Наш неоконченный роман. Молчун ты мой любимый

Шурочка немного переживала, что Михаил Сергеевич не позвонит, но он позвонил. Встретились в ресторане. Поначалу всё выглядело как… Как первое свидание. Когда двое нравятся друг другу, но ещё не могут нащупать вектор общения. Михаил Сергеевич был явно взволнован, и разговор начинать не спешил. Шурочка его не торопила. Они даже принялись за еду, но вскоре Михаил Сергеевич отложил в сторону приборы…

Почему Шурочка зациклилась на криминале? Наверное, потому что нашла упоминание об организации собственного бизнеса двумя неопытными, только что закончившими университет молодыми специалистами? Видимо, так. А история оказалась вовсе не криминальная, а самая банальная, лежащая на поверхности – любовный треугольник и измена. И ведь Тимур Георгиевич тоже говорил об этом! Что не верит в любовь. Он не упоминал о предательстве, подставе и так далее. А она отнесла его слова исключительно к себе самой.

И ещё – разглядывая старые снимки, Шурочка как-то сразу решила, что Лида, так звали девушку с фотографий, изначально была влюблена в Михаила, а не в Тимура. Тимур, тот Тимур, из прошлого, открытый, простой, явно проигрывал харизматичному Михаилу, с его ласкающим взглядом, который остался у него до сих пор. Такие на каждую женщину смотрят, как на единственную на всём белом свете. И женщины летят, как мотыльки, на свет их глаз, на белозубую самоуверенную улыбку, и больно обжигаются. Потому что через пять минут они уже точно также смотрят на другую. Умение увидеть за внешним обликом внутреннюю суть человека приходит только с жизненным опытом. Так что у Тимура не было шансов завладеть вниманием девочки Лиды рядом Михаилом.

Но всё оказалось так и не так одновременно…

Тимур влюбился в девочку Лиду, когда уже был на последнем курсе университета. Она – только что туда поступила. Мишка не понимал, что друг нашёл в этом воробушке и постоянно над ним подтрунивал. Но не зло, поскольку никакой угрозы со стороны обыкновенной девушки их совместным планам не чувствовал. А планов и дел было громадьё. Во-первых, последний курс, выпускные экзамены. Дальше – определение с работой. А тут ещё и классная идея по созданию собственного, на них двоих, бизнеса. Крутились, как белки в колесе. Всё время вместе. На учёбе – вдвоём, на отдыхе – вчетвером. Тим (так Тимура звали в университете) неизменно с Лидой, Мишка с разными девчонками. Он себя ни в чём не ограничивал – легко знакомился, без сожаления расставался.

Новый год решили отметить в общежитии – весело и недорого. Только вот у Тима не получилось попасть на праздник – бабушка, Анастасия Николаевна, та самая, которая верно ждала и любила своего мужа – Петра, слегла с инфарктом буквально накануне. Так что Тимур встретил Новый год в больнице. Друзья рвались составить ему компанию, но кто им разрешит находиться в больнице ночью? Чай, не проходной двор! Да и Тимур настаивал на том, чтобы они отгуляли и за себя, и за него. Лиду поручил другу Михаилу – «И чтоб ни на шаг от неё не отходил!»

Гулянка удалась на славу! Было весело и пьяно! Поручение друга Мишка выполнил буквально, вплоть до того, что на следующий день они с Лидой проснулись в одной кровати. И всё бы ничего – подумаешь, дружеский перепихон, тоже мне проблема! Но Лида оказалась девственницей. То есть была ею до этой ночи. Мишка видел, конечно, с каким трепетом Тим относился к девушке, но чтобы за полгода отношений ни разу не заняться сексом? Такого он себе не представлял.

Но, что, уж, сделано, то сделано, обратно не вернёшь! Расстались скомкано, оба смущённые произошедшим. У Мишки немного свербело внутри, но он решил, что, в конце концов, это проблема девушки – пусть сама придумывает, как объясняться со своим рыцарем. Как всё произошло, не помнил, но то, что силком её в постель не тащил, был уверен.

Столкнулись через несколько дней у Тима дома, когда Анастасию Николаевну уже выписали из больницы. Лида уже уходила, а Мишка только пришёл, так что быть вдвоём на глазах у друга, слава богу, не пришлось. Но Лида дождалась Мишку во дворе и… Попросила у него прощение за ту новогоднюю ночь. Мишка обомлел – такого в его жизни ещё не было! А дальше – больше. Лида призналась, что уже давно любит его, но понимает безответность своего чувства. (Шурочка оказалась права – не было у Тимура тогда шансов против Михаила) Дала слово, что Тим никогда ни о чём не узнает. Заверила, что сама придумает, как исчезнуть из их жизни, чтобы не разрушить их мужскую дружбу и не сделать слишком больно Тиму. Мишке полегчало – всё-таки его тяготило, что он так поступил с другом. А тут получалось, вроде, и не виноват. Его соблазнили, а не он воспользовался ситуацией.

С Лидой договорились списываться через смс, чтобы больше не сталкиваться у Тима. Также, через смс, обсуждали, когда, в какой момент начать операцию по расставанию. Получалось, что пока не получалось. Бабушка у Тима всё ещё была слаба. Как же можно в такой момент нанести ему ещё один удар? А потом уже началась подготовка к выпускным экзаменам – не хватало ещё, чтобы Тим их завалил из-за душевных переживаний!

Да и вообще! Совместных встреч хоть и было не избежать (бабушка уже выздоровела), но они были столь редки (друзья усиленно занимались перед окончанием университета), что особого неудобства в отношениях не доставляли. Тим по-прежнему был с Лидой, а Мишка по-прежнему таскал на них разных девчонок.

Только вот с девушками у Мишки что-то разладилось. Перестал он заглядываться на каждую юбку. Тяготиться стал их присутствием, чуждым их тесному кружку на троих. И счастлив был только тогда, когда писал Лидочке длинные смс с описанием какого-нибудь переживания, события, произошедшего с ним, пусть даже самого крохотного, незначительного. И ещё более счастлив, когда получал ответные от неё.

Мишка влюбился! Вернее, полюбил. Первый раз в жизни. И вот это уже была настоящая измена. Предательство их дружбы с Тимом. Это Мишка осознал чётко, но поделать с собой ничего не мог! И однажды не выдержал – подловил Лидочку после занятий (ведь он доподлинно знал всё расписание её жизни, а не только лекций и семинаров) и признался в любви.

С этого дня всё ещё больше запуталось и стало сложнее. Влюблённые уже вдвоём мучительно искали выход из положения, наиболее безболезненный для Тима, и не находили его. А Тим строил планы на будущее и делился ими с другом. Обсуждал с Мишкой, в какой день сделать предложение Лидочке – в день её восемнадцатилетия или до него? Свадьбу назначить в этом году или подождать пока их бизнес наберёт силу, чтобы чувствовать себя увереннее в финансовом отношении? Как-то стыдно просить деньги у бабушки на начало семейной жизни.

А Лиде и Мишке было стыдно смотреть в глаза Тима. Но они всё откладывали и откладывали решающий разговор, пока больше откладывать стало нельзя. Лидочка забеременела.

Какими словами они объяснялись с Тимом, Михаил Сергеевич не запомнил. Воспоминания об этом дне были отрывистыми и очень мучительными. В Тиме словно свет выключили. Он не сказал ни слова. Молча встал и ушёл. (Каким этот день стал для Тимура Георгиевича, Шурочке даже представить себе было страшно).

Лидочка прорыдала весь вечер. А ночью, едва они задремали, их разбудил звонок от Анастасии Николаевны – внук не пришёл домой ночевать, без предупреждения, чего раньше никогда не было, и на звонки не отвечает – «телефон выключен или находится вне зоны сети», как металлическим голосом сообщил автомат. Мишка на ходу сочинил для пожилой женщины, что Тимуру понадобилось срочно уехать из города по делам бизнеса. А сам подхватился искать друга по тем местам, где по его разумению он мог быть. Лидочка наотрез отказалась оставаться дома одна, и они вместе, взявшись за руки, мотались по ночной Москве.

Утром обзвонили всех одноклассников, сокурсников и кучу просто знакомых. Никто о Тиме ничего не знал. Не дали никаких результатов и звонки в справочную службу по несчастным случаям и больницы. Нигде Тима не было. В полиции заявление о пропаже человека у них не приняли. Во-первых, у него есть родственники, а во-вторых, ещё не прошло трое суток. Но в морги на опознание дважды вызывали. И слава богу, что его там не было.

Только к вечеру второго дня поисков они сообразили, что бабушка Тима больше им не звонила. Подумали самое страшное. Домой к Анастасии Николаевне Мишка отправился сам. У Лидочки сил больше не было.

Анастасию Николаевну Мишка нашёл живой и невредимой. Тимур позвонил ей ещё вчера утром, и бабушка была уверена, что его друг об этом уже знает. Пришлось Мишке опять на ходу сочинять версию, что он просто пришёл её проведать и – «может, помощь какая нужна?» Так они с Лидочкой узнали, что Тимур жив.

А дальше им самим стало не до него. У Лидочки замерла беременность. Она попала в больницу. Ребёнка, своего первенца, они потеряли, но хоть Лидочка осталась жива. Только вот здоровой её было назвать нельзя. Она впала в глубокую депрессию, из которой Мишке пришлось её вытаскивать целых два года с помощью врачей. Но исцелилась она только, когда вновь забеременела. Только тогда душевная боль отступила, и к Мишке вернулась его любимая Лидочка.

С Тимуром Мишке удалось пообщаться, если это можно было назвать общением, через 7 лет. Умерла Анастасия Николаевна, и он появился в Москве. Мишка подкараулил его около бабушкиного дома. Тимур прошёл мимо, как будто Мишка стал прозрачным. Но тот полон был решимости поговорить – сколько можно дуться? Семь лет прошло! И Мишка заступил Тимуру дорогу, так, что не заметить его было не возможно. А очнулся уже в больнице с сотрясением мозга. На вопросы врачей упрямо твердил, что поскользнулся (в апреле!) и упал сам. Хотя гематомы на лице явно не соответствовали этой его версии. Как хорошо, что не сказал Лидочке о приезде Тимура! Она была беременна их вторым ребёнком – сыном, и ещё не известно, как бы на ней отразилось «общение» «друзей», знай она правду.

О судьбе Тимура супруги узнали недавно – два года назад, нечаянно наткнувшись на статью о РинГларе в журнале «Разработка и регистрация лекарственных средств» (выходит – спасибо Шурочке, ведь это была её работа). Покопались в открытых источниках. Ничего особенного не нашли. Но главное, что их друг был жив, здоров и успешен, по крайней мере, в том, что касалось бизнеса. И они успокоились, окончательно отпустили от себя эту ситуацию.

И тут, как гром среди ясного неба, – появление Шурочки. И эти её фотографии с тем, что они сделали со своим другом…

Шурочке жалко было всех – и глупенькую, неопытную девушку Лиду (сколько там ей было, когда на неё свалилась любовь – семнадцать? Девочка совсем!), и легкомысленного Мишку, а сейчас грузно осевшего на стуле напротив неё от чувства вины Михаила Сергеевича. Но больше всего ей было жалко чистого, открытого Тимура, преданного и другом, и любимой. Его боль она чувствовала как свою. После такого не то что в любовь и дружбу перестанешь верить, а и смысл жизни потеряешь…

– Саша! – очнулся от горестных мыслей Михаил Сергеевич и накрыл её руки своими ладонями, – Постарайтесь сделать его счастливым! Он это заслуживает, как никто другой!

Шурочка не успела отреагировать. Была грубо выдернута из-за стола за локоть Тимуром Георгиевичем.

– Это моя женщина! И у неё будет мой ребёнок! – прорычал шеф и грохнул свободным кулаком по столу.

Посуда на столе жалобно звякнула и, кажется, что-то даже упало на пол. Но у Шурочки не было возможности рассмотреть – что. Тимур Георгиевич молниеносно протащил впавшую в шок Шурочку по залу ресторана и запихнул в такси.

– В Пулково! И побыстрее!

В самолёте Шурочка продолжала пребывать в шоке. Она никак не могла понять – каким образом шеф отыскал её в Москве. Следил что ли? Но что было ещё более странным – откуда он узнал о ребёнке??? Она сама об этом узнала всего пару дней назад, спохватившись, что уже два месяца нет менструаций и тошнота, которая обычно у неё появлялась из-за каких-нибудь сильных переживаний, теперь стала её ежедневным утренним кошмаром…

20

Ну, и чего она добилась в результате? Того, что хотел от неё шеф – возвращение к нему на работу и в постель! И штамп в паспорте, хотя этого-то он не хотел, а считал, что хотела Шурочка. Она этого, по правде говоря, хотела, но не так и не ради того, чтобы её ребёнок родился в браке, а ради себя самой. Ради любви – всепоглощающей, трепетной, одной на всю жизнь, взаимной. А получилось… как получилось.

Нельзя сказать, что её изыскания оказались, уж, совсем безрезультатными. Она теперь понимала Тимура Георгиевича, понимала, почему он стал таким закрытым, угрюмым. Понимала, почему он так остро отреагировал на информацию о своём деде, посчитав его предателем. В некотором смысле дед, действительно, предал свою семью, свою первую любовь, своего сына, а затем, получается, и внука. И Тимур Георгиевич перенёс свою ситуацию на эту, более чем полувековой давности, потому что сам пережил предательство друга и любимой.

Понимать-то это Шурочка понимала, а вот как достучаться до Тимура Георгиевича, до его сердца, до того открытого, жизнерадостного Тима, каким он был в юности, не знала. Было бы проще, если бы Шурочка была уверена в его любви к ней. Но… Уверена она отнюдь не была. В постели с мужем было всё прекрасно. На работе они по-прежнему были в отношениях начальник-подчинённый. А дома всё было как-то неопределённо. Да и домом, своим семейным гнездом, Шурочка дом мужа не ощущала.

Первый семейный скандал случился в их семье как раз, когда Шурочка проявила инициативу по изменению в доме. Из-за сущей ерунды. Она купила мужу новую мочалку взамен раздрызганной, потерявшей и форму, и цвет, старой. Тимур Георгиевич облазил всю ванную комнату в поисках своей любимой мочалки, потом догадался спросить у Шурочки. Вспылил, услышав о покупке: «Не смей трогать мои личные вещи!». И вернул мочалку на место, не побрезговав вытащить её из мусорного ведра. Шурочка была в шоке.

Справедливости ради, надо сказать, что в другие домашние дела, не затрагивающие его личностное пространство, Тимур Георгиевич не вмешивался. На вопросы Шурочки неизменно отвечал: «Делай, как хочешь!» И по-прежнему не считал зазорным делить с Шурочкой дела, исконно считающиеся чисто женскими – готовка, уборка, мытьё посуды, вынос мусора.

«Как хочешь!» он ответил и на вопрос, как ей его называть – на «ты», на «Вы»? Если на «ты», то хотелось сказать как-то ласково, но ничего, кроме «Тим» не придумывалось. Не называть же мужа, который старше тебя на двадцать с лишним лет «Тимурчиком»? «Тимом» звать тоже было нельзя, зная его юношескую историю, Шурочка понимала, что ему будет больно. Да он бы и не позволил. У Шурочки так в голове и звучало, как бы он её одёрнул: «Не смей называть меня этим именем!» Если на «Вы», то по привычке Шурочку тянуло сказать «Тимур Георгиевич», что было странновато для супругов. А ещё никак не способствовало душевному сближению, чего Шурочка страстно желала.

Шурочка очень старалась вытащить Тима из панциря, созданного юношеской обидой и наслоившимися годами одиночества. Она задавала и задавала мужу вопросы, отлавливая его хорошее настроение. На одни Тимур Георгиевич отвечал, другие игнорировал. На вопрос – каким образом он нашёл её в Питере? – ответил без тени смущения – «Да! Следил». На вопрос – как узнал о ребёнке? – отмолчался. Так Шурочка и не узнала, что с её беременностью Тимур Георгиевич попал, что называется, пальцем в небо

…

Когда ему доложили, что Шурочка отправилась в Питер, он насторожился и велел докладывать о каждом её шаге. Когда он узнал, что она была на приёме у владельца сети аптек Трика, – рванул в аэропорт. Пока он летел, Шурочка и Поляков переместились в ресторан. Когда он вошёл и увидел, как они держатся за руки, его пронзила боль. Такая же острая, как тогда, много лет назад. Нет! Он не позволит, чтобы у него ещё раз отняли его женщину! Тогда самым мучительным моментом для него было сообщение об их ребёнке. Пока он сгорал от любви, трепетал, терпел, оберегая чистоту и непорочность любимой до свадьбы, пока доверчиво делился с другом, с тем, кого он считал другом, планами на свою семейную жизнь, они смеялись над ним, насмехались над его допотопными взглядами, над его наивностью, они трахались за его спиной. И вот доказательство их измены, их предательства – их ребёнок, их общий, совместный ребёнок. Больше он такого не допустит! И Тимур Георгиевич громогласно заявил о своих правах на Шурочку и и х ребёнка. И каково же было его изумление, когда по реакции Шурочки понял, что угадал!…

Попыталась Шурочка выяснить и о Веронике, той девушке, которая вешалась ему на шею на работе, той, с которой он ушёл и изменил ей, Шурочке.

– А что от тебя хотела Вероника?

Тимур Георгиевич не стал делать вид, что не понимает, о ком спрашивает жена:

– Просила о помощи в одном деле.

– И как, помог?

– Больше она нас не побеспокоит, – ответил Тимур Георгиевич и уткнулся в экран ноутбука, всем своим видом показывая, что разговор окончен.

Прямо на вопрос не ответил, но Шурочку согрело это «нас», и она уверилась, что измены не было. Зря она тогда психанула! По её глубокому убеждению, у мужчины, пережившего предательство, может быть только две модели поведения: либо он озлобится, и будет мстить всем женщинам подряд, изменяя налево и направо, либо он никогда в жизни не позволит себе поступить так, как поступили с ним. Судя по всему, Тимур Георгиевич относился к этому, последнему типу мужчин…

Когда Вероника заявилась к Тимуру Георгиевичу на работу с явно бредовой просьбой разыграть воссоединение их пары (их отношения были закончены полгода назад, ещё до развития отношений с Шурочкой) перед неким субъектом, ему сразу стало ясно, что всё это шито белыми нитками

. Но от Вероники было не так просто отвязаться, она умела не мытьём, так катаньем