Муха на ветровом стекле

А наружностью Бог не обидел. Пацанячья кликуха – Лорд. Хотя… был ли вообще теперешний охранник затрапезного магазинчика пацаном? Походу так и родился небритым, в просторном офисе с пластиковыми окнами 23 февраля 2011 года с худосочными девицами в роли акушерок.

После полстакана водки воспоминания резко пододвигаются к дверям ментального хранилища… Вот старший администратор торгового зала Валя. Очень пытаясь пондравиться, Валяподчеркнуто заботливо подкладывает в его тарелку оливье… Толстуха давно стреляет заплывшими мигалками… Заполучить внимание такого красавчега, да еще и образованного – престиж…

Но кругом все такое же банальное, как и оливье. Валя еще не знает, что он – Лорд. А Лорды не жрут майонезные салаты.

– Bitte leiten Sie mir das Brot.

Недалеко развитая администраторша выпучила глаза.

– Пардон, нынче я говорю на немецком, – пришлось объяснить. – Как в семье Ленина.

– Ты знаешь немецкий?

– А у меня жена немка.

Валины глаза медленно превращаются в тарелки.

– А что здесь удивительного? – бросил устало, как само собой разумеющееся. – Сейчас у всех жены – немки…

Пока соседка по застолью приходит в себя, есть возможность поразмышлять, откуда он такой взялся. Родители родом из украинского села, но мама, что называется – тонкая кость, да и отца Бог не обидел внешними данными. Прабабушка по материнской линии была реальная немка из переселенцев, и сын ее «имел светлую голову», как гордо выражалась мама. Дед считал в уме все зерно на току, удерживая цифры в своей золотой голове. А бабка – вообще отдельная история… Первая красавица на селе, но с хозяйственными навычками обратно пропорциональными своей beauty… Совершенно не приспособленная к сельской жизни, она хозяйка была никакая, зато сельские хлопцы ей проходу не давали. По папиной линии он унаследовал верхнеднепровско-ильменский антропологический тип из Великого Княжества Литовского.

Вот только Лордом его давно никто не называл… Разве что друг детства Толяныч иногда… Да и то саркастически…

… Эх… Сегодняшний день никак не войдет в зону вспышки. Ведь озаряются обычно какие-то глобальные перемены. Ну там свадьба, рождение детей, развод, переезд, смена работы. К тому же он катится по наклонной, вот в чем дело. А нельзя так сразу – из князи в грязи. Надо постепенно, мало-помалу привыкать к новому состоянию. Кстати, свадьбы с юбилеями всегда казались какими-то бабскими достижениями… Для нормального мужика вся эта лабуда – только фон. А для него почему-то эти события являются эпическими. И когда вся эта философия вырисовалась в голове, тогда мозг и выдал эту самую пресловутую наклонную. Угол падения высчитал сам и теперь ждал, чем все закончится.

… Наклонная – трагедия для семьи («с ума сошел, дурак? сам ушел? не выгнали? а кто будет оплачивать счета? как теперь жить будем?»), а для него этот шаг сродни выходу в космос. Хотя супруга, безусловно, права насчет газа, воды и отопления. Счета душат за горло… Между прочим, Толяныч (друг детства и рьяный поклонник теории неорабства), считает, что таким образом народ держат в неволе, и в недалеком будущем подавляющее число жителей Украины станут арендаторами. «Это при Советах вы худо-бедно нахватались жилья, а почитай классиков: почти все горожане снимали жилье у собственников. По статистике сейчас в Киеве каждая 10 квартира покупается в целях последующей сдачи в аренду».

Отлично… Есть бабло – покупаешь недвижимость и живешь в свое удовольствие. А народ загоняют в финансовую кабалу, навязывая так называемые «стандарты общества», на которые ты пытаешься заработать, а в реале – это бег по кругу. Твои родители тянутся из последних сил, оплачивая твое обучение и лечение только для того, чтобы впихнуть тебя в эту систему. Попутно с детского сада идет обработка мозгов: кто побогаче – вундеркинды, а бедные – сами виноваты. Через книги, телевидение тебе впаривают т. н. систему ценностей. «Посмотри, – говорит Толяныч, – уже никто не возмущается, что на телевидении крутятся миллионы. Этот ведущий – миллионер, потому что он самородок, а не потому что как попка повторяет то, что ему шепчут в микрофон. Расслоение – огромное, но пиплам впаривают, что это норма. Ты, главное, работай и оплачивай счета. А это и есть неорабство. Если вертишься вместе с нами, ты – винтик, ты – наш. Ты заводишь семью, платишь по счетам деньги, которые через цепочку посредников ведут к обогащению миллионеров, и рождаешь новые винтики. Классовое разделение общества никуда не делось. Оно трансформировалось. Появились новые рабовладельцы и новые рабы. Впереди окончательное формирование нового рабовладельческого строя и предпосылки этому налицо». Такая вот у Толяныча пессимистическая теория.

Хотя квартира – это да… Единственная недвижимость. Наследства – то недолет, то перелет. Как-то так случилось, что все загребли под себя более предприимчивые родственнички. Да и не родственнички тоже. Были дома, депозиты, жилплощадь, но все пролетело как фанера над Парижем. Теща решила, что выбив на заводе двухкомнатную квартиру, в которой они сейчас обитают, она сделала все возможное и вложила остальное семейное добро в свою младшую дочь Ленку от первого брака. А это ни много ни мало – шикарный двухэтажный дом, какие-то квартиры одиноких теть и зажившихся на белом свете двоюродных прабабушек. А Ленка была бездетной, сильно болела, а потом сошлась с каким-то мутным чувачком Вовой Изотькой и пару лет назад отошла в мир иной. То есть, Вова оказался не дурак, вовремя просек ситуацию и весьма удачно унаследовал все, что несколько чуждых ему поколений наживали веками. Получается, что несколько родов и колен жили и трудились ради пройдохи Изотьки. Вот такая была теща, Господи-прости-земля-ей-пухом.

А батькiвщину жены прибрала к рукам земельная мафия. Хата в центре города долгое время пустовала, и теща все собиралась ее продать, но руки не доходили. А тут еще и соседка осталась одна: родители умерли, а дочь вышла замуж и съехала. И эту соседку вычислил Вася Морозов со своей дочкой-нотариусом Олесей Васильевной. И Вася угрозами вынудил бедную женщину продать дом за бесценок. Со временем Вася накинул глаз и на сопредельный участок и принялся обрабатывать тещу. А та ссылалась на брата-совладельца, с которым она не разговаривала лет 30 из-за этой хаты. И тогда тещу, как старшую дружку, усадили в машину, и она указала черным риэлторам дорогу. И пока брата обрабатывали, старуха просто сидела в машине и ждала. Естественно никаких денег теща при жизни не увидела. Все прокручивалось втихаря, и вскорости жертва черных риэлторов померла от депрессии, успев перед смертью прошептать дочке про свои злоключения. И судя по одноклассникам, у Васи все отлично. Гром его не разразил, жив-здоров, живет в Ялте и жрет шашлыки.

… – А я на выходных сбегала с утреца на базар, – щебечет Валя недавно принятой носатой кассирше. – Да, на тот базар… На Северный… Купила картошечки, морковки, курочку желтенькую, домашнюю. А тут меня кто-то за рукав – дерг! Смотрю – Милка. Работали вместе на радиозаводе. Такая цаца стала! В норковом манто! Вышла замуж, и так гордо: мой муж то, мой муж се, мой муж не любит то, мой муж не любит се. А еще недавно с дырками на локтях ходила… Да… Потом прибежала домой, сварила супчик. Положила туда картошечки, морковку, зажарочку сделала. Поела… А тут звонок! В дверь… Да, пришел Лешка, а я ему – хоп! Супчик и пюрешку с курочкой. Он поел, говорит: «Моя такого никогда не приготовит». Ой, она у него такая грязнуля, вечно голодный ходит. Да… я ему пуговку пришила, а потом говорю: в следующий раз пусть тебе ТВОЯ пришивает! А то, как пожрать – так ко мне, а как с командировки, так сразу домой.

Интересно, что в офисах больше холостячек, чем тут, в низах. «Offices full of single girls in their thirties – fine physical specimens…But they just can't seem to hold down a chap». Видимо, трудящиеся массы как-то лучше приспосабливаются к реалиям жизни, более практичны, что ли. Может, потому что принципов поменьше?

…Недавно пытался высчитать по времени, когда же уже, наконец, дно этой проклятой пропасти. Брал по катету сантиметр в год, но просчитался в гипотенузе. Хотя, если одумается, то вверх ползти гораздо сложнее, потому как треугольник-то скользкий, слегка маслом смазанный. Можно, конечно, выцарапать зазубрины или кошки нацепить, а сверху вдруг и веревку кто кинет… Но нет. Пока он в ожидании знака свыше. Неясного, невразумительного намека от судьбы… Что-то та будет… Кто-то или что-то подскажет в каком направлении двигаться дальше…

Потому что сегодняшнее существование не имеет никакого смысла.

Пока еще помнишь этот год, так опять же… Вспоминать-то особо и нечего…. С женой не ссорились, а просто перешли в параллельное сожительство, сопровождаемое непонятным поведением дочери. Девке недавно исполнилось 22. Внешне – вылитая мать: невысокая, ширококостная, пухлая и мало чему удивляющаяся…

Хлопнул еще полстакана водки, и Валя показалась даже милой. Неужели спивается? Тихо выскользнув из-за стола, направился к выходу.

Во внутреннем дворике легче обдумать мелькнувшую мысль «зачем так жить, если все скоро забудется». А на улице – стужа холодная… Небо, покрытое серыми кляксами облаков, угрожало свалиться прямо на голову… Обычный двор обычного магазина… Кругом все заставлено тарой, грузчики снуют туда-сюда… Но даже в такой обстановке внутренний дворик создает иллюзию свободы. Пьяная толпа с жирными гусями и майонезами осталась за спиной. А на свежем воздухе мысли летают по голове, как воробьи.

Голова-то пустая… Архивы – в закоулках, так что думай, сколько душа пожелает…

И минут через пять на гора вылезает мудрость, которая в здравом уме никак не формулировалась. «Надо жить так, чтобы не ждать, чтобы поскорей что-то прошло. Потому что за этим «поскорей» летит жизнь. Надо жить так, чтобы каждый день был длинным, как в детстве».

… И тут на крыльцо явилась Валя… И сразу запахло селедкой с химикатами… Добрая Валя… Со шлейфом селедки… Наверное, щас потащит его в свой кабинетик… Почему нет? Как можно отказать такой славной и восхитительной…. барышне?

2

Нежданно все полетело шкереберть. Казалось бы и так хреново, куда еще хуже? А оказывается, жизнь до этого была не так и плоха. А сегодня утром похоронил сестру.

Эх, Лариска, Лариска… В семье издавна повелось добавлять букву «к» в имена родственников: дядька Степка, тетка Шурка, дед Сашка, сестра Лариска… Он даже племянницу Машку когда-то спросил, нет ли у нее этой семейной привычки? Но та божилась, что величает любимого дядю исключительно уважительно, а если по правде, то пыталась, но в его имя если и вставишь букву «к», то выходит даже нежно. Машка, Машка… Вся в дядю: астеничного телосложения, высокая, хрупкая… Единственно, что портит девушку – выпуклые глаза с мигательной перепонкой, унаследованные от кацапского папаши.

Сейчас ночь… За стеклом – редкие светящиеся окна… За этими окнами живут счастливые люди… У них все ok. Так всегда кажется, когда тебе хреново. А когда тебе хорошо, то до лампочкиной грамоты, как там и что за чужими окнами. Еще одна мудрость дня…

Ночная кухня – отдушина.… Целых 12 квадратных метров, где тебя никто не гвоздит. Можно спокойно посмотреть маленький древний черно-белый телевизор, почитать газету, послушать радио. Да что угодно можно делать! Даже руки потер от удовольствия, услышав звук уютно шипящего чайника…

Сейчас это его территория и его время. Как раз любимый сериал «Счастливы вместе». И усевшись поудобнее на диване типа отдыхающих, он с наслаждением закурил сигарету. На стекле отразился благородный профиль интеллигентного сорокапятилетнего мужчины… Немного согнулся, чтобы стряхнуть пепел, как враз защемило сердце. Так же и сестра его любила восседать на своем высоком стуле у окна, попыхивая «Примой». Облокачиваясь о подоконник и немного согнувшись, Лариска ревниво отслеживала жизнь за окном, фиксируя кто, куда и зачем. Одутловатая, с пропитым лицом и ужасными ногами в кровавых узлах – так выглядела сеструха в свои последние годы… Выкапаная дочка Брежнева (никогда не умел описывать людей… спросят бывало: как кто-то там выглядит? И полный ступор… Потом решил: зачем что-то выдумывать в век телевидения? Так вот, Лариска – выкапаная Галина Брежнева). С третьего этажа было очень удобно наблюдать за жизнью двора. Вот Тылычка с первого этажа развешивает белье… Всю жизнь барыней просидела на лавочке и никогда нигде не работала. А там неспешно бредут в магазин Томка с пятого и Ленка со второго. Иногда Лариска что-то кричит бывшим подружкам через окно, но те испуганно оборачиваются и ускоряют шаг. Последние два года только собутыльники украдкой пробираются через всегда открытую дверь… Эх, сестрица, сестрица… Как так случилось? Кто виноват? Жорик, сваливший к какой-то молодухе? Черт… Конечно, надо было уделять сестре больше внимания. Хотя… какое там внимание, если человек пошел под откос по доброй воле? А откос – это тебе не 30 градусов. Откос это как детская горка, полетел и сразу в ямку. Сколько раз пытались всем миром урезонивать, но Лариска только помалкивала, изредка лукаво улыбаясь… Когда ее долго никто не навещал, сестра радикальными мерами усугубляла ситуацию. Например, полгода назад поскользнулась на грязном полу и три дня лежала на полу крошечной кухоньки, пока ее там не обнаружил последний из дружков колдырь Тутов… Тогда вся родня моментально и съехалась…

… Теперь из того первоначального состава семьи остался он один. Уходят люди, помнившие его маленьким… Добавив в кружку с чаем кипятка, тихонько, на цыпочках, пробрался в комнату за аптечкой. С утра жутко болит голова, надо бы найти анальгин. Из-за двери спальни послышался мощный храп. Хоть кол на голове теши… Похлопает коровьими глазами: а что я сделаю? Ну как-то ж люди стараются… Пытаются себя контролировать, ну я не знаю… Вот те люди за окном, Света, они что-то с этим делают! А тебе по хрен… Люди за стеклами стараются спать на боку, а если и начнут похрапывать, то вмиг просыпаются от ужасного звука, который они извергают. Если бы ты хотя бы просыпалась от звука собственного храпа и в ужасе переворачивалась бы на бок, клянусь, Света, я бы тебе все простил!..

Вернувшись на кухню, налил в стакан воды из-под новенького блестящего крана и принялся усердно жевать таблетку… И опять подступило… Это у них семейное – жевать таблетки. Не глотать, а именно разжевывать. Так и бабушка жует, и Лариска покойная жевала, и Машка, молодец, тоже жует… Тонкая кость… Девка – огонь, хотя сама из себя прозрачно- хлипкая. На первый взгляд – не от мира сего. Ан нет… Есть в девке стержень. Перебрала от матери торговлю, расширила бизнес и толкает на местном рынке турецкое шмотье. Там же и мужа подходящего себе нашла…

Да… Приятно расположиться на новом диване… Светка таки молодец. Чего есть – не отнимешь. Евроремонт – чисто ее заслуга. Со склада мебель притащила, вытяжку установила, пластиковые трубы – все по последнему слову. Бабла вбухала немерено… Рабочие работали…

А квартира родителей теперь пустая… Пустая… Пустая… Кстати…

И свежая идея пронзила котелок. А почему бы не пожить там какое-то время? Не выпуская тему из головы, вскочил как ужаленный, и лихорадочно забегал по кухне. Даже дурацкие бантики на оконной занавеске одобрительно заколыхались в такт броуновской беготне. Ведь это и его квартира, если рассудить! Он – любимый дядя, как они все выражались на поминках, а значит надо поговорить с Машкой. Ему-то и надо перекантоваться год-другой, разобраться с собой, со своей жизнью, а там… Мало ли девушек с жилплощадью? Найдет себе пристанище на старости лет… Вокруг до хрена молодых, красивых незамужних телок… Зачем по наклонной? Да он еще всем утрет нос! Понятно, Жорик будет не в восторге от данной концепции… На поминках зятек вскользь упомянул, что как только выплатит коммунальные долги, квартиру сразу продаст… Что ж, юридическое право на стороне Жорика, который с сестрой так официально и не развелся … Кинув фразу в народ, кацап даже выжал из себя слезу, и, выпив залпом за «земля пухом», с необычайной теплотой в голосе дал понять, что они все еще родственники… «Ведь у Машки больше никого нет, только ты остался, дядя любимый», – прошептал Жорик, плямкая жирными губами. – У Генки, зятя моего, семья большая. Там все друг за дружку, и Машка себя чувствует сиротой прям. Ну, ты понимаешь… Мать – неблагополучная, вечно ей этим в глаза тыкали. А она: «Так зато дядя у меня – почитай лорд, и батька тоже…. Так что надо бы девку поддержать… Чтобы знали, что и у нее есть семья». И в подтверждение своих слов Жорик пригласил в гости. Шея у Жорика, как у борова. Крепыш из российской глубинки… Всю жизнь автослесарем, и без денег никогда не сидел. Такой вот приземленный практичный парень, похожий на… земноводное. Такие же глаза с перепонками. Хотя в Украине полВерховной Рады с такими рожами, но как-то за образец никто не припоминался. А земноводное – это да. Такой Жорик весь из себя плотненький, а голова относительно небольшая, обтекаемой формы, и когда он чем-то недоволен, то старается втянуть голову в туловище, как в панцирь. Глаза – щелки, фактически одни зрачки между широкими верхними и нижними веками и мигательной перепонкой. Своего не упустит… Извини, Жорик, но не вижу я себя у тебя в гостях. Ну продемонстрируешь ты мне свой огород, ну похожу я за тобой, обреченно приговаривая: «О да! Ты, Жорик, молодец! Ты умеешь крутиться!..Ты своего не упустишь!».

А на самом деле, по хрен мне все это твое хозяйство вместе с твоей молодухой.

… Но мысль уже не остановить. Эту двушку родители получили от завода. Потом он уехал учиться в КПИ, и, по сути, съехал, потому что, вернувшись в город после дипломирования, сразу же ушел вприйми. Потом умер отец. А компанейской и доброй Лариске долго не удавалось найти себе пару. Ну никак у нее с парнями не срасталось… Пока, наконец, на горизонте не вырисовался Жорик Редькин («кохайтеся, чорнобривi та не з москалями»), и тогда мать им предложила такой вариант: пока живите у меня, но Жорик пусть из общаги не выписывается, и тогда вам дадут малосемейку. Но Жорик не хотел малосемейку на краю города, а поставил вопрос ребром – или прописывайте или гудбай. Засидевшаяся в девках сеструха упала матери в ноги: пропиши…

И та дрогнула… Потом родилась Машка, и эта троица выдавила теперь уже ненужную бабушку в село, создав ей невыносимую жизнь…

Эх, надо будет поговорить с племяшкой. Хоть напоследок пожить своей жизнью… Отдельно от всех… Тут, конечно, евроремонт, удобно, хорошо, сытно, но… Годы утекают как песок сквозь пальцы. Это сегодня 45, а завтра? А завтра – кердык. В Украине мужики долго не живут…. Сделает там косметический ремонт… На Жорика надежды нет, но Машка!.. Машка не меркантильная… Машка добрая… Одной крови. Кто с ним на кладбище каждый год ездит к родителям? Машка! С кем по душам поговорить? С ней же! И даже руки зачесались навести в родительской квартире порядок, что-то подремонтировать, подрихтовать…

… Вдруг словил себя на том, что сидит, согнувшись, как солдат в окопе, обнимая ладонями эмалированную кружку с горячим чаем… Странно… Что за предчувствия? Войны нет и не предвидится. Какие окопы? Украина – мирнейшее государство. С кем воевать?

И облокотившись на спинку мягкого дивана, опять предался воспоминаниям.

… Когда три года назад Жорик переехал к своей молодухе, Лариска резко сдала. От стресса у нее случился диабет, на ногах повылазили жилы… И не нашла ничего лучшего, как попивать. Короче, пошла вразнос. И раньше не равнодушная к рюмке (почти 20 лет на рынке, а там это первое дело), взялась теперь за это дело всерьез. И постепенно из жизнерадостной, общительной и в принципе остроумной женщины образовалась саркастическая толстая старуха.

Конечно, на произвол ее не бросали. Машка к тому времени жила у мужа, да и Жорик аккуратно навещал, приносил еду и деньги… Иногда, после очередной травмы и брата звали, чтобы организовать доставку в больницу. Тучное тело немолодой женщины надо было снести с 5 этажа хрущевки, потом возить на каталке от рентгена к врачу, от врача на рентген. Как-то зайдя в палату, он увидел ту самую веселую и смешливую Лариску из далекой юности. Рассказывая сопалатницам истории из своей жизни, она вся светилась от счастья и, по-видимому, чувствовала себя на последних «гастролях».

Черт… А ведь так и говорила: «Я умру, а вы, сволочи, все соберетесь на моих похоронах». Так и случилось… А бабушке о ее смерти до сих пор не сообщили. Зачем?

Заплющив очi i згадав…

Сестра – весела, життерадiсна погануля, а вiн поруч – гарний сором’язливий хлопчина, якогось дiдька напханий комплексами. Влiтку iх вiдвозили до бабусi на село. Тiеi самоi бабусi, якiй наразi 92 роки, а вона ще картоплю саджала минулоi весни. Старе кишло iз дверима, роздiленими навпiл. Дуже зручно: нижня зачинена половинка заважае домашнiм тваринам перестрибнути, i дуже зручно «стрiляти» звiдти з дерев’яноi рушницi по курям i гусакам. Коло причiлка – широка лава, де батько завжди спав улiтку. У хатi 2 кiмнатки. У бiльшiй – високе лiжко з периною. На стелi – сволок. Пiч, яку вiн не пам'ятав розпаленою, бо взимку у бабусi звичайно не гостював. Стрiха з мишами. Лише перед своею смертю батько накрив хату шифером. Найулюбленiша справа малого – ганятися з «рушницею» за пiвнем. І колись таки дочекався помсти: пiдстерiгши «неозброеного» ворога, когут накинувся на нього i якби не бабуся – заклював би на смерть.

Старша на 10 рокiв сестра щовечора тiкала до клуба на танцi, а вiн залишався з бабусею. По стiнах розвiшанi старi фотографii i написи в рамках. А вiн, маля зовсiм, вмостившись зручненько на лiжковi намагаеться читати: «Б…о…г е…с…т…ь л…ю…б…о…в…ь».