Между любовью и мечтой

– Светлое? Тёмное? – спросил он с ручкой наготове.

– Светлое, нет тёмное, – сказала Оля, потом отвела глаза от официанта. – Не знаю.

У неё выступили слёзы.

– Ничего не надо. Принесите счёт, – вежливо просила Марина.

Когда он ушёл, Оля уже во всю рыдала у Марины на плече.

– Оль всё будет хорошо, – пыталась успокоить её я.

– Не будет! Он мне всё сказал. Я ему оказывается отра…осточертела ещё до армии, и это он меня жалел, – она сделала большой вдох ртом и продолжила, – и вообще типа я во всём виновата, всё делала не так. Всегда!

Во мне поднялась злость, хотелось открыть ей глаза на её любимого. А лучше пойти и набить ему морду. Марина увидела моё состояние и покачала головой. Нет уж, если она не может ему дать отпор, то хотя бы я ему всё выскажу и покажу какой он скотина. Я встала полная решимости найти его.

– Ваш счёт, – раздалось за моей спиной.

Я повернулась к официанту. Он испуганно посмотрел на меня, положил на стол счёт и исчез. Наверное, настолько явно читалась ярость на моём лице.

– Жень, оплати, пожалуйста, я тебе потом отдам, – успокаивающим голосом сказала Марина.

Я села на своё место и потянулась к рюкзаку.

– Поехали домой, – ласково предложила Марина Оле и они вместе поднялись.

Пока я доставала кошелёк, Олины всхлипы стали тиши. В этот раз официант бесшумно появился и так же быстро, как в прошлый раз исчез, забрав деньги. Оля утёрла слёзы, Марина забрала свой рюкзак и Олину сумку и они направились к выходу.

Пока я убирала кошелёк в рюкзак, заметила, что четыре парня, которые стояли у двери направились в мою сторону. Один в рубашке и классических брюках, остальные в джинсах и футболках. Похоже, они ждали, когда кто-нибудь освободит столик. На вид им было около тридцати, я усмехаюсь: подмечая, что странно называть тридцатилетних парнями, хотя лет десять назад считала их дядями. Я встала, готовая идти, когда они столпились передо мной и загородили проход. Пришлось протискиваться между ними. Тот, что в рубашке отступил назад, чтобы мне легче было пройти, или просто для того, чтобы я не смела его своим объёмным рюкзаком.

Наверное, он думал, что я пройду быстрее и сделал шаг к столику, и мы столкнулись. Я подняла на него не довольный взгляд, в ответ он посмотрел на меня смеющимися, но как-то по-добрыму, светло-зелеными глазами. Его взгляд был наблюдательный, сложилось ощущение, что он видит меня насквозь. Я опустила глаза.

– Извините, – тихо сказала я.

– Сам виноват, – он обаятельно улыбнулся. Его тонкие черты лица напомнили актера из сериала про бой-бэнд. Он снова сделал шаг в сторону и в этот раз подождал пока я пройду.

Сквозь заполненный зал, я всё-таки выбиралась к выходу, за четырёх местными столиками сидело по 6-7 человек. У двери мне почему-то захотелось ещё раз взглянуть на того, в рубашке. Что-то в нём было, в его глазах. Пока его друзья диктовали официанту заказ, он смотрел на меня. Я быстро отвернулась и очень вовремя, потому, что ещё шаг и я бы влетела носом в стеклянную дверь.

Свежий, вечерний воздух на улице приятно освежал, но перед глазами остался образ парня в белой рубашке с наблюдательным взглядом.

Марина и Оля смотрели на дорогу.

– Чего ты так долго? – недовольно поинтересовалась Оля.

– Выход забаррикадировали, – ответила я, подтягивая рюкзак повыше, – ты как?

– Такси, – оповестила Марина.

К нам подъехала серая машина. Мы сели на заднее сидение. Олю посадили между нами, чтобы ей не пришло в голову выйти из машины на полном ходу. Она назвала адрес, где жила с Лёшей и начала тихо плакать.

6

Утром, как только открылась библиотека, я отправилась туда. Пока ждала, когда мне принесут книгу, проверила телефон. У Оли с вечера тихо. Непонятно они вчера разобрались во всём или её Лёшинька вообще домой не возвращался. Она не ответила ни на одно моё сообщение. Было жалко Олю. Она заботливый, добрый человечек, хотелось, чтобы подруга нашла того кто бы её любил и ценил.

Как только я получила нужную книгу, мне не терпелось узнать, что об амазонках упоминал Гомер. Так что выйдя из библиотеки, я завернула в центральный парк. Похоже, в последний летний день все решили выбраться на свежий воздух: йогини, молодые и пожилые парочки, люди с собачками и мамочки с детьми. Последние мерно прогуливались, а их чады носились по тротуару и создавали шум. С трудом, но я нашла место подальше ото всех, села на траву между деревьев и открыла книгу.

Обычно я быстро забываю о реальной жизни и погружаюсь в текст, но в тот день меня всё время отвлекало воспоминание предыдущего вечера, тот момент, когда я выходила из пиццерии. Я задавалась вопросом: почему он так посмотрел на меня? Всё время вспоминались эти улыбающиеся глаза. Что-то в них было такое…

Отогнав бесполезные мысли, я открыла книгу с выцветшей обложкой. Первый лист оказался потрёпанным и еле держался. По всей книге, где карандашом, где ручкой виднелись заметки тем же красивым почерком, которым перед первой песнью вывели "истфак forever". Далее почерк становился мельче и менее разборчив. Меня улыбнуло, что даже книги хранят следы своих читателей, но я ещё в школе усвоила, что в книжках писать нельзя, иначе в конце учебного года библиотекарь, увидев надпись в одной книге, внимательно пересмотрит все и заставит стирать всё написанное, даже если надписи достались тебе по наследству, от ученика, который владел учебником в прошлом году.

В песне второй Гомер упоминал некую амазонку Мирину:

«Есть перед городом Троей вдали на широкой равнине

Некий высокий курган, отовсюду легко обходимый.

Смертные люди курган тот высокий зовут Батиеей,

Вечноживущие боги – могилой проворной Мирины».

На третьей песни в меня прилетел мячик, которым недалеко игрались дети, и я поняла, что на сегодня со свежим воздухом надо заканчивать. В парке стало совсем шумно.

Я шла через главный вход парка, где стоит памятник Ленину, когда на скейте мимо меня проехал подросток, лет семнадцати, с зелёными глазами, прям как у того парня из пиццерии. Я испугалась: ещё не хватало влюбиться. Только с одним рассталась, наконец-то свобода и всё моё время принадлежит одной мне. И уж лучше я посвящу его исследованию. Поэтому глаза забыть, воспоминания стереть, – приказала я себе.

Оказавшись дома, я первым делом подошла к карте, которая висела в моей комнате между кроватью и столом и нашла место, где когда-то была Троя. Бывший полуостров Троада, который теперь назывался Бига входил в состав турецкой провинции Чанаккале. Именно там при раскопках холма Гиссарлык Генрих Шлиман обнаружил руины Трои в конце 1860-х гг. Где-то там и покоится проворная Мирина, в другом переводе, её называют «быстроногой». Было бы круто её найти – подумалось мне. Троянская война началась в 1260 г. до н.э. и закончилась в 1180 г. до н.э. Гомер писал, что Мирина похоронена перед Троей, вероятно, что погибла она до троянской войны. Судя по всему, её почитали, и она была не последним человеком в то время. Но почему её погребли возле Трои?

Википедия говорит, что Мирина была царица ливийских амазонок. Можно даже найти её профиль на монетах, а под профилем надпись «???????», с другой стороны монеты, она же, но в полный рост, а по ободку изображены две лавровые ветви организующие собой круг. Оказалось, что позднейшие комментаторы объединили оба гомеровских названия, и Батиея-Мирина[5 - Батия (др.-греч. ??????? или ?????) в древнегреческой мифологии – родоначальница троянских царей, дочь одного из царей Малой Азии Тевкра, выдана замуж за прибывшего сюда из Греции Дардана, который унаследовал царство тестя и назвал страну по своему имени Дарданией. Батия имела от него сыновей Ила и Эрихтония, который имел сына Троса, ещё раз переименовавшего страну.] стала дочерью Тевкра и женой Дардана. Родоначальницей троянских царей. Отсюда и сохранившиеся монеты. Но как же она записалась в амазонки, было неясно.

Известно, что общество тех амазонок было полной противоположностью патриархальному: мужчины вели домашнее хозяйство и растили детей, а женщины руководили государством и воевали. Помимо амазонок, в Африке было ещё несколько воинственных женских рас, из числа которых Диодор[6 - Диодор Сицилийский – древнегреческий историк и мифограф родом из сицилийской Агирии. Он составил обширный исторический труд под названием «Историческая библиотека» где в синхронном порядке излагалась история Греции, Рима и отчасти Востока с древнейших, мифологических времён до середины I века до н. э.] назвал горгон, с которыми воевала Мирина.

Диодор Сицилийский писал, что ливийские амазонки жили гораздо раньше малоазийских, совершили великие подвиги, но исчезли за несколько поколений до Троянской войны. Самой известной амазонкой того времени была Мирина. Под её предводительством Амазонки прошли Египет и Аравию, покорили Сирию, прошли Малую Азию, где основали ряд городов и святилищ. Так же она развязала войну с горгонами в ходе которой погибло много амазонок. Сама царица Мирина с большей частью своего войска погибла в сражении с фракийцами, которыми руководил царь Мопс Фракийский.

Если всё так как писал Гомер и после гибели Мирины выжившие амазонки похоронили её под стенами Трои, то Мирина должна находится на территории современной Турции, там где раньше располагалась Троя. А с чего бы не верить Гомеру? Генрих Шлиман нашёл по этой книге саму Трою! Шлиман! Точно! Я поняла, что о поисках Мирины можно забыть и разочарованная села на кровать. Генрих Шлиман нашёл место где располагалась Троя. Только вот он копал до тех пор, пока не отыскал, как потом сам назвал, «клад Приама», но нашел он его в слое который сейчас называют Троя II – это примерно 2600-2300 гг. до н. э., тогда как в Илиаде описывается Троя VII, а это 1300-1200 гг. То есть он докопался до времен более ранних, не обращая внимание на предыдущие слои, в которых и хранилась информация о временах Приама. Археологи не с проста пользуются кисточками и всё тщательно фиксируют. Шлиман был непрофессиональным археологом и загубил то, что могло раскрыть многие секреты древности. Да, уж, теперь я поняла за что его ненавидят многие археологи. И конкретно в тот момент и я. Такое открытие загубил!

Зато, можно смело надеяться, что амазонки существовали. Может Шлиман и не самым правильным образом провёл раскопки, но он не просто внёс вклад в развитие археологии как науки, но и показал, что древняя литература, и поэмы Гомера в частности, не сказки, а богатейший источник знаний, открывающий достоверные подробности из жизни древних греков. Этого бы не произошло, если бы не его упорство. Что если бы в детстве он послушал отца и отказался от затеи найти легендарный город, про который прочитал в книге? Хотя и в более взрослом состоянии Шлиману объясняли, что никаких письменных свидетельств о Троянской войне не сохранилось. Не было ничего кроме устных преданий и песни бродячих певцов, воспевавших подвиги неуязвимого Ахилла и хитроумного Одиссея, которую и взял за основу слепой певец Гомер, хотя жил намного позже, чем произошли описываемые им события. Из этих песен он сложил большую поэму под названием "Илиада" с помощь которой Шлиман и нашёл Трою. Значит, и я могу допустить, что в древнегреческих сказках есть большая доля правды.

Я сделала перерыв и написала Оле, чтобы узнать как у неё дела. Ответа не было. Позвонила. Ничего. Марина тоже не говорила с Олей с сегодняшнего утра. Мы решили подождать полчаса и если Оля не объявится, то поедем к ней. Я не доверяла этому Лёше. Никогда не понимала, что она в нём нашла, на мой взгляд, ни красоты, ни ума и характер паршивый. Зачем его такого терпеть? Я написала ещё одно сообщение и пока ждала ответа, вернулась к амазонкам. Вот кто не позволял мужчинам плохо обращаться с собой: голову с плеч и дело с концом.

Несмотря на то, что амазонок, как и скифов, характеризуют как кочующие племена, часто упоминают точные места, где они обитали. Во времена Мирины – на острове Геспера, расположенном на озере Тритонида, сейчас – это Ливия, Африка. Я сразу отметила это на карте, а рядом с Троей прикрепила выписанный стих из «Илиады» о Мирине.

Смотря на карту, я думала, что может всё-таки удастся найти их город, хотя это совсем другое государство. Даже если я окончу вуз на отлично, это не значит, что смогу получить разрешение на проведение раскопок в любом месте на планете. Но всё же то, что у амазонок были города, нужно помнить, вдруг пригодится в будущем. А пока я вернулась к чтению Гомера.

Война ахейцев с троянцами продолжалась девять с лишним лет. В «Илиаде» описывается эпизод, который случился на десятом году. Агамемнон отобрал у Ахиллеса красавицу – пленницу Брисеиду, полученную Ахиллесом при разделе награбленного. Разъярённый Ахиллес отказался сражаться с троянцами и через свою мать, богиню Фетиду, умолил Зевса даровать в бою победу троянцам до тех пор, пока Агамемнон не возвратит пленницу обратно Ахиллесу. Зевс внял мольбам Фетиды и в это время могучий Гектор во главе троянцев разбил ахейцев, прорвался к кораблям и начал их жечь. Любимый друг Ахиллеса Патрокл с трудом умолил сына Фетиды позволить облачиться в его доспехи и во главе войск отразить Гектора. Патроклу удалось отогнать троянцев от кораблей, но, увлеченный боем, он пренебрег предупреждением Ахиллеса не преследовать врагов до Трои. Гектор под стенами Трои убил Патрокла. Ахиллес отбросил свой гнев, вернулся в строй, разбил троянцев и в единоборстве убил Гектора. Старый царь Приам, отец Гектора, с разрешения Зевса, ночью встретился с Ахиллесом и вымолил у него тело сына для погребения. Описанием похорон Гектора и кончается «Илиада».

Но Троянская война на этом не закончилась. После гибели Гектора Трое пришлось тяжко. Единственного их героя убили, и они отсиживались после этого в городе, ожидая конца, но неожиданно на помощь прискакала царица Пенфесилия с армией бесстрашных амазонок на быстрых конях. К этому её побудили собственные интересы, а не любовь к троянцам или ненависть к ахейцам. По легенде однажды на охоте Пенфесилия нечаянно убила свою сестру, оскорбив этим богиню охоты Артемиду. Узнав, что Артемида помогает троянцам, Пенфесилёя решила, что её собственная помощь Трое вернёт благосклонность богини.

Древнеримский поэт Вергилий писал о Пентесилее так:

«Вот амазонок ряды со щитами, как серп новолунья,