Твоя жизнь и твоя смерть принадлежат мне

Стол для гостей ломился от яств. Тарелки с готовыми блюдами и блюда с приготовленными ингредиентами, чтобы гости имели возможность составить блюдо сами, по своему вкусу, располагались вперемежку и в несколько ярусов. Талтал остался доволен. «Интересно, – подумал он, – это заслуга служанок или отец научил этому Хеджин?»

– Позови Хеджин. Он заслужил сегодня сесть с нами за стол, – произнёс ХунЮн.

– Хеджин подойдёт ко времени чайной церемонии, – с поклоном ответил Талтал.

Принц не стал настаивать, понял, что мальчишке нужно немного остыть от произошедших событий, прийти в себя, привести и одежду, и мысли в порядок.

Стук палочек, негромкие разговоры, громкое чавканье

– всё говорило о том, что гостям пища нравится. Даже Ловенсу, хоть и сидел с непроницаемым видом, но, то и дело, нырял палочками то в одну, то в другую тарелку.

Обильная вкусная еда и питьё способствовали всеобщему благодушному настроению. Даже Ловенсу перестал казаться Талталу таким уж гадким. Но только он всё равно оставался в напряжении. Гости перестали докладывать еду в тарелки, а, значит, уже наелись. Приближалось время чайной церемонии, на которую Талтал велел выйти Хеджин в образе девушки.

Конечно, он мог бы разрешить остаться ей перед гостями мальчишкой, мог вообще запретить ей выходить из своей комнаты до отъезда гостей, но… Если он настроен занять высокий пост при Его высочестве наследном принце, а в будущем – Его величестве императоре Когурё, у него не должно быть никаких секретов. Секрет может стать оружием в руках врагов. Талтал ещё не решил – Ловенсу ему враг? Не друг точно, а над остальным ещё предстояло подумать. Потому Талтал и принял такое рискованное решение, которое может буквально сегодня перечеркнуть все его карьерные планы. Всё будет зависеть от того, как преображение Хеджин в девушку воспримет принц ХунЮн.

«Оденься подобающе. И проведи чайную церемонию», – сказал холодным тоном, глядя мимо неё, брат, и Хеджин не посмела его ослушаться. Она и так наворотила сегодня дел. Но, что сделано, то сделано. Осталось только ждать наказания и перенести его стойко.

«Как меня могут наказать?», – думала Хеджин, пока служанки одевали её в праздничные одежды, делали замысловатую причёску, вставляли в уши серьги, белили лицо, подводили глаза, красили губы. «Выпороть?.. Могут». Её никогда не били, так что, как это будет, Хеджин не знала. Будет больно, это точно, но боль она перетерпит. Обязательно перетерпит. «Выгонят из дома?.. Нет, дядя никогда так не сделает! Да и Талтал не допустит!» «Отправят в монастырь? Нет, мне же ещё нет четырнадцати». «Выдадут замуж? Тоже нет, ведь юэши

у меня ещё не было. Слава Будде! Вот это было бы наказание, так наказание! Особенно, если мужем будет кто-то, похожий на господина Ловенсу». «А если как господин ХунЮн? А что? Он весёлый, красивый! И с оружием обращается не плохо, но куда ему до Талтала!». По всему выходило, что вариантов наказания только два: окончательно запретят пользоваться оружием или её выпорют и всё равно запретят пользоваться оружием. Хеджин посмотрела на себя-девушку в зеркало, тяжко вздохнула, взяла поднос с чаем и на подгибающихся от страха ногах засеменила проводить чайную церемонию.

Едва она с подносом появилась в дверях зала, как разговоры мужчин смолкли, и три пары глаз уставились на неё. Темные, как черные ягоды гонжи, глаза Талтала заледенели и закрылись. Светло-карие, как кожура киви, глаза Ловенсу сузились до щёлочек. Карие, как спелая вишня, глаза ХунЮна, наоборот, распахнулись, увеличившись в два раза. Всего этого Хеджин не видела, поскольку смотрела в пол. Аккуратно поставила поднос на край стола, встала на колени и согнулась в поклоне, касаясь лбом пола.

– Я солгала вам. Простите меня! Или накажите меня!

– Хеджин, так ты девушка? – воскликнул ХунЮн и начал… хохотать.

Просто заливался смехом, раскачиваясь за столом то хлопая в ладоши, то ударяя ими по своим коленям. Сквозь смех прорывались фразы: «Надо же, девушка!»… «Нас девушка победила, Ловенсу!»… «Девушка!»… «Ай, да, названный «брат»!»… «А я-то решил Хеджин воином сделать!» и всё в том же духе. Когда принц отсмеялся, Хеджин всё ещё оставалась в согнутой позе, ведь ей ещё не вынесли приговора – помилуют или накажут?

– Встань, дитя! Я тебя прощаю! – произнёс первым принц.

– Храни Вас Небо, господин ХунЮн! – ответила Хеджин, но голову не подняла и с колен не встала, ведь остальные ещё не простили её.

Но куда им было деваться, если принц уже высказал своё мнение? Пришлось им тоже прощать.

– Храни Вас Небо, господин Ловенсу!

– Храни тебя Небо, брат!

Дальше чайная церемония пошла в соответствии с многовековыми традициями. Хеджин разливала чай и внимательно следила, чтобы у всех чашек не показывалось дно. Развлекала гостей игрой на саньсяне

и пением. Не ахти как играла, поскольку её рукам привычнее было держать лук и натягивать тетиву, а не зажимать гриф и нежно трогать струны. И не так уж райски пела, но её тонкий голосок приятно звучал, напоминая журчание прозрачного весеннего ручейка.

Но вот и чаю гости откушали, и Талтал приказал:

– Хеджин, принеси игры!

– Хеджин, – остановил девушку голос ХунЮна, – Ты умеешь играть?

– Умею, господин.

– Так же хорошо, как твой учитель? – лукаво поинтересовался принц.

Хеджин коротко взглянула на гостя – уколоть он её хочет? Насмехается над ней? Но – нет, взгляд ХунЮна был добрым, с веселыми искорками в глазах.

– В го и сянци я всегда проигрываю брату Талталу, а в пай-гоу иногда получается выиграть, господин.

– Тогда неси пай-гоу, – распорядился принц, совершенно забыв, что должен играть роль гостя, равного остальным, а не отдавать распоряжения, как хозяин, – Сыграем все вместе.

Началась игра скучно. Все вели себя сдержанно. Но потом азарт захватил всех, даже Хеджин, которая тоже, как и все мужчины, стала смеяться и вскрикивать во время игры. Успех сопутствовал то одному, то другому игроку, так что в итоге все пришли к примерно одинаковым результатам. День подошёл к вполне мирному концу.

Уезжая, Его высочество наследный принц империи Когурё ХунЮн сказал Талталу:

– Я забуду сегодняшний день. И ты забудь. Мне давно не было так весело, как сегодня.

«Что сказал? В чём смысл?», – Талтал не понял. Скорее почувствовал, что Его высочество не сердится ни на него, Талтала, ни на Хеджин. А, значит, можно надеяться, что плохих последствий не будет ни для него, ни для семьи.

Фразу эту слышал и Ловенсу. Вот он-то прекрасно понял принца. Только не понял, отказывался понимать, почему Его высочество так благоволит Талталу. Вот он, Ловенсу, уже десять лет верой и правдой служит Его высочеству, а он только в позапрошлом году приезжал посетить его родной дом, а к Талталу сам напросился уже на втором году знакомства. За что Талталу такая милость? А в последнем сражении? Ведь это он, Ловенсу, собственноручно взял в плен вождя тюрок, а Его высочество предпочёл не заметить подвиг своего давнего соратника. Все лавры победителя достались Талталу. А это представление, которые устроили эти названные брат с сестрой? Столько унижений Ловенсу не претерпевал с самого детства! Да за такое… А Его высочество только усмехался. Да ещё и прямо сказал, что доволен приёмом, и девчонку эту, Хеджин, велел не наказывать. Так кто после этого Его высочеству Талтал? На какую должность он его прочит? Ловенсу понадобилось десять лет, чтобы вскарабкаться на ту высоту, на которую Талтал взлетел за два года. И кто теперь Талтал для Ловенсу? Однозначно, враг!

ХунЮн думал о Хеджин. «Ведь готовая императрица!» Красивая, умная, воспитанная. Играет на музыкальных инструментах, поёт. Грамотная, что большая редкость среди женщин – ведь в пай-гоу не сыграешь, если не обучен счёту (чтобы проверить это, он и предложил всем вместе сыграть именно в эту игру). «Или готовый начальник охраны!», – развеселился ХунЮн, вспомнив, как Хеджин ловко обращалась с оружием.

ХунЮн думал о Талтале. Волевой, спокойный, уравновешенный, умный, немногословный. Смелый. В совершенстве владеет почти всеми видами оружия. Военный с головы до пят. Готовый главнокомандующий всех войск империи. В будущем, конечно. Возможно… Верный, преданный? Пока трудно сказать. Скорее – да, чем нет. Время покажет. Прямолинеен. Слишком правильный для гудящего от интриг императорского двора. Ум есть, а вот хитрости ни на фэнь

. Не то, что у Ловенсу, у которого хитрости в избытке. Готовый канцлер империи Когурё. Тоже в будущем, конечно. И тоже, возможно.

ХунЮн в своей оценке окружающих его людей, в своих решениях приближать кого-либо к своей особе или держать на расстоянии, руководствовался советами своего отца, императора ХёнКи

. Да благословит Его величество Небо! Да дарует Его величеству Будда долгих лет жизни! А отец говорил ХунЮну, что даже самый ничтожный человек может оказаться полезным, если правильно его использовать, знать, куда приложить то немногое, чем он обладает. И в чёрном есть белое. И в белом есть чёрное.

Потому и держал ХунЮн при себе хитреца и завистника Ловенсу. Потому и приближал к себе слишком прямолинейного и бесхитростного Талтала. Как дорогие жемчужины нанизывал на нить ожерелья своей власти своих людей. На которых когда-нибудь, когда завершится земной путь его отца, императора ХёнКи, и того призовёт к себе Небесный Император – Тяньди, он, ХунЮн, будет опираться, заменяя постепенно и медленно сенаторов так, чтобы они сами этого не замечали. И это была ещё одна мудрость, которой отец с ним поделился.

– в когурейской бытовой культуре существует культ еды. По мнению когурейцев, если человек неправильно ест, это не только ухудшает вкусовые качества блюда, но и снижает полезность продукта. Чавканье для когурейцев хороший тон, причем, чем громче, тем лучше! Это указывает на то, что еда вкусная и гость доволен застольем! А вкусная пища всегда полезна, считают когурейцы (в соответствии с их понятиями о внутренней гармонии), в отличие от европейцев, считающих, что вкусная пища всегда вредна. Когурейцы же уверены, что в природе съедобно всё, надо просто знать, как это правильно приготовить.

– так в Когурё называли менструации, что в переводе означает «дела месяца» или «лунные дела». А ещё говорили – «тётушка пришла» и «те самые дни».

– древний струнный щипковый музыкальный инструмент с длинным грифом и тремя струнами.

– самая мелкая монета Когурё. 1 цзяо = 10 фэнь, 1 юань = 100 фэнь.

– в переводе – «мудрый»

7

ВонШик очень обрадовался приезду сына. Ведь два года не виделись. Талтал возмужал, повзрослел, и отец решился заговорить с ним о том, что не отпускало мысли ВонШика последние несколько месяцев – о женитьбе сына. Доводы привёл те же, что и Талтал, когда выбирал себе награду за достижения на поле боя – судьба воина не предсказуема, чей-то меткий выстрел или ловкий удар в любой момент могут оборвать его жизнь. Только если Талтал мечтал просто увидеться с родными, то рассуждения отца шли гораздо дальше – выбрать жену, сыграть свадьбу, создать семью, родить ребёнка, чтобы не зачах, продолжился их род Ким

.

Талтал поразился сходству мыслей с отцовскими и согласился. Целый месяц отпуска впереди позволял и свадьбу сыграть, и, дай Будда, зачать ребёнка, поскольку отец уже и четырёх кандидаток в жёны Талталу подобрал. Тому оставалось только выбрать среди них.