Есть ли жизнь за МКАД… ой?

– Мари… так-то привычнее.

Ей привычнее было бы Маша, кончено – на деревенский, а не французский манер. Однако я ненавидела такое обращение, как собственно и Мария, ведь по паспорту я – Марья. Родители выпендрились, а ребёнку мучайся всю жизнь.

Ой! Какой паспорт? Вспомнив нравоучения Глебова, я покосилась на него. Запалилась? Мой тюремщик сохранял спокойствие.

– Спасибо, тётя Фрося, – сказал он, поднимая с земли корзинку с бидоном и кульками, – поручаю девушку вашим заботам. Позже поболтаете, а сейчас позвольте нам переговорить. Мне в город надо возвращаться.

– Да-да! Конечно-конечно! – Женщина свистнула пёсику, назвав его проказником, и поплыла к распахнутым воротам.

– Предлагаю перекусить с дороги, – сказал Глебов, заходя в дом.

– Умывальник на улице? – ехидно поинтересовалась я.

– Под лестницей дверь. За ней душ и туалет. Умывальник тоже имеется.

Оставив корзину с яствами на пороге комнаты, Глеб Матвеевич соизволил проводить меня к удобствам. Под лестницей ему пришлось наклониться, я прошла так – мои метр семьдесят вполне позволяли. Внутри обнаружилось небольшое помещение с белыми кафельными стенами и плиточным полом. Узкое окно без штор и жалюзи смотрело в сад, рядом с окном притулились вполне современный унитаз и крошечная раковина. В противоположном углу была душевая кабина с глубоким поддоном и колонна ОГВ. Сопровождающий показал мне как пользоваться, посоветовал на ночь выключать газ. Ну, и когда буду надолго уходить.

– Куда тут ходить-то, – буркнула я себе под нос, тщательно намыливая руки.

Глебов съел четыре принесённых соседкой пирога, выпил козьего молока и попутно объяснил мне, как путать следы и морочить голову отцовским недоброжелателям. Звонить можно было только в крайнем случае. В контакты телефона Глеб Матвеевич забил четыре номера: свой неофициальный, оформленный на недееспособную родственницу, фельдшерского пункта из более крупного села неподалёку, тёти Фроси – но до неё проще добежать, чем дозвониться, и ещё один, которым пользоваться не рекомендовалось даже в крайнем случае.

– Чей он? – я поморщилась, не понимая, зачем тогда нужен этот контакт.

– Это здешний Андрей Фролов, ой, ты не видела фильма, скорее всего. Короче, участковый. Вдруг понадобится помощь органов. Только не забудь, что ты не Марья Сергеевна Звонарёва, а другой человек.

– Папу нельзя набирать?

– Он сам будет звонить тебе. С левых номеров. Сразу не отвечай, дождись пароля.

– Будто я голос не узнаю.

– Голоса сейчас подделывают на раз! Только кодовое слово.

– Какое же?

– Имя и отчество твоей бабушки.

– Мария Дмитриевна?

– Так точно. И ещё…

– Что?

– Если кто-то приедет от меня или от Сергея Ивановича, пароль тот же.

– Отзыва не нужно? – снова поморщилась я. Очень уж не нравились мне шпионские игры.

– Всё серьёзно, Мари! Старайся ни с кем не знакомиться и не контактировать. Просто отдыхай.

Ага! Заперли в развалюхе вдали от нормальной жизни и советуют расслабиться. Прямо колхозный рай, а не отдых!

Ответом на мои мысли стал громкий петушиный ор под окном. Местного рыжего Петю тут же поддержали приятели с других дворов. Глебов засобирался, велел не грустить и пошёл к машине. Я в задумчивости открыла чужой паспорт: интересно всё-таки как меня теперь зовут.

Что?!

Марзия Амидовна Сулейманова – значилось на развороте. Фотка была не моя, и даже не похожая. Чёрненькая, довольно симпатичная девушка без тени косметики с очень серьёзным выражением лица. Первым желанием было выскочить из дома и бежать за удаляющейся «Нивой», швыряясь землёй и камнями.

Марзия! Вообще обалдели? Вот почему тёте Фросе больше понравилось Мари.

Глава 2

Чтобы хоть немного успокоиться, я решила обследовать новое пристанище.

За тонкой перегородкой нашлась кухня: полтора на два метра. Двоим не развернуться! Однако здесь на первый взгляд имелось всё необходимое: холодильник, варочная панель, микроволновка, мультиварка, электрический чайник, кофе-машина, тостер, шкафчик с посудой и буфет, которым мог гордиться самый запасливый хомяк. Разнообразные крупы, спагетти, сухое молоко, соль, сахар, чай в пакетиках и россыпью, банки с тушёнкой, в том числе куриной, стройные ряды хлебцев различного состава, кукуруза, зелёный горошек, фасоль в томате, рыбные консервы… В общем, с голоду точно не умру, даже если устрою себе пятиразовое питание.

Интересно, а торговые точки тут имеются? Нужно спросить у тёти Фроси.

Покончив с изучением кухни, я отправилась наверх. Куда там Глебов предложил развешивать шмотки? Преодолев два пролёта узкой скрипучей лестницы, я оказалась в комнате едва ли превосходящей по размеру гардеробную в нашей квартире. В противоположной стене было два окошка, под ними стояла узкая кровать, заправленная лоскутным одеялом. Слева, в шаге от лестницы замер двухсекционный шкаф, напротив него письменный стол и стеллаж плотно забитый книгами. Вот что имел в виду Глеб Матвеевич, говоря про библиотеку. В центре комнаты уверенно доминировал принесённый отцовским охранником чемодан. Мне стало любопытно, каким прикидом удосужились снабдить меня тюремщики.

Не без труда водрузила на кровать пластмассовое чудище, вполне достойное звания бегемота, раскрыла его и вывалила содержимое на пёстрое покрывало.

О, боги!

Нет, понятно, что всё новое, на каждой тряпочке висела этикетка, но на каком базаре это завалялось, прежде чем попасть в мой чемодан? Бельё разных цветов, два сплошных купальника, разнообразные футболки слишком свободные на мой вкус, свитер и кардиган – это всё терпимо, но за каким фигом здесь пять спортивных костюмов? Пять! Меня собирали на олимпийские игры? И ни одного сколько-нибудь приличного платьица. Я уже молчу о брендовых вещах, тут не перед кем форсить, но хотелось бы в жару надеть что-то невесомое и полупрозрачное.

В общем, пока расставаться со своим батничком и короткими шортами не стала. Бросила кучу неразобранной – вечером займусь – и устремилась вниз. Пока на улице светло, надо осмотреться вокруг. Фонарей я что-то не заприметила.

Во дворе оценила дом свежим взглядом и совсем взгрустнула. Каким бы чудом оказаться в нашей двухуровневой квартире одного из небоскрёбов Москва-Сити! Раньше не замечала в себе особой нежности к месту обитания, частенько вырывалась оттуда на простор, сейчас же ощутила такую острую ностальгию… Честное слово, я готова сидеть дома и не высовывать носа на улицу, только верните меня туда!

– Глебушка уехал? – окликнула меня показавшаяся из-за вишневых деревьев тётя Фрося. – Так скоро?

Я невольно фыркнула. Чтобы так назвать тридцатипятилетнего громилу, у которого шея толщиной с моё бедро, нужно обладать запредельным запасом нежности.

– Спасибо за пироги, – улыбнулась, маскируя свой скепсис, – очень вкусные.

– На здоровье, Машенька.

О, нет! Я не удержалась и поправила добрую женщину:

– Пожалуйста, просто Мари, никаких Маняш, Марусь и прочего.

– Да-да, – согласилась тётя Фрося, по-хозяйски оглядывая мой двор. – Как трава вымахала! А ведь неделю назад стригли. Я попрошу Стёпу, он завтра утречком придёт с триммером. Не возражаешь?

Мне представился нетрезвый тракторист в замасленной куртке и вытянутых на коленях штанах. Вздохнула с трагическим видом и попросила:

– Если только не слишком рано.

– Часиков около восьми. Ему к десяти в пансионат. Хорошо?