Химия Ее Величества

В кабинете Тимохина его ожидал сюрприз. Там сидел Сорокин собственной персоной. Его борода совсем поседела, а карие глаза все так же живо и азартно блестели.

– Сергей Романыч, вот так встреча! – Олег кивнул Тимохину и пожал руку привставшему Сорокину. Тот улыбался, но чуть натянуто. – Всегда вас добрым словом вспоминаю. С вашей же подачи я тут работаю.

– Ладно, чего там, – стушевался Сорокин. – Я ведь, Олег Константиныч, не случайно, что называется, на огонек заглянул. Вот Юрий Ильич меня вызвал, а затем и тебя.

Ермилов сообразил сразу: если дело касается его и Сорокина, значит, речь пойдет о начале 2000-х годов. Именно тогда Олег работал под началом Сергея Романовича. И пожалуй, только два крупных дела могли заслуживать особого внимания – Дедов и Кедров. С Кедровым все было внятно, закончилось тем, что Кедрова посмертно наградили. А вот в деле Дедова оставалось много мутных болотистых мест, в которые Олег не хотел и тогда влезать, да и теперь.

– Речь о Дедове?

– Ты что-то знаешь? – Сорокин и Тимохин переглянулись.

– Обыкновенная логика, – пожал плечами Ермилов. – А что там может быть нового? Дедов – предатель, и он мертв, покончил с собой, и это не вызывает сомнений. Известия о Ричарде Линли? Так мы с ним, к счастью, никак больше не пересекались после дела Кедрова. Я только узнал, что именно Линли от МИ6 выходил на контакт с предателем Петровым в Болгарии.

– Петров – это лейтенант из НИИ Минобороны? – припомнил Юрий Ильич. – Нет речь не о Линли. Тут дело поделикатнее и серьезнее.

Тимохин человек слегка грузный. Крупный мужик, и конституция у него солидная. Ермилов, сдавая положенные спортивные нормативы, не раз наблюдал, как Юрий Ильич страдает на беговой дорожке. И вроде бы надо держать себя в тонусе (Олег спорт уважал), но в их профессии все же главное – мозги и быстрая умственная реакция, а не физическая.

– Тогда остается одно – Кадровик, – вздохнул Ермилов и попал в точку, судя по вздрогнувшему Сорокину и оживившемуся начальнику английского отдела.

Олег несколько лет назад невольно подставил этого самого Кадровика – Виктора Сергеевича Серова, мимолетно упомянутого предателем Дедовым, подозревавшим, что Кадровик тоже завербован МИ6. Серов, как позже догадался Ермилов, наш разведчик. Но еще не зная об этом, Олег в разговоре со своим приятелем Алексеем Руденко, тогда офицером безопасности посольства РФ на Кипре, сказал о Викторе Сергеевиче несколько резких слов, считая, что его надо плотно разрабатывать, а это отчего-то не происходит. А разговор прослушали англичане, их SAS ШКПС – техническая разведка, занимающаяся радиоперехватом.

Российской разведке из-за болтовни Ермилова пришлось тогда осуществлять глубокое прикрытие Серова. Сперва его посадили в тюрьму, осудив по статьям «госизмена» и «шпионаж», а при первом удобном случае обменяли, «отдали» англичанам, на которых Виктор Сергеевич и работал до тюрьмы, с начала 90-х годов, намеренно подставившись под вербовку по заданию российской разведки.

– Ты о нем еще с кем-то говорил? – хмуро спросил Тимохин.

– Никак нет. Мне хватило прошлого раза, да и то по неопытности. И выговор я тогда получил, – «очередной», мысленно добавил Ермилов.

– «Никакнетом» не отделаешься, – грустно пошутил Сорокин. – С нас всех требуют объяснительные. И ты, и я были невольно осведомлены об истинной сущности Серова.

– Его что, там накрыли? – предположил худшее Олег, похолодев.

– Типун тебе на язык! – пожелал Сорокин. – Просто он в очередной шифровке выразил некие опасения за свою безопасность.

– В чем это проявляется? – недоумевал Олег.

– Ну нас в детали не посвящали, – Тимохин поджал пухлые губы, как обиженный мальчишка. – Однако что-то его здорово беспокоит, раз он решился сообщить об этом в Центр. Серов тревожится – не мог ли кто-нибудь его тут слить, как говорится, вольно или невольно.

– Я про него с тех пор ничего не слышал, – развел руками Олег.

– Вот об этом и напиши, не рассусоливая. Кратко. Я уже, – Сорокин постучал ногтем по лежащему перед ним листу бумаги.

– Почему они его не отзовут? Что его там удерживает? Семья?

– Жена у него умерла, и сын не так давно. Дочь в Москве.

* * *

…Ермилов поручил Вадиму оставаться «в лавке» за старшего, а сам, пока шел по пружинящему полу коридора до своего кабинета, набрал знакомый номер на сотовом.

– Богданыч, приезжай на корт, растрясем жирок.

– Твой? – ядовито отреагировал Славка.

Слышались голоса рядом с ним. Наверняка какое-то совещание. Он же теперь в Министерстве внутренних дел, генерал. Успел уйти туда на повышение до того, как УБОПы приказали долго жить. Курирует Северный Кавказ.

– Ну и мой, – покладисто согласился Олег. – Через час сможешь? Я корт забронирую. Да и поболтать надо о том о сем…

– У-у, – протянул Богданов. – О том о сем только по официальному запросу. Твое то и се оборачивается для меня обычно головной болью и беготней. Я уже это проходил… А через час я смогу. Надо же помочь товарищу держать себя хоть в какой-то более-менее подобающей форме. А то, глядишь, уволят за несоответствие. Кроссовки брать для грунта или в зале будем играть?

– На улице, – буркнул Ермилов, понимая, что Богданов воображает себя забронзовевшим. – Кончай хохмить и ракетку не забудь!

* * *

Тополя окружали четыре грунтовых корта плотной любопытной толпой, в их кронах еще и пернатые зрители присутствовали – воробьи и вороны. Они то и дело вылетали из гущи деревьев, отвлекая теннисистов. Взгляд невольно провожал не мяч, а птицу.

Деревья отделяли корты от дороги и создавали камерную обстановку, словно и не в центре города. Но тополя сыпали листья, пух и ветки на грунт…

В ожидании Богданова Олег с удовольствием расчистил линии специальным роликом-щеткой, разровнял грунт волокушей и теперь поливал из шланга слишком сухое покрытие. Предыдущие игроки за собой не убрали.

– Дождь накликаешь! – крикнул от сетчатой калитки Богданов.

Бывший собровец и без того отличался массивной фигурой и широкими плечами, а с возрастом стал еще крупнее и шире, отрастил и небольшой генеральский животик, почти незаметный под широкой сине-серой футболкой под цвет синих шорт до колен.

На плече Вячеслава висела красно-белая спортивная сумка, из которой торчала ракетка с довольно замызганной бежевой обмоткой.

Богданов последние года два отращивал усы, наверное, для солидности, стриг он их небрежно, и правый ус казался чуть длиннее левого. Славка так и не женился. Путался с какой-то официанткой из министерской столовой, но ни с кем ужиться в своей берлоге не мог.

Он присел на металлический стул, скрепленный с двумя такими же в подобие скамьи, на одном из них было мягкое кожаное сиденье. Рядом стоял круглый металлический столик. На него Богданов выставил пару бутылок с водой. Он вытянул длинные ноги, с наслаждением наблюдая, как полковник ФСБ трудится, вооружившись шлангом.

Олег почувствовал, что друг заважничал, и обдал его водой из шланга. До Славки долетели только несколько брызг, он показал здоровенный кулак Ермилову, поднявшись, взял ракету, как биту закинув на плечо, и вразвалочку пошел на свою сторону корта, пообещав:

– Я тебя разделаю под орех.

Следующие полчаса Вячеслав пытался расстрелять верткого полковника теннисными мячами, но тот ухитрялся отбиваться, и Богданов аж рычал.

Наконец он, изможденный, сел передохнуть и выпить воды. Олег встал напротив, постукивая себя ракеткой по ноге. Он в отличие от курильщика Богданова даже не запыхался.

– Славка, ты же на Кавказ часто ездишь?

– Зубы не заговаривай. Выкладывай, в чем дело. Я инспектирую своих, ментов, а не шпионов и не военных, торгующих государственными секретами.

– Шпионов мы сами проинспектируем, – Олег сел рядом и бесцеремонно отобрал бутылку воды у Богданова, отпил немного. – У тебя есть во Владикавказе надежные люди?

– Еще ближе к делу, – вздохнул Богданов, разглаживая усы.

– А у этих твоих людей должны быть информаторы, – намекнул Ермилов.

– У ваших людей они тоже есть. Чем мои лучше?