Неисповедимые пути. Сборник рассказов

– Ага, – согласился дед и порадовался, что ещё одной проблеме конец.

Городская ложбина, над которой навис фитнес центр, не изменилась ни в чём. Разве что там и сям кусками лежал подгоревший снизу снег. Да каркали сварливые вороны.

Решётки на трубах были закрыты. Полозьев санок он не увидел. Но дед знал (целый год думал)– они будут открыты восьмого числа, в полнолуние.

В урочное время высокая прямая фигура старика бросила длинную, как нож, тень в долину. Почти до моста. Штырь нёс туристический рюкзак. Нисколько не удивился необычной тишине. Наоборот приободрился. Повозился возле металлической лесенки, ведущей к решётке. Если бы не был так стар, его слух отличался бы большей остротой, звук, похожий на свист закипающего чайника метрах в двадцати выше по склону, может, и насторожил бы. А скорее бы – удивил.

– Откуда здесь взяться чайнику?

Человек спустился и остановился напротив правого отверстия. Вложил всю силу в замах и закинул чёрную непромокаемую сумку в круглое отверстие. Отмотал на локоть несколько метров провода и довольно проворно вернулся на насыпь.

Он не знал, с чем имеет дело, не знал, сколько у него времени. Поэтому пробежал, разматывая на ходу бухту с проводом, ещё метров пятьдесят вверх. В направлении, противоположном от лестницы. Сердце выскакивало из груди.

Здесь, спрятавшись от дороги за терриконом из слежавшегося снега и песка, почти задыхаясь, повернул ручку взрывателя. Тишина оглушила. Луна, издеваясь, глядела сверху. Штырь чуть не заплакал. В боковом кармане пискнул сигнал смс.

– Чёрт! Старый хрен! – трясущимися руками дед достал гладкий, готовый выскользнуть телефон и, то и дело ошибаясь, набрал номер.

Земля внизу вздыбилась, в небо полетели камни, куски бетона и брызжущего белым пламенем металла. Запахло серой. Но пожара не было. В месте, где прежде был мост, зияла чёрная дыра. Завыли машины спасателей. И через десять минут никто не смог бы увидеть, что происходит внизу.

Позже местное телевидение и радиовещание по сводке сообщило о бессмысленном террористическом акте, в котором никто не пострадал. Сделали предположение о мести властям собаководов, у которых отобрали удобную площадку для выгула питомцев из-за строительства суда. Виновных не нашли. И дело замяли.

В соседнем спальном районе сплетничали, что в марте прошлого года упившиеся в гаражах мужики недосчитались чьей-то внучки. Следствие по делу не продвинулось ни на шаг…

Говорили, что был один сумасшедший старик, якобы что-то знавший о деле, но его никто не стал слушать.

*ГСК – гаражно-строительный кооператив.

Путь бумеранга

Я запомнила, двадцать восемь лет назад, тринадцатого сентября, дверь в наш класс сначала приоткрылась, тихо прозвучало какое-то напутствие, а затем широко распахнулась, и директриса Фаина Николаевна пропустила вперёд себя новичка.

– Здравствуйте, ребята! Не вставайте. Познакомьтесь с вашим новым товарищем. Это Щерба Валентин. – Можешь занять свободное место. Она указала рукой на четвёртую парту у окна.

Головы учащихся синхронно поворачивались в сторону инородного самодвижущегося предмета – Щербы. В то время было принято всех называть по кличке, либо по фамилии, пока не придумают погоняло.

В уме пацанов рождались комбинации из колких слов, обидных насмешек и поводы для драки. Глаза девчонок округлились и стали выразительными.

Новичок двигался, как кошка, и был хорош собой. Самый высокий в этом классе. В отличной физической форме. Короткие, густые и непокорные, волосы завихрялись на макушке в двух направлениях. Серые глаза, тонкий нос и редкие веснушки, как оказалось впоследствии, на бледной гладкой коже.

Сейчас лицо, шея в вороте клетчатой рубашки и сильные кисти рук были смуглыми. Его семья только вернулась из Судака.

Вака не приживался. В классе ни с кем не сошёлся. На задирание не реагировал. В коридоре, в столовой, на переменке или если вызывали к доске, снимался с места на раз и шёл так, будто вёл мяч. Надо сказать, что он редко мазал в корзину. Учился хорошо, но не блестяще.

Никто не знал о нём больше, чем парень позволял узнать.

Если мальчишки быстро охладели к потенциально опасному противнику, то девчата, наоборот, с каждой неделей становились озабоченней. Придумывали разные способы, чтобы попасть в круг внимания слэм-данкиста.

Первой решилась самая яркая звёздочка. Остроумная Дашка Женевская – Жека. Гимнастка и певица в одном флаконе. На большой перемене, лавируя между одноклассниками, томно мурлыкала: «Вдох глубокий, руки шире, не спешите, три-четыре».

Накануне седьмого ноября, впервые, учащиеся по-настоящему удивили классного руководителя. С вывернутой шеей они не спешили покидать аудиторию. Валя Карань налетела на дверь, рассыпала мусорную корзину и, покраснев как рак, выскочила прочь. Кто-то заржал.

Возле проёма дракон 10-го «б» сгрудил зелёные от зависти головы. На четвёртой парте Жека и Щерба наклонились над учебником химии…

Каникулы пролетели незаметно. Это случилось в первый школьный день.

Замирая от страха, в нетерпении и неодолимом желании быть замеченной (Жека получила отлуп), я стояла на свободном месте между учительским столом и тремя рядами парт. Бешено прокручивая в мозгах подходящие фразы.

С пугающей скоростью на меня надвигался свингмен – Вака. Он держал в поле зрения что-то на уровне колен. Словно перед ним была широкая спортивная площадка, а не стена в 10 «а».

Я успела широко улыбнуться, воскликнуть: – Привет! Ва…, почувствовать толчок в грудь и оказалась на полу. Чтобы защититься, рефлекторно выставила руки и основной удар пришёлся на них. Но всё же крепко приложилась затылком об стол и задом – об пол.

А главное, мои ноги разъехались, подол форменного платья вспорхнул, хлопнул пощёчиной по лицу и оголил всё, что было под ним. Белые трикотажные штанишки прикрывали накрученные на круглые тканевые резинки коричневые хлопчатобумажные чулки в тонкий рубчик. Вся конструкция от падения развалилась, чулки съехали.

Меня до тошноты медленно покружило вокруг воронки, а после я туда провалилась.

Место оказалось похожим на то, что можно было видеть в нашем городе хоть каждый день – часть железнодорожной станции. При том – вовсе незнакомое.

Я стояла под знаком остановки. Время съело на нём краску и название, оставило ветхую, траченную коррозией грязно-серую рамку… На краю заброшенной пассажирской платформы. Её бетонное основание покрылось трещинами и на границе с ржавой металлической, рифлёной полосой частью выкрошилось. Рядом со мной сидела моя "британка" Буся и пялила янтарные глаза влево от нас.

Здесь родился, вырос и окреп сумрак. На границе яви и кошмара пробуждающий чудовищ.

Сверху, сквозь кроны деревьев, обступивших платформу со всех сторон, словно на театральную сцену, проникал рассеянный свет. Под нами он заканчивался мелкими жёлтыми листьями. На пушистой чёрной шубке кошки выглядевшими трепетными крыльями бабочек.

Прямо перед нами, меж рельс, виднелся настил из шпал. Но на противоположной стороне деревья стояли стеной и никакого прохода видно не было.

В направлении, куда смотрела Бусинка, и куда уходила колея, железные жилы густо заросли подорожником и плющом, спустившимся с глухой стены станции. Зелень была такой яркой, что сама по себе являлась источником света.

Изогнувшиеся дугой рельсы скрывались под замершим электровозом без колёс. Его токоприёмник, подобно небрежно надетой кепке, съехал набекрень. Видна была кабина. Внутри ничего не разглядеть из-за расстояния и всего в трещинах лобового стекла, изрезанного слепящими осколками отражения.

Задник «сцены» тонул в дремучей растительности, и можно было только догадываться, из какого тёмного мира прорвалась жуткая рожа этой громадины. Потому что три включённые фары складывались (вне всякого сомнения) в мину чванства. Махина только и ждала, когда светофор рядом сменит красный.

Не понимая, что делаю, я спрыгнула на пути, прислонилась к платформе, высвободилась из ремней ранца. Достала удочку опрыскивателя, привинтила к баку, надела респиратор, вновь – ранец и нажала кнопку. Из тонкой изогнутой трубки, через рассеиватель, на траву брызнул ядовитый дождь. От соприкосновения с ним изумрудные листья скручивались и чернели.

Было очень тихо. Ни порывов ветра, ни шума в кронах деревьев, ни пенья птиц, ни скрипа песка под ногами. Только тихий шёпот травы перед смертью.

Но вот, откуда-то из глубины, до нас докатилась первая, ещё слабая волна дрожи. Кошка зашипела, прижала к черепу уши и стремглав бросилась вправо…

Мне сообщили, что без сознания я была четыре дня. Оказалось, неловко упала. Ударилась основанием черепа. Говорили – мне крупно повезло, но я думала только о том, как опозорилась.

Через две недели вернулась в школу. Одноклассники отнеслись с сочувствием. Не напоминали о случившемся и не подсмеивались.

Валентин Щерба покинул нашу школу. И вскоре все о нём забыли. Кроме меня.

Моё видение, не знаю, что это было, но было точно – не повторялось.

Прошло несколько лет, я тоже оставила город детства.

***