокойно, тепло и хорошо, что не хочется просыпаться никогда.

С трудом разлепляю глаза, но рядом никого нет. Я лежу одна в постели и со стоном вспоминаю вчерашние откровения подруги.

В школу я не иду. Утром говорю маме, что нехорошо себя чувствую, и прошу разрешения остаться. Тем более что уже пятница, а впереди выходные. Видок у меня действительно такой, что краше в гроб кладут, так что мама мне верит. А может, решает, что я никак не отойду от истории с видео. В любом случае она меня оставляет дома, заметив что-то типа: «так вот почему ты так рано вчера легла спать».

Прислушавшись к звукам, я понимаю, что домочадцы все разъехались. Моя догадка, что мама знает об отсутствии у меня болезней, подтверждается тем, что никаких лекарств или наставлений дышать над картошкой, мне оставлено не было. Все-таки у меня замечательные родители. Хоть и друзья отстой.

Нахожу шоколадку в кухонном шкафу, сок и возвращаюсь к себе в комнату. Моя книга давно забыта. Да и как мне ее продолжать писать, если я ассоциирую ее теперь исключительно с Гараниным. Господи, ну за что мне все это? Разбитое сердце, предательство подруги. Так еще и с Ваней придется разбираться. Так как, несмотря на то, что он не имеет отношения к последнему видео, я все же поняла, что действительно не имею права использовать его, как отвлечение от Саши. Придется с ним расстаться и потерять еще одного друга. Черт, так у меня никого и не останется.

Мои руки действуют быстрее головы. Они берут телефон, ищут в контактах (в журналах последних вызовов я ее вряд ли найду) сестру Наташку и нажимаю на вызов. Наверное, она работает или занята сынишкой. В общем, точно ей дело не до меня. Поэтому бросаю трубку на постель рядом и бездумно жую шоколад. Голос в телефоне возвращает меня в реальность.

– Наташа? – спрашиваю я, смущенная своим порывом: наверняка, отвлекла ее от чего-то важного.

– О, мелкая, привет! – говорит она весело. – Как дела? Как родичи?

– Я… норм… – хочу говорить ровным голосом, но не справляюсь. Слышу взволнованный голос сестры:

– Эй, Сашуль, что случилось? Ты что плачешь? Саша? Что произошло? Что-то с родителями, с Гараниными?

– Нет, все хорошо с ними, – выдавливаю я из себя и всхлипываю.

Минут пять я плачу в телефон, пока Наташка говорит мне что-то успокаивающее в динамик. Скоро я уже улыбаюсь, потому что она незаметно сводит разговор к проказам моего племянника. Почувствовав, что я успокоилась, она спрашивает:

– Так что произошло? Расскажи, я переживаю.

И я рассказываю. Я начинаю с той дурацкой истории с первым свиданием. Рассказываю даже о том, что нашла документы на удочерение (сестра все равно, если не знала, то догадывалась, ведь ей было на тот момент пять лет). Рассказываю о предательстве подруги, о том, что пришлось пережить в школе, и даже о влюбленности в Сашу. Наташка слушает молча, только иногда сочувственно вздыхает или задает короткие уточняющие вопросы. В конце я замолкаю, чувствуя, что опустошена. Как будто вывалив все это на сестру, сама освободилась от груза своих обид, переживаний и страданий.

На обоих концах повисло молчание. Его нарушает сестра:

– Я даже представить себе не могла, что ты все знаешь, – наконец выдыхает она. – Но ты ведь понимаешь, что мы любим тебя все равно не меньше от того, что ты нам не родная.

– Я знаю, – шепчу я.

– Что касается Вани, я думаю, что он и сам не меньше твоего жалеет о своем поступке. Тем более, ты ведь простила его, иначе не стала бы с ним встречаться.