Медведи тоже умеют любить. Камень Демиурга. Книга первая

Но, охота у меня уже прошла. Хотелось побыстрее забрать снадобья и покинуть это место, желательно, насовсем. А еще, меня раздирало любопытство, которое так и чесалось вопросами на языке. Хотелось у него спросить, что и от кого он обо мне слыхал. Хотя, если разобраться, какая мне разница? Покопавшись чуток в себе, поняла, что это бес тщеславия во мне говорит. С подобными «бесами» я научилась справляться очень легко. Удивляло другое. Откуда он, этот самый бес выскочил-то! Вроде уж не молоденькая девочка, которой необходимо одобрение посторонних, или их похвала. А вот, поди ж ты! И, вообще, я никак не могла разобраться в своих эмоциях. С одной стороны, дед у меня вызывал некое опасение, а с другой стороны, мне казалось, что я знаю его всю свою жизнь. Скажем, случись попасть в неприятность, я смело подставила бы ему спину. Но, в то же время, хотелось держаться от него подальше. Вот же, блин, встряла опять! Ладно, со своими чувствами у меня еще будет время разобраться. Сейчас главное, Кольку на ноги поднять. И я, отбросив всякие глупости и рефлексии, посмотрела прямо ему в глаза, и серьезно сказала.

– Прости. Виновата.

Мне показалось, или в глазах у него мелькнуло тень изумления? Я слегка поерзала на лавке, стараясь чтобы желание, как можно быстрее покинуть этот дом, не очень явно читалось на моем лице, и посмотрела выжидательно на старика. Он тихонько покачал головой, словно отвечая своим мыслям, потом, поставил передо мной флакончик с темной жидкостью внутри, закупоренный пчелиным воском, и холстяной мешочек, затянутый и завязанный кусочком веревки.

– Вот это, – он ткнул пальцем в мешочек, – заваришь, как все травы завариваешь, и будешь поить его на ночь, но не больше, чем по пол стакана. А вот из этого, – он указал на бутылочку, – будешь делать ему компресс два раза в день: утром и вечером.

Я протянула руку, чтобы забрать приготовленные снадобья, и тут с опозданием поняла, что не спросила, как мне с ним рассчитаться за его доброту. Рука моя повисла в воздухе, я подняла на него взгляд, и, слегка смущаясь, спросила:

– Как я могу тебя отблагодарить?

Старик усмехнулся.

– Рано благодарить. Вот вылечишь своего парнишку тогда и поговорим о благодарности. Но, учти, денег я не беру. А теперь, ступай себе с Богом.

Я кивнула на его слова, взяла со стола бутылочку с мешочком, и собралась уйти. Но, в дверях притормозила, и, обернувшись, спросила:

– Как тебя зовут?

Старик глянул на меня с усмешкой и пробурчал:

– Зови меня Проном[5 - Прон – старославянское имя, образованное от имени бога Перуна]…

Я кивнула головой, и собралась ему представиться.

– А меня зовут…

Он прервал меня:

– А как тебя зовут, я знаю. Вести в тайге распространяются быстрее огня. – Усмешка на его губах стала шире.

Я опять кивнула, словно так все и должно быть, и вышла из избы. Люська стояла у березки и беспокойно переступала ногами. Ее уши напоминали локаторы, и были в постоянном движении. То ли она отвыкла так сильно от тайги, и никак не могла привыкнуть к ее запахам и звукам. То ли, ее что-то очень волновало. Я подошла к ней, погладила по шее, стараясь успокоить. Лошадь скосила на меня глаз, и тяжело вздохнула. Я достала сухарик из кармана и протянула ей на ладони.

– Поешь, милая, поешь… Сейчас домой поедем. Там тебя овес ждет и чистая вода из родника. Да, и мужики нас уже, поди, заждались.

Лошадь благодарно зафыркала и принялась хрумкать угощением. Я, тем временем, прибрала драгоценные лекарства для Кольки в седельную сумку, отвязала повод и вскочила в седло. Старик вышел на крыльцо, и наблюдал за мной, сделав руку козырьком, чтобы заслонить глаза от солнечных лучей. Я развернула кобылку, громко еще раз поблагодарила хозяина, и направила лошадь в сторону тропинки, по которой мы сюда приехали. До опушки оставалось еще метров пятьдесят, когда Люська вдруг встала как вкопанная, потом затрясла головой и зафыркала.

– Да, что с тобой девочка?! Все в порядке… – Пыталась я уговорить лошадь.

И тут случилось одновременно сразу несколько вещей. Ветки кустов затрещали, и из леса, прямо на меня выскочил огромный бурый медведь. Кобыла, с диким ржанием, встала на дыбы, и унеслась галопом в лес, не разбирая дороги, ломая кусты и молодые деревца подлеска. Я, не удержавшись от неожиданности в седле, кубарем скатилась на землю, сильно приложившись к ней головой и боком. Высокая трава смягчила мое падение, но все равно, было очень больно, у меня аж искры из глаз посыпались. Правда, в тот момент мне было совсем не до какой-то там дурацкой боли. Я мгновенно вскочила на ноги, и привычным движением выхватила нож из-за голенища ботинка. Для такой громадины, каким был косолапый, мой нож был, конечно, маловат, а если уж совсем честно, то просто, как игрушечный пистолетик против танка, но лучше все же что-то, чем совсем ничего. В голове мелькнула дурацкая мысль: «Вот тебе и сказка про трех медведей. Накаркала…»

Глава 8

Бежать было бесполезно. Это я понимала прекрасно. Не мне с косолапым соревноваться в беге. Да, и вообще, от дикого зверя лучше не бегать, толку не будет. Все это я знала, лучше кого-либо, не один год проработав в тайге. Но, в тот момент, мыслей у меня в голове не было никаких. Вся жизнь сузилась, скукожилась, уместившись на кончике лезвия ножа. Медведь повел себя довольно странно. Выскочив на поляну, он пробежал несколько метров по направлению ко мне, а потом остановился, как вкопанный, шумно нюхая воздух. Похоже, на убежавшую лошадь он не обратил никакого внимания, и это было странно. В голове быстро мелькнуло «может, обойдется…» Медведи ведь подслеповаты, но если не увидит, то уж учует обязательно. Нюх у медведей превосходный, как, впрочем, и у большинства диких животных.

Мишка постоял немного, раскачиваясь из стороны в сторону, словно маятник, и медленно пошел ко мне. И тут, позади меня раздался властный голос.

– Стой, не двигайся!!

А я и так, замерла сусликом, и двигаться, точно, никуда не собиралась. По крайней мере, в данную минуту, это уж точно.

Я скорее почувствовала, чем увидела, как из-за моей спины показался старик Прон. Твердым шагом он направился прямо к медведю, который, вдруг, остановился при звуках его голоса. А мне захотелось зажмуриться от ужаса. Прон спокойно подошел к косолапому, и… ласково потрепал его по голове. Так добрый хозяин обращается со своим верным другом-псом.

– Асхат… Что это на тебя нашло? Поиграть захотел. Это наша гостья, она твоих игр не понимает…

Он ласково разговаривал с мишкой, а тот, словно домашняя кошка, ластился к его руке. Я медленно распрямилась, все еще не выпуская нож из сомкнутых пальцев, и с некоторым облегчением выдохнула. Почему-то все поджилки тряслись, покалывало кончики пальцев на ногах, а сердце бухало, словно кузнечный молот по наковальне. Я понимала, что это произошел вброс адреналина в кровь. Понимать-то, понимала, но ничего поделать не могла, ноги предательски тряслись, еле удерживая меня от позорного падения.

Я все еще не делала резких движений продолжая стоять на месте столбом. А Прон обернулся ко мне и серьезно проговорил:

– Стой спокойно, не шевелись. Дай Асхату тебя обнюхать. Тогда он тебя больше никогда не тронет… – А потом с усмешкой добавил. – Если примет за своего.

Я, подчиняясь старику, стояла неподвижно, словно древнегреческая статуя в затонувшем городе, стараясь отогнать страх. Звери страх чуют, и для них это, как сигнал к нападению. Не без труда, мне удалось справиться со своими эмоциями. А что еще мне оставалось делать? Визжать от страха? Вот уж глупость несусветная. Не знала ни одного случая, чтобы крик помог кому-нибудь в подобной ситуации! Скорее, наоборот. Поэтому, когда медведь подошел ко мне, я уже была почти спокойна. Косолапый обнюхал меня, походив кругами, а потом, к моему удивлению и изумлению старика, лизнул мою руку, в которой я все еще продолжала сжимать нож. Я неуверенно, левой рукой едва дотронулась до его головы. Пальцы слегка дрожали.

– Ну, что, Асхат, давай знакомиться… – Я порадовалась, что мой голос меня не подвел. Усилия, чтобы взять собственные эмоции под контроль не пропали даром.

Медведь смешно задергал носом и громко чихнул. А я неуверенно улыбнулась, так это выглядело забавно. Правда, улыбка скорее походила на неловкую гримасу, чем на выражение радости, но на большее я сейчас была просто не способна. Старик подошел ко мне и с удивлением оглядел меня еще раз, будто, увидел меня впервые. Потом, видимо, отвечая собственным мыслям, тихо проговорил:

– Как удивительно переплетаются узоры судьбы… И нам не ведомы ее замыслы…Поглядим, поглядим…

Мне его слова были не совсем понятны. Мой страх прошел, и теперь я думала только о двух вещах: как мне не свалиться в обморок от пережитого, и найти мою несчастную лошадь. От ужаса, она могла убежать очень далеко. Только я собралась попросить у старика помощи, как он, обернувшись к лесу лицом громко и строго проговорил:

– Один[6 - Один – с древнеирландского означает бешеный, бушующий, устремленный. Также, это имя древнего скандинавского бога, предводителя Асов.], ты бы присматривал за своим братцем. А то, вон, гостью нашу напугал, да еще лошадка убежала. Лошадку тебе вернуть придется. – И словно оправдывая свою строгость, чуть ворчливо закончил. – Впредь будешь внимательнее и осторожнее.

И только тут я увидела на краю поляны, откуда появился медведь, стоял мужчина довольно высокого роста, что называется, косая сажень в плечах. Одет он был просто, как все деревенские. Простые и весьма потасканные брюки серого цвета были заправлены в кирзовые сапоги, клетчатая рубашка, а поверх нее жилет из кожи ручной выделки. На ремне висел внушительных размеров охотничий нож, не чета моему. Длинные до плеч волосы были белыми, как снег. То ли цвет у них был такой, то ли мужчина был седой. Передние пряди заплетены в две косички, что слегка не вписывалось в образ простого деревенского мужика. Он не выглядел старым, впрочем, я его особенно и не разглядывала, не до того было. Только что-то знакомое мне показалось в его фигуре, но ломать над этим голову сейчас я тоже не стала. Оглянулась на медведя, который перестал на нас обращать внимание и весьма ходко потрусил к дому. Тут я немного расслабилась, и это было ошибкой. Ноги перестали меня держать, и я опустилась прямо на землю, где стояла. Старик присел рядом со мной на корточки, и протянул фляжку, которая висела у него на поясе.

– На-ка, глотни… Тебе сейчас надо. – Голос был участливый с легкой насмешкой.

Я, не раздумывая, взяла фляжку из его рук, и сделала несколько больших глотков, не заботясь, что за жидкость в ней находится. Вкус я почувствовала только потом. Он был горьковатый и терпкий одновременно, а еще в нем чувствовалась легкая кислинка. Я слегка поморщилась и вернула фляжку старику. Он закрутил деловито пробку и повесил фляжку на место. Похлопал меня по плечу, и, не скрывая уже усмешки, произнес:

– Ничего… ничего, сейчас легче будет.

Я не спрашивала, что он мне дал. Во рту остался привкус шалфея и черемухи. Там было что-то еще, но сейчас для меня это было неважно. Я пыталась отдышаться. Тем временем, пока старик старался привести меня в норму, мужчина, который вышел из леса, легкой, скользящей походкой бывалого таежника подошел к нам. Посмотрел на меня сверху вниз и покачал головой. Его жест можно было понять только в одном смысле: «Бродят тут всякие…». Но, если честно, в данный момент мне было совершенно безразлично, если не сказать хуже, что он обо мне думает.

Я подняла взгляд, пытаясь его как следует разглядеть, наплевав на деликатность и правила приличия. Какие уж тут правила, когда меня минуту назад, чуть медведь не сожрал! И, между прочим, если я правильно поняла, его медведь. Так что, мою легкую бесцеремонность ему придется потерпеть, как некую компенсацию за пережитый мною страх. Внешность у него была довольно запоминающаяся. Суровое, словно выточенное из камня лицо, плотно сжатые губы, нос с легкой горбинкой, делающий его немного похожим на хищную птицу, небольшая черная борода, в которой не было заметно ни одного седого волоска. Из чего я заключила, что волосы были все-таки седыми. Мелькнула мысль, что же должно было случиться в его жизни, что он так рано поседел. Но, разумеется, искать ответ на этот вопрос было совсем не ко времени. Глаза были темно-серого, почти пепельного цвета. Черный зрачок терялся в них, будто растворяясь, что придавало его взгляду жутковатое свойство, словно он смотрит не на тебя, а сквозь тебя. Большой шрам пересекал его левый глаз, немного стягивая его, от самой брови, через всю щеку, оканчиваясь под скулой. Это создавало некую иллюзию, словно он в презрительной ухмылке щурил левый глаз. Да еще и это странное имя «Один». Скорее всего, это было не настоящее имя, а просто кличка, которую он получил, надо полагать, благодаря все тому же шраму. Шрам, как ни странно, не портил его облика, не безобразил лицо, а делал его действительно похожим на скандинавского бога, повелителя ассов. И еще, скорее всего, это было из-за его глаз, которые приковывали к себе внимание своей необычностью, заставляя забывать обо всем остальном.

Постояв несколько секунд надо мной, он обратился к старику.

– Я пойду Асхата закрою. Иначе лошадь сюда ни за что не вернется. – И направился вслед за медведем к дому.

Старик, соглашаясь, кивнул ему, а потом опять обратился ко мне.

– Ну что? Здесь посидишь или к дому пойдем?

Я, мысленно прикинула, смогу ли я дойти сейчас до дома старика, и решила, что мне это будет по силам. Тем более, что рядом с домом был родник, а пить мне сейчас хотелось нестерпимо. Во рту все пересохло, и снадобье Прона, которым он меня напоил, вызывало во рту еще большую сухость. Была и еще одна причина. Я не верила, что Один сумеет быстро найти Люську. А сидеть в ожидании этого события на земле посередине поляны было бы совсем глупо. Поэтому, я кивнула старику, и пробормотала:

– Чего здесь сидеть? Лучше к дому пойду…

Старик опять усмехнулся и, поднявшись с корточек пошел к дому, периодически оглядываясь на меня. Кое-как поднявшись с земли, я поплелась вслед за ним, стараясь, чтобы меня не болтало из стороны в сторону при этом. Но, видимо, питье, которое мне дал Прон, оказало свое влияние. И, подходя к дому, я чувствовала себя уже вполне сносно.