Я, Камиль Алари

Денис от работы менеджера отказывается – у него теперь свой стоматологический кабинет, и Одинцову об этом знать не положено.

Визит заканчивается плачевно, неудача расстраивает обоих. Я понимаю, что после этой встречи Денис снова бросит жену, и ей придется искать новые источники получения товара. Впрочем, меня это уже не сильно напрягает – кажется, к таким жестким зависимым отношениям в этой паре я начинаю привыкать. Хуже всего то, что Ева не замечает уродливости этих отношений.

Ранняя весна. Поезд. Дешевый плацкартный вагон. Ева едет в большой город к границе, откуда идут основные товары для стоматологов. В вагоне холодно, уныло, грустно. За грязными стеклами – мелькающие столбы с проводами, серые, покрытые слежавшимся снегом пейзажи под низкими тучами, хорошо обозреваемые со второй полки припадочно трясущегося холодного вагона. В открытом купе – постоянно жующее семейство на двух нижних полках с туесками, сковородками и пластиковыми контейнерами для салатов. Их обжорство вызывает у Евы острое чувство голода, и бороться с ним так же бесполезно, как и с неспешным движением старенького поезда.

Я не понимаю, зачем она едет так далеко. Возможно, хочет узнать, как такой бизнес ведут в других городах. А, может это судорожная попытка расширить свой собственный горизонт восприятия – по сути, она никогда и никуда не выезжала, в отличие от успешного мужа. Я сомневаюсь в успехе этой поездке. Правда, вместе с Евой я уже начинаю разбираться в тонкостях ее невозможного бизнеса: именно у этого поставщика, недалеко от границы, можно купить самый дефицитный товар, которого нет нигде. Но сможет ли она договориться о нормальной цене? Вряд ли.

Грязный вокзал под моросящим дождем. Ева берет такси. Обычный двухэтажный офис, небольшой, огороженный чугунным литым забором. Еву намеренно долго держат в холле, правда, угощают кофе с печеньем. Спустя два часа подходит ухоженная девушка-менеджер с дорогим органайзером, долго рассказывает о своей процветающей компании, уверенно и настойчиво начинает предлагать стать дилером без права самостоятельной работы – именно таковы условия их сотрудничества, и никак иначе. В Евином регионе у них нет своего менеджера, ее приезд очень кстати: на ловца и зверь бежит…

Ева сопротивляется, она не может быстро принять решение, ей нужно все тщательно взвесить и просчитать. По большому счету, она пока очень плохо разбирается в новом бизнесе, не понимает, выгодно это ей или нет, поэтому упрямо не соглашается. Все, что ей нужно (как она наивно думает) – договориться о небольших партиях товара с дилерской скидкой. На большой опт у нее нет средств. Она внимательно слушает незнакомые ей слова о доходах, оборотах и процентах, кивает с умным видом. На повторяющийся вопрос о согласии заученно отвечает: «Нет, я не сдам свой сертификат частного предпринимателя».

Разговор абсолютно бесполезен, я это чувствую. Видимо, чувствует и девушка-менеджер, через час уходит, пообещав скоро вернуться, позволяет посмотреть витрины и склад. Ева сидит в кресле, лицо ее уныло. Она жалеет о том, что приехала. Совсем соскучившись, поднимается, идет смотреть склад. На полках изобилие дефицитных материалов, это пугает. Такая крупная компания не даст ей скидку – печальный опыт с Одинцовым подсказывает, что она акулам бизнеса не интересна. «Может, сразу уехать?» Но упрямство заставляет ее досмотреть этот спектакль до конца. Если ей не отказали при встрече, значит, будет продолжение.

На улице сгущаются сумерки. До поезда несколько часов.

Второй этап переговоров начинается через полтора часа. Еву приглашают в кабинет директора. Молодой, небольшого роста, бритоголовый, с серьгой в мочке уха, он подвижен и красноречив. Роскошный кабинет безупречен, но Ева скользит по его стенам равнодушным взглядом – она не знает, что такое роскошь. Богемский сервиз молочно-белого фарфора, пылящийся в серванте темной кухни, не в счет. Директор снова рассказывает о компании, ее истории, оборотах, сотрудниках и партнерах. Ева эту лекцию уже прослушала от девушки-менеджера, она сидит со скучающим лицом. Директор, не видя восхищения в ее глазах, скоро устает и начинает убеждать Еву в бессмысленности ее работы.

– Видите ли, у вас совершенно нет шансов. Рынок давно поделен на сегменты, у каждого своя доля импортных закупок. Тем более нет шансов в конкурентной борьбе, кругом прочно обосновались монополисты. Вам никогда не достичь благополучия, – он широко разводит руками, намекая, видимо, на свое богатство.

У Евы это уже было. С Одинцовым. Де жа вю. Повтор. Я вижу, как она внутренне подбирается, на лице появляется упрямое выражение – обида на Одинцова давит по-прежнему. Она молчит, потому что не знает, что отвечать. Соблазнение роскошью не удается – у нее огромный долг, и, пока она не расплатится, пугать ее будущими неудачами бесполезно. Единственное, что она страстно хочет в этот момент – уехать на вокзал и сесть на поезд. В конце концов, очередной проигрыш – еще не катастрофа.

Возникает пауза. Директор, отлично обученный искусству переговоров, не выдерживает первый и переходит к следующей части своей программы – описывает «счастливые будни» региональных дилеров с бонусом в десять процентов от оборота и мизерной зарплатой. Чувствуется, что он устал говорить, но не останавливается. Он тоже упрям. И все же его напор уменьшается, речь становится сбивчивой.

Чтобы отдохнуть, он показывает ей в компьютере документы по региональным подразделениям. Ева обращает внимание на смерть одного из дилеров в автокатастрофе («Какие пышные похороны устроила наша кампания!»), на маленькие суммы выплат, помеченные в сносках ведомостей, и большие суммы затрат (ведомости специально прокручиваются на экране в быстром темпе с целью показать объем проданного товара, но Ева внимательна, она видит то, что ей видеть не положено). После демонстрации она окончательно успокаивается, напряжение уходит – ей предлагают «пустышку». Можно уезжать.

Я удивлен – в этой женщине есть что-то, мне непонятное. И это даже не упрямство, а какая-то необъяснимая жизненная стойкость. И снова я ставлю себя на ее место, и снова понимаю, что сам бы проиграл еще в первые два часа. Сотрудники и директор этой компании явно хорошо обучены вести переговоры – в этом я разбирался отлично. Они просто обязаны были подавить ее волю, заставить подчиниться, но у них почему-то не получалось. Ева оставалась непреклонна.

Я задумался. Она была умна или непроходимо глупа? Ответить на этот вопрос было сложно, я ее слишком мало знал. А, может, ею двигало отчаяние?

Директор устает окончательно, паузы становятся слишком заметными. Чтобы как-то завершить беседу, Ева снова спрашивает, сможет ли она работать на своих условиях? Директор с неудовольствием отвечает: «Семь процентов». Ева благодарит и поднимается со стула, но он ее не отпускает, на лице появляется сладкая иезуитская улыбка.

– Не хотите ли вместе со мной посетить вечером службу в костеле? У нас играет один из лучших в Европе органов. Вы получите удовольствие.

Я хорошо понимаю суть его предложения. Директор намерен оставить последнее слово за собой. Опытный манипулятор, он хочет завершить переговоры на своих условиях, хотя прекрасно знает – Ева пропустит поезд и останется ночевать на вокзале. Пожалуй, это самый кульминационный момент переговоров. Я напрягаюсь. Если женщина откажется, директор тоже ей откажет. Не сейчас, позже – когда она вернется домой с надеждами на сотрудничество.

Ева вежливо соглашается, благодарит. Мне кажется, что мой мозг сейчас взорвется – как? Как эта недалекая женщина понимает, что надо согласиться? А, может, это не ум, а природная женская интуиция, о которой в моем времени давно забыли?

Вместе с Евой я слушаю мессу в холодном мрачном костеле, думаю. Мне есть, о чем подумать. Я чувствую себя обессиленным, и это состояние не пугает, наоборот – я давно не испытывал таких ярких эмоций. Будто мощным потоком снесло все искусственное, и осталось нечто чистое, обнаженное и живое. Ева тоже опустошена, без эмоций, предельно уставшая. Почти спит. Недалеко от нее сидит директор с семьей, благостный, самодовольный. Интересно, что она будет делать ночью? Ночевать в грязном здании вокзала? Почему-то я уже не сомневаюсь, что эта странная женщина найдет выход.