В омуте страсти

Макс ухмылялся и откровенно разглядывал ее. Это очень мешало заниматься спортом, мешал его дразнящий взгляд и такой же дразнящий запах мужского парфюма, как будто насыщенного его феромонами.

«Хочет смутить меня своей невыносимой красотой», – догадалась Алиса и перестала обращать внимание на чернявого Дон Жуана. Легкое удивление отразилось на красивом лице – красивое лицо приятно удивила реакция неконфузливой спортсменки.

– Меня не замечают? – проронил он небрежно.

А в ответ тишина.

Выполнив положенное количество подъёмов Алиса легла на спину, положила руки за голову и спокойно, без тени кокетства ответила на вопрос:

– Да нет, заметила. И что?

Это был совсем не ее тип мужчины. Ну не любила Алиса самоуверенных мачо, заласканных женским вниманием, испорченных любовью к самому себе. Еще раз одарив Макса недобрым взглядом, она направилась к выходу.

Охотника и ловеласа зацепило. Почувствовалось, наконец, приятное бурление в крови, как перед охотой на изворотливую дичь. А с этой дичью, похоже, придется повозиться. Зато, какой азарт! Какой накал! Какое предстоит сражение!

Но Макс не успел проследить, где обитает дичь. Птичка упорхнула на редкость быстро и без следа.

«Ну, подумаешь, тип какой-то посмотрел на меня во время занятий спортом. Ничего особенного. Ерунда. Даже вспомнить-то нечего… и совсем не возбуждающе» – вспоминала Алька встречу в тренажерном зале, и этот пронизывающий взгляд с порочными желаниями. Но вспоминала она его гораздо чаще, чем хотела, и чем чаще вспоминала, тем сильней хотела…

За окнами всеми цветами радуги бушевала золотая осень. Деревья в больничном саду, переодетые в осенний наряд, стояли тихо, не шурша. И Алису потянуло к ним, захотелось окунуться в эту умиротворенную красоту, прикоснуться к засыпающей листве, вдохнуть свежего, уже немного колючего воздуха осени.

Она стремительной походкой покидала удушливую атмосферу больничного кабинета и в дверях буквально влетела в зеленую хирургическую куртку. Подняла глаза вверх и обомлела. Это он! Незнакомец из спортзала. Божественно хорош и, к тому же, хирург. «Да, зеленый цвет ему явно идет», – отметила Алиса восхищенно, она была застигнута врасплох и не успела облачиться в броню суровой неприступности.

Во время столкновения Макс приобнял ее, лишь для того, чтобы остановить быстродвижущееся тело. Когда «опасность» миновала – он продолжал обнимать уже просто так, лишь для того, чтобы обнимать. Он обнимал всё настойчивее, крепче, помогая себе таким же крепким, обволакивающим взглядом. И у Алисы под ногами зашаталась земля… Его руки прижимали требовательно, пальпируя чуткими пальцами оголенный нерв, и даже сквозь одежду чувствуется сексуальный жар. Взгляд возбуждал не меньше, чем смелые руки. Он был такой бесстыжий, такой откровенный что у Алисы сладко закружилась голова. Ее глаза туманятся, тело расслабляется и растворяется в его объятиях. А голова всё кружится и кружится от сильного желания отдаться на волю победителя… отдаться прямо сейчас! Кружение длилось недолго, всего минуту, не больше. Тактичный кашель прозвучал пушечным выстрелом. Алиса вздрогнула, «проснулась» и сбросила с себя дурманящее наваждение.

Через секунду она полностью пришла в себя, а нахальный хирург продолжал обнимать ее на глазах у сплетницы Ларисы. Про ее существование Алиса забыла сразу же, как только вошла в горячее облако желания.

– Пусти, – еще хриплым от волнения голосом прошептала смущенная Алиса.

– Ты хочешь ЭТОГО? – вопрос был задан с такой двусмысленной, понимающей улыбкой, что Алька даже не знала, как и ответить. Они прекрасно понимали, что он подразумевал под словом «этого». Конечно, Макс заметил с какой отзывчивостью Алиса таяла в его руках, и вопрос его звучал так: «Ты хочешь секса?»

А разомлевшая девушка всё молчала и не знала, как достойно выйти из щекотливой ситуации. Чтобы такое соврать? Но так изящно и непринужденно, без фальши в голосе, чтобы все приняли за правду. Да она хотела с секса! Впервые в жизни она хотела секса так сильно! Так, как хочет распаленный мужик, так, как хочет мартовская кошка! Вот так она хотела секса с этим безумно возбуждающим хирургом. Но эту «страшную тайну» из Алисы не вытащить клещами, за эту тайну она готова гореть в огне.

Так и не дождавшись ответа, Макс нехотя разжал объятия. Но теперь-то пташка поймана, и далеко не упорхнет.

Колючее дыхание осени не остудило тело. Оно продолжало трястись от желания сильного, почти мужского. «Что это со мной? – удивлялась Алиса. Никогда еще не влекло ее к мужчине так властно, по-животному, на всю катушку. Было дело – влюблялась, симпатизировала, но секс ее не увлекал. Она, по возможности, даже старалась избегать половых утех. Вот флиртануть, зажечь, увлечь, погулять при луне – это с удовольствием и на «пять». И вдруг такое «моральное падение»! Да еще на работе, где ее и так почему-то совсем не любят. «Вот уж позабавила всех. Вот уж будет теперь о чем поговорить: смотрите – какая сексуальная распущенность среди нас, медицинские братья и сестры!» – злилась Алиса на себя и на свою внезапно проснувшуюся страсть.

И слухи поползли. И скоро до Алисы дошли сведения о том, как Дон Жуан в хирургическом халате загубил ни одну девичью жизнь. Но не раскаялся и не сострадал, не одумался и не удочерил.

Помимо воли Алиса теперь постоянно думала о нем и только о нем, злилась, старалась переключить мысли на другое. Но опять и опять возвращаясь к мимолетной, но уже незабываемой встрече. А встреча-то была пустяшной, если честно. «Ну, прижал к груди. Ну, пробежал ток. И все. Не густо». Однако Алиса упорно продолжала фантазировать, мечтать и отдаваться в эротических фантазиях. И как-то тонула в них незаметно, как в омуте. Сны ее стали продолжением дневных грез, только более откровенные и непристойные. Сны, не скованные запретами и условностями. В них нет стыда, в них нет морали, нет осуждения коллег. Во сне она любила Макса, во сне им было так хорошо, так сладко, что утром Алиса просыпалась вся влажная и горячая от страсти. Она охлаждала тело холодным душем, а мысли выученным заклинанием: «У меня с ним ничего не будет. Я не хочу страдать и унижаться. Он бросал всех и всегда. И меня бросит, потому что он такой… по природе… вечный искатель».

На работе она боялась и избегала его, как чумы, как оспы. А Макс торжествовал, он знал, что час победы близок. Но он не торопил этот приятный час. Птичка уже в силках, еще правда, трепыхается, но – пара-тройка умных ходов – и она, сложив крылышки, сама упадет в его цепкие, жаждущие объятия. «А всё же, стоит отметить, блиц с ней не получился», – удовлетворенно думал Макс, как спортсмен, который хорошо разогрелся на тренировке после долгого и вынужденного безделья.

Перед Новым годом Алиса совсем измучилась, бичуя и усмиряя плоть. А Макс, как голодный охотник, выслеживал ее и заставлял краснеть и биться в эротических припадках. Он зажимал ее в каком-нибудь углу и задавал какой-нибудь простой вопрос. Но глаза «раздевали», руки «ласкали», губы «впивались» в полуоткрытый рот. Алиса тонула как в омуте, тянулась к нему. Большие и потемневшие от желания глаза кричали: «Я хочу тебя!» Макс ясно видел страсть в ее глазах. Но только рука его касалась Алисы – она вздрагивала, очнувшись от крепкого эротического сна, напускала на себя как можно больше строгости и сухости. Огонь желания потухал в глазах, и она старалась быстрее уйти. Быстрее, чем следовало для того, чтобы не показать смятение и слабость. Макс комментировал поведение смущенной девушки:

– Да.… И хочется и колется. Но как хочется! Ах ты, маленькая ханжа.

Алька бежала подальше от соблазна, ничего не видя, ничего не слыша, желая только одного. В такие минуты ей казались ужасно глупыми все эти условности, запретные нагромождения морали. «Что за мазохизм? К чему эти страдания на ровном месте? Хочется секса с ним – пожалуйста! Он всеми руками «за». Зачем осложнять жизнь мыслями о будущем. Ну, бросит меня Макс, ну паду очередной жертвой. Ну, посмеются надо мной…» Доходя до этого места в своем мысленном пылком монологе, Алиса сразу остывала. Удовольствие будет коротким, как вспышка молнии, а цепь последующих неприятностей долгая и нудная, как затяжной осенний дождь. В том, что Макс не способен любить долго и по-настоящему Алиса была уверена, она знала этот тип мужчин – «одинокие волки», холодные соблазнители и коварные обольстители. Она не хотела иметь ничего общего с этим жестоким типом.

И как-то незаметно подкрался Новый год, и бал-маскарад в больничных стенах. Волнуясь и возбуждаясь, Алиса пошла на бал. Она была уверена – там случится чудо…

Программа вечера оказалась скучна и традиционна до безобразия. Алиса прилагала неимоверные усилия, чтобы не уснуть и не упасть со стула, тем более ее героя-соблазнителя в зале пока не было.

Он появился ближе к ночи. И не один. Вокруг него кольцами извивалась длинная, яркая и многообещающая блондинка. «Ну, что? Дождалась? Какое чудо?! Он пришел… Конечно – он меня любит! Одну меня!» – издевалась Алиса над собой и над своей верой в чудеса, сглатывая сухие колючие комки, застрявшие в горле.

Разум возмущенно кипел и брызгал раскаленной слюной на себя, на фантазии разбушевавшейся плоти, на нереальные и такие далеко идущие планы, на него, проклятущего. Хотя Макс и не обещал беречь себя для неё и вечно ждать.

Кровь и шампанское бурлили в Алисе, как вода в джакузи. И вдруг от бешеного бурления проснулся пакостливый чертик, который дремал где-то в глубинах подсознания. Теперь он настойчиво и властно потребовал какой-нибудь дикой, но симпатичной выходки. Может, чертенок так ничего бы и не добился от Алисы, но тут из колонок раздался грустный, тоскующий шепот влюбленного мужчины. Голос с нежной хрипотой по-английски предлагал своей женщине: «Возьми мое сердце, возьми мою душу…» И тогда сентиментальный чертик окончательно взбунтовался и пинками погнал Алису на сцену. Как она туда поднималась – Алиса помнила, но очень смутно. Поймав удивленный взгляд Максима, она слилась с мелодией и начала танец соблазняющей пантеры, томной пластикой передавая свою страсть. Алиса чувствовала возбуждение в каждой клеточке взбесившегося тела и щедро отдавала его Максу через танец, который был только для него. Фужер с шампанским нагрелся и закипел в руке Максима. Он весь напрягся, подался вперед, совсем забыв о длинноногой. В его глазах – адская смесь удивления, восторга, желания сорвать с Алисы одежду и дико, грубо прямо сейчас войти в это маленькое сладострастное тело, которое так призывно, так эротично соблазняло его.