300 дней и вся оставшаяся жизнь

– Сейчас я вам всю цепочку разложу. Уф, в башке туман… – Фрида, несмотря на общую богемность пьющая редко и пьянеющая быстро, с каждой минутой теряла подчеркнуто стильную речь, жаргонизмы выползали из своих мышиных норок все отважнее. – Все равно… Почему женщинам нравятся мягкие игрушки? Так, Кать, не дергайся, вопрос ри-то-рический. Потому, что они миленькие, потому, что пока они в магазине, они как бы бесхозные и их жалко. Так? А теперь представьте себе, что игрушка очень красивая, мех блестящий, мордаха симпатичная, здорово, да?

– Ну, – почувствовав подвох, насторожилась пьяненькая Катька.

– А теперь ма-аленькиая метаморфоза: положим, игрушка сделана из натурального меха…

– Класс! – повелась на провокацию Катька. – Только дорого, наверное, медвежонок как самолет будет стоить!

– Не перебивай, ты не в мэрии! – строго оборвала Катьку Фрида. – Пойдем дальше: игрушка не абстрактная, а конкретная…

– Это как? – вконец запуталась Инночка.

– Ну, цельную шкурку, например, зайца аккуратно набивают… Чем их там набивают?

– Антисанитария! – икнула Томка. – Мик-ик-ропаразиты, клещи…

– А чем тогда такое чучело отличается от трупа животного? В трупе, между прочим, хоть мясо есть. Он тоже блестящий, и мордаха симпатичная. С одной стороны – жалкий, бесхозный, с другой – никуда не убежишь, люби его, он твой!

– Нет, Фрид, это вывернутая какая-то логика, ты не права… – Инночка даже протрезвела слегка. – Всю жизнь я была уверена, что любовь к мягким игрушкам – это сублимация неудавшихся отношений между мужчиной и женщиной.

– Дуры, – очнулась наконец Тамара. – Это призрак детства!

…Через час, уже засыпая, Инночка подумала: если рассказывать кому-нибудь о своих «чувствах», так уж точно не Томке. И не Катьке. Хотя, наверное, психологически – или психиатрически? – подкованная Фридка поставит ей, Инночке, позорный диагноз: острый приступ педофилии… Тьфу, вот же гадость всякая в голову лезет…

Спать, спать, спать, завтра вставать ни свет ни заря…

Глава 7

«…Нет, весна на юге – это правда очень классно. Помнишь, был дурацкий анекдот: “Хочу ли я? Могу ли я? А, магнолия!” Ужасно красивая штуковина, вроде помеси пиона и кувшинки, если я, конечно, что-нибудь в цветах понимаю. И растет на здоровенных деревьях. Вспоминая о том, как ты любишь свой дурацкий колючий куст, думаю, этой самой магнолией я бы покорил твое сердце… Чудесная страна. И слухи о боевых действиях сильно преувеличены…»

Вчерашнюю почту Инночка читала, как говорил ее Сашка, мимо кассы, почти ничего не понимая, в состоянии крайнего мандража.

Новый босс, Виталий Валентинович, в коллективе уже известный как Терпила, третий час восседал в своем кабинете, принимая подчиненных по одному. Начал с уборщицы и Олежека. Инночка была завотделом и их завотдельская когорта только выдвинулась на передовые рубежи. Упорно муссировался слух, что они все уже уволены гуртом, а договоры на дальнейшее сотрудничество Терпила будет подписывать по результатам текущего собеседования. О, как она готовилась к этому самому собеседованию! Наверное, даже не меньше, чем перед свадьбой со Славиком волновалась. Поначалу весьма достойной показалась идея кардинальным образом изменить имидж: напялить на нос очки с простыми стеклами, хорошо бы слегка тонированными, из светло-русой, чуть в рыжину, перекраситься в «радикально-черный цвет», натянуть Сашкины кожаные штаны с заклепками, в общем «замутить бодягу», как говорит любимый отпрыск, и заделаться престарелой панкушкой. Но! Во-первых, вся контора разом превратится в испанскую инквизицию и замучит насмерть вопросами, но уж чьи-чьи, а Жанны д’Арк лавры Инночке не улыбались. А во-вторых, если и затеваться с этим театром, то постоянное напряжение, требующееся для поддержания балагана, вымотало бы ее очень быстро. Случайно сняла ненужные очки, не углядела, когда светлые корни волос через краску показались, в припадке острого идиотизма сменила кожаные портки на привычную узкую длинную юбку и… узнана! Через месяц! То-то Терпила повеселится, выгоняя ее с работы! Нет, уж лучше ужасный конец, чем ужас без конца. Пусть узнает сразу – и сразу выгонит.

«Я еще пободаюсь, – вяло подумала Инночка, – подам в суд за незаконное увольнение с работы». Ага, а он на тебя – за нанесение телесных повреждений. Средней степени тяжести.

Сегодня утром мама ходила по квартире как мышка – не видна, не слышна: Инночка начала собираться на работу с половины шестого утра. И снова в самый неподходящий момент: весна на юге! Магнолия!

А у нас утром ледок на лужах, а из цветов – тюльпаны свежезамороженные на рынке… Помесь пиона и кувшинки, помесь слона с чайником и мамонта с гранатометом… Так, с прической разобрались, теперь макияж. Она же такая сдержанная всегда, что хоть ее на театр сегодня потянуло?! Долой помаду «поцелуй вампира», лучше что-нибудь бежевенькое. Теперь любимый офисный костюм песочного цвета. Выгонит – напьюсь! – внезапно решила Инночка. Дома, одна, киндера к приятелю, маму к соседке, и до полуночи меня не кантовать.

В конце концов, она действительно классный специалист, она настоящий дизайнер, без пяти минут художник. И вообще, чего это она психует, найдет себе работу в сто раз…

– Госпожа Лучинина, пожалуйста! – прозвенела гламурным голоском до полной неузнаваемости преобразившаяся секретарша Светочка, этакая помесь «Космополитена» с «Плейбоем».

– Ни пуха, Инка! – прогудела в ее спину Полина Георгиевна.

– Мы индейцы, мы прорвемся, – напутствовал ее Женька.

«Вы-то, может, и прорветесь…» – мелькнуло в голове перед самой дверью.

– Здравствуйте, Инна Алексеевна! – Знакомый – уже знакомый – голос отдавался в висках. Терпила поднял голову от бумаг – видимо, досье.

– Здравствуйте, Виталий Валентинович, – отчеканила она. Больше всего на свете она боялась посмотреть ему в лицо, а пялиться в угол или в пол было бы крайне нелепо, поэтому она просто расфокусировала взгляд, уставившись в некую точку пространства перед столом Терпилы.

Последовали вопросы: возраст, стаж, образование, «Page Maker» какой, «Photoshop» знаете? Уверены в необходимости подчиненного? Вам не кажется, что девушка не тянет? А если бы вам предложили половину ее зарплаты вдобавок к вашей, справитесь?

Сквозь флер ликования (не узнал, не узнал!) до Инночки не сразу дошло, что Виталий Валентинович провоцирует ее подставить неумеху Наташку.

– Вообще-то раньше у меня в отделе было двое подчиненных. И если Наташа не справляется, то это исключительно из-за загруженности.

– Да-а? А есть мнение, что из-за некомпетентности!

Это же надо, какие сволочи, уже и на Наталку настучали! И досье это у него дурацкое, кто-то же его подготовил? Спокойствие, только спокойствие… Сейчас, пока он не топает ногами и не пытается вызвать милицию – следовательно, не узнал, – хамить ему и вообще всяческим образом голос повышать не то чтобы не рекомендуется, а категорически запрещено…

– Я полагаю, Виталий Валентинович, разумнее было бы оставить все как есть. А если вас терзают сомнения, то дайте моему отделу месяц испытательного срока. Думаю, за это время мы с Наташей сможем убедить вас в нашей компетентности. – Тон у Инночки был не просто ледяной, а прямо-таки арктический, причем говорила она все тише и тише.

Терпила переводил дух, она поняла это через пару секунд:

– Хм, уважаемая, здесь, – зашуршала бумага, видимо, пресловутое досье, – ни слова ни про бешеный темперамент, ни про прямое родство с английской королевой!

Она вскинула глаза и посмотрела ему прямо в лицо. Под левым глазом – чисто, в уголке правого – легкое потемнение. Что за черт, да он же явно над ней смеется! Или все-таки узнал?! Так какого же черта молчит? Но он и не молчал:

– Будь по-вашему, работайте вдвоем, заказ действительно большой и тяжелый. Справитесь хорошо и вовремя, поговорим о повышении зарплаты. Или о дополнительном сотруднике под ваше чуткое, Инна Алексеевна, руководство.

Инночка потихоньку перевела дух. Как высказалось бы ее чадо, «с базара она соскочила». Знать бы еще, что этот мистер Голливуд считает действительно трудным и ответственным!

Еще через пару часов выяснилось, что из пятнадцати работников конторы, включая Олежека, которого чуть ли не в лицо называли бездельником, никто не уволен. На радостях решили завершить рабочий день в горячо любимом конторской молодежью кафе под абсолютно неромантическим названием «Погребок». Инночка там ни разу не была, кроме всего прочего, вдруг вспомнила о том, что Терпила тогда видел ее в той же самой дубленке, что была на ней и сегодня. Да, собственно, откуда такая роскошь, как альтернативный зимний наряд у бедного дизайнера, без мужа воспитывающей сына?

И та же белая шапочка. И если ей хоть чуть-чуть не повезет, он ее обязательно узнает. Шапочка благополучно отправилась в сумочку, что, впрочем, стилистику не нарушило – дубленка была непрактичного золотисто-бежевого цвета и с волосами гармонировала идеально.

Дверь начальственного кабинета распахнулась в самый последний момент.

– А меня с собой захватить не хотите? – нарочито грозно поинтересовался Терпила. – У меня тоже, между прочим, был трудный день!

Час от часу не легче!

Интерьер «Погребка» Инночку порадовал. Хотя бы тем, что официанты-близнецы быстро выставили в длину небольшого зала три стола, и она смогла устроиться максимально далеко от этого Виталия Валентиновича. От второй рюмки на еще пустой желудок она быстро захмелела, и противное имечко нового руководства ее сознание как бы с неприязнью выплевывало. Не то чтобы с неприязнью, а как-то… не сразу вспоминалось.

– Мадмуазель танцует? – В поле зрения появилась ухоженная длиннопалая рука, на безымянном пальце вместо обручального кольца – довольно изящная печатка. Она вздрогнула, взглянула в лицо новому начальнику, и острое ощущение дежа вю внезапно охватило ее. Все это уже было: задумчивость плюс легкое опьянение, маячивший на краю сознания вопрос «А что я, собственно говоря, здесь делаю», неожиданное приглашение на неожиданный танец… И абсолютно никому не нужные последствия, которые логического завершения так и не поимели, – сейчас, когда алкоголь почти незаметным теплом растекается по венам, она вдруг четко осознала, что Генкины письма, так раздражавшие ее поначалу, стали почти необходимостью, почти обыденностью, как крепкий чай с лимоном по утрам. Нет уж, хватит, натерпелись, никаких медленных танцев с коллегами. Медом, что ли, им всем здесь намазано?

– Нет. Мадам сразу пойдет курить, – брякнула она абсолютно невпопад и вышла из-за стола.

В предбаннике бара возле зеркал было холодно и неуютно. Надо было сразу из конторы идти домой. Или уйти прямо сейчас?

«Слухи о военных действиях сильно преувеличены. Мы еще не слышали ни единого выстрела. В двух километрах от нашего – не знаю, как назвать это строение, но вообще довольно живописненько, где камень, где доски, а через крышу – звезды, так вот, рядом с нами на перекрестке еще один такой же сарай местного дизайна. Там обитают контрактники. И пацаны из нашей команды головорезов, так зовет нас лейтенант, ночью ходили к ним знакомиться. Разжились тушенкой и шнапсом. Пьянствовать я не стал, предпочел бы местное вино, говорят – очень вкусно. Приеду в отпуск – обязательно привезу…»

Глава 8

«Теперь некоторое время писем, наверное, не будет. Зато потом придет целая пачка: у нас тут небольшая турпоездочка организовалась, и есть подозрение, что без обратной связи…»