Лорды гор. Огненная кровь

Он убил Роберта.

Из бушевавшего в крови огня я создавала себе новое тело.

После того как пламя погребального костра пожрало тело аринтской певуньи, я начала понимать смутные места в записях Роберта, и магические опыты сдвинулись с мертвой точки. Я лепила себя с той фигуры, которую довольно неплохо помнила: с фрейлины моей матери и моей подруги Лилианы фьерр Холь. Не точную копию, чтобы девчонка не обиделась потом, когда найдется.

Из зеркала на меня смотрело вполне миленькое личико с серыми глазами (тут я не удержалась и позаимствовала суровый взгляд у Роберта), с небольшим точеным носиком и чуть припухлыми, как у Лилианы, губами.

Совершенно чуждое мне лицо. Что и требовалось. Ничто не должно напоминать о привычном облике Лэйрин. Черные космы я заменила каштановыми (с золотистым оттенком, как у Дигеро) и уже отрастила локоны до лопаток за какой-то месяц. На этом остановилась: камеристок в убежищах не было, чтобы за королевской шевелюрой ухаживать.

И платье зашнуровать некому.

Я кое-как затянула шнуровку бального платья, позаимствованного в гардеробной Жасминовой башни, как я ее назвала из-за тонкого аромата огненной печати. Первая жена Роберта устроила там будуар, рыжий король ничего тут не менял после ее смерти, я тоже не стала. Одежда леди Лореи была мне еще великовата в груди, а в талии узковата, но теперь я точно знала, какой размер тела мне нужен. Еще бы рост убавить.

Закружившись так, что взлетело белопенное кружевное облако нижних юбок, я засмеялась. Видела бы меня сейчас моя мать леди Хелина – удавила бы собственноручно. А узнал бы мастер Таррэ, что вместо занятий с мечом, мои руки учатся держать веер – расчленил бы по частям, и веер тоже.

Но матушка исчезла из горного замка бесследно, и найти никто не может уже месяц, а мастеру Таррэ в огненное убежище не пройти, к моей радости и его досаде.

Когда за тобой надзирают четверо из оставшейся пятерки высших мастеров, словно опаснее меня твари в мире нет, то и башня, спрятанная в холме близ шаунской границы, перестает казаться камерой одиночного заключения.

Самая прелесть в том, что, пока вейриэны думают, как здорово у них получается манипулировать фигурой послушного и во всем ограниченного короля, я сыграю другой фигурой.

И она, моя фигура, должна быть готова через неделю, когда закончится сорокадневный траур по Роберту Сильному. Две фигуры, – я покосилась на неподвижно замершую в кресле свою фантомную копию. Вот что должно стать моей панацеей. Король Лэйрин во всей красе, каким должен быть в глазах придворных. Только еще не дышит.

Последним напутствием моего погибшего наставника Рагара были слова: «Прежде чем браться за чужие фигуры, научитесь виртуозно играть своими». Вот и учусь. Тайно, в одиночестве, без учителей. Только с помощью анатомических атласов и оставленных мне в наследство записей огненного мага Роберта, куда более ценных, чем все его королевство.

Полюбовавшись на такого мужественного зеленоглазого фантома и такую женственную и сероглазую себя (все-таки контраст получился разительный), я сняла роскошное платье, надев более подходящее к задуманному мероприятию, самое скромное из наследства леди Лореи. Еле втиснулась. Недостатки одеяния прикрыл коричневый домотканый плащ небогатой горожанки. Скрутила волосы в узел, скрепила гребнем, по привычке сунула в голенище сапожка сельт и короткий кинжал. Ножны с длинным кинжалом пристегнула к поясу и спрятала под полой плаща, а к гребню в прическе добавила заточенную, как шило, шпильку и накинула капюшон.

Сегодня у меня генеральная проверка женской внешности.

Ну-с, посмотрим, мастер Таррэ, как вы сумеете за мной уследить. Короля можно поставить на колени только на плахе.

* * *

Вместо того, чтобы из убежища пройти через огонь в условленное место – к свече, зажженной на столе в комнатушке столичного постоялого двора, я поискала другой огонек. Костер, горевший на берегу реки, огибавшей город. Рядом спали табунщики.

Через этот огонь и прошла. Ни уголек не хрустнул под подошвой: я уже научилась не переносить сразу весь вес. Роберт в зашифрованных записях писал удивительные вещи: что маг, переносясь от огня к огню, каждый раз воссоздает себя заново. Ведь все в мире соткано из огня, и маги – не исключение.

Если мы способны создать фантом или изменить структуру камня и дерева, сжечь цветок и соткать точно такой же, и он продолжит цвести (в теории, на практике у меня пока не получалось), то и наше тело подвластно нашей воле. Так почему бы не воссоздать себя… слегка, наметить зыбким контуром?

Я скользнула полупрозрачным языком пламени за спины спящих, пронеслась к реке и лишь тогда перешла из башни полностью, обрела плоть. Подол платья сразу намок от обильной ночной росы. Щеки обдул теплый ветер, словно коснулись ласковые ладони. Или душа погибшего короля, простертая над его страной.

Затаив дыхание, я смотрела вдаль с крутого обрыва. Красота неописуемая.

Река казалась расплавленным серебром, текущим по лунному свету. А листва цветущих деревьев мерцала лунным кружевом. За спиной на лугу фыркали стреноженные лошади, щипавшие траву. А ведь середина зимы. Если внезапное, противоестественное лето продлится еще месяц, голод не придет. Королевство выживет, вопреки всему.

– Эй, ты кто? – шорох и тихий окрик за спиной.

Я оглянулась. Позади на удивление неслышно подошел молоденький пастушонок с котелком в руке. Каждую веснушку можно сосчитать на удивленном лице. Я улыбнулась.

– Красиво тут, правда?

Он сморщился.

– Ага. Да красотой сыт не будешь. Кто ж знал, что в раю так живот урчать будет?

– В раю?

– Ну да. Должна быть зима, а где? Мой дед говорит: мы все померли в Ночь Святых Огней, вместе со старым королем. Вот в рай и попали, – и неожиданно парень подмигнул. – Да и девушки тут, что тебе ангелы непуганые. Ты чего одна по ночам бродишь?

– Мне… лошадь нужна. Не насовсем. До постоялого двора доехать. Моя пала в дороге.

– Чем платить-то будешь? – прищурился он, оглядывая мой скромный наряд. – Деньги нынче не в ходу.

Это была еще одна моя проблема, коих несть числа. После побоища во дворце, когда выяснилось, что золото в казне короля и большинства придворных было не просто фальшивым, а замаскированными шаунскими гадами, все они поползли из кубышек. Разорились и купцы, и лавочники, и мастеровые. Все, кто имел какие-то сбережения в золоте. Не дрогнула только церковь Безымянного. Внешне. Что происходит в церковных сокровищницах, священство не скажет и под пытками.

В результате напуганный народ не хотел брать даже медь, и в королевстве процветал натуральный обмен. Особенно ценилось зерно и драгоценные камни. Но отдавать алмаз за прокат лошади, которая к тому же мне совсем не нужна?

– Оружием заплачу, – говорю. И вытащила из сапожка маленький кинжал.

Парень попятился.

– Эй! Ты чего?

– Не подойдет? Ну, тогда я так доберусь, своим ходом.

Повернулась и пошла вдоль берега к видневшейся далеко вдали городской стене. Мне бы отойти подальше с глаз, да потянуться к той свече, пока не прогорела.

Пастушонок догнал меня быстро, верхом-то на коне. Вторую оседланную лошадь он держал на поводу.

– Садись, девка. Дед отругал меня да послал следом. Нехорошо это – одной по ночам бродить. Нынче разбойники вроде и повывелись, но кто их знает… Грех на мне будет, если с тобой случится что. А в раю нельзя новый грех брать. Только очистились… Не убудет от меня, ежели задаром помогу.

Вот так, Роберт… Слышишь?

Удивительно, но явление Темной страны пошло на благо королевству: случайно или намеренно Азархарт, уходя, забрал преданные ему души, какие смог. Вместе с телами. И неизвестно, живыми или мертвыми. Исчезли расплодившиеся разбойники и убийцы, пропали ростовщики (те, кто еще не бежал вместе с шаунами). Вот только мои сестрички Адель и Агнесс в тот момент были надежно укрыты в монастырских стенах. И кардинал уцелел.

После ночи, когда погиб Роберт, преступность и блуд в королевстве резко сошли на нет. Все стали святыми. Ненадолго. Душевный подъем народа не может длиться вечность. Вот и в этом парне боролись корысть и щедрость.

Пока я колебалась, принимать ли помощь, судьба опять решила за меня. Я почувствовала, как пламя горевшей для меня свечи в гостиничном номере дрогнуло. Словно кто раскрыл дверь или резко махнул рукой. А ведь в помещении должно быть пусто, это было одним из условий. Я насторожилась, вглядываясь сквозь пламенеющий в душе язычок свечи в полумрак далекой комнаты. Увидела, как неплотно прикрытые створки окна распахнулись, ворвался ветер, кто-то вскрикнул, и пламя погасло, лишив меня возможности подглядывать.

Проклятье. Что там случилось?

Пастушонок истолковал мое молчание по-своему:

– Да не бойся ты. На берегу так вон смелая была, а теперича чего испугалась? Говорю же, даром довезу.

Он помог мне забраться в седло – с непривычки я запуталась в юбках – и мы двинулись к городу.

На ночь ворота столицы не закрывались: бояться пока некого, да и со всей страны шли паломники – прикоснуться к гробнице Роберта. Никто ж не знал достоверно, что гробница пуста, хотя слухи ходили. Они были мне выгодны.