Бал ты Мор

– Они в такт себе отрицают.

– И…хм… Щурците [2 - Щурците (балг. Сверчки) – самая известная болгарская рок-группа 1967–2013 гг.]…

– Всё конфликт с Болгарией урегулирован, – выдал улькус Алексей. – У-у-у… брат совсем ты заржа-в-е-л в этом «сарае» забыл, что такое свобода… мне реально стыдно за тебя.

– П-п-п-п, – надул щеки Тимофей и сделал долгую паузу, еще раз посмотрел на Алексея на Алину. – Ладно,…Ньюпор на ходу… можем, конечно, но будет очень тесно и неудобно. Это только снаружи он большой.

– Вот и жёлуди поспели на дубах. Узнаю Тимоху… поехали! – повеселел искуситель.

2

Полет вовлек всех трёх пассажиров невероятное ощущение – причастность к истории, а как же иначе. Когда обычные устаревшие предметы обрастают эпохами, событиями и превращаются в нечто большее, значительное. Когда ты понимаешь, что так мелок со всем этим. Полет, где сильное чувство страха граничит с непомерным детским восторгом. Где все земное находится за гранью, равным образом кажется таким бесполезным, где небо принимает тебя в объятья как мать любимого сына. А шаловливый ветер, играя с тобой, пронизывает насквозь. Душевный порыв зашкаливает в блаженстве от одной только мысли, что ты касаешься облаков, подобно великану и смотришь себе под ноги, где такая красота. Здесь важно не думать о том взял ли ты билет на тот рейс, дабы не спугнуть всю неслыханную гамму переживаний. Однако что происходит тому и суждено быть. Невероятное гало в форме трехконечного креста стало знамением для увидевших его авиапилигримов.

Внезапно двигатель заклинило. Биплан со свистом теряет высоту. Крик и всеобщая паника. Вот оно и сердце, как же оно стремительно сжимается. В глазищах безнадежно темно. Холодные, вцепившиеся в штурвал руки, на автомате принимают решение, экстренная посадка. Первое столкновение с макушками деревьев. Второе. Третье. Крылатый катафалк несется по чаще леса, оставляя за собой обломки. Последний вдох… Всё. Тишина.

…

Сильная головная боль привела в сознание Тимофея. Её немного успокоила мысль о том, что живой. Осмотревшись вокруг, он понял, что без существенных увечий, стал «воскрешать» спутников. Всё нормально, живы, лишь чуток царапин. Выбравшись из развалин «подобранного» бекаса, своё приземление, горе летчики, ознаменовали истерическим смехом.

– Ха-ха-ха!

Внезапно Алексей сжал кулаки и застал врасплох Тимофея прямым хлестким ударом. Тот потерял равновесие.

– Давай! – загорланил провокатор, – Вставай!

Тимофей упал навзничь, при этом окропил кровью зелень травы, и не проявлял активности. Алексей еще некоторое время переминался с ноги на ногу, раздувая ноздри, следом за этим достал из кармана конверт и запустил в сторону нокаутированного.

– Пойдем, – обратился он к Алине.

– Ты себе не надоел? Иди сам.

– Ясно, – с призрением протянул «победитель». Нервно развернулся, затем, разгребая перед собой ветви деревьев и кустов, направился вглубь леса. В голове его молотило – словно хмельной звонарь, взобрался на колокольню, дабы усладить себя панихидой. Лучшим решением, для себя, Алексей посчитал: уйти с этого места и переключится на поиски выхода:

– Ну их…вот гад! Гад!!!

Алина тем временем подошла к Тимофею приложила пальцы к шее, сняла жилетку, подсунула под голову. После этого нежно провела внешней частью ладони по его щеке, остановилась, занесла ручонку в размахе для пощечины.

– Что я делаю? – девушка остановила себя.

В эту самую минуту, словно специально для неё, пронесся шум в 22 дБА. Это оказалось довольно неожиданно, с одной стороны она испугалась, но с другой возникло легкое ощущение спокойствия. Оставив Тимофея, она направилась к источнику звука.

3

Лесная чаща благосклонно принимала Алину, да к тому же, еще и с удовольствием распахивала перед ней свои тайны. Спустя пять минут гул абсолютной тишины исчез. Девушка вышла на лесную аллею, напоминающую длинный туннель. В конце, которого выросло мрачное неестественное здание.

Работа зодчих, на первый взгляд, не соотносилась с определенной эпохой. Кроткий облачный свод небес едко жалили наконечники башен. Темный угрюмый брандмауэр убегал в дебри леса тем самым лишая представление об истинных размерах сооружения. Серлианские окна, точно жадно пожирающие бельма, пугали своим мраком. Вползающий коброю плющ окутал здание в свою зеленую паутину, оставляя местами острова линяющей чешуи. В самом центре фасада находилась арка, вобравшая в себя огромную дубовую дверь. Над аркой, словно вырываясь из крепкой хватки, полукругом высечена надпись «Балтымор?». От двери змеиным раздвоенным языком ползла каменная дорожка и стелилась к испуганным ножкам Алины.

Струйка пота пробежала по её спине, она оглянулась, подумав, что лучше будет вернуться.

– Выбор, постоянно владеет вами… – прозвучал громогласный бас заставивший девушку подскочить.

Неизвестно откуда перед ней вырос человек в летах. Он неспешно приблизился, гремя парфорсом [3 - Парфорс – жестко фиксирующийся ошейник для собак с шипами направленными к шее животного.]. Плотно сбитый, невысокого роста, из его гардероба выделялся черный рептилиеподобный макинтош. С одной стороны он казался вполне обычный человек, но с другой стороны от этой особы исходило что-то пугающее. На долю секунд его иллюминаторы почернели, что придало им неестественность и пустоту, отчего бледное лицо показалось подобно маске.

– Мы вляпались в историю,…– решилась напуганная девочка на разговор.

– Вы обольщаетесь тем, якобы свободны в его проявлении… – развивал свою мысль старик, игнорируя робкие попытки о помощи. – Что вы выбираете физическое или моральное бичевание?

Продолжая с иронией говорить, он направился к зданию, призывая рукой следовать за ним. Затем резко повернулся и пронзительно посмотрел в её глаза.

– Зачем это тебе, Алина? Ты же знаешь, что только чужая мука избавит от личных страданий.

Секундное замешательство девочки.

Человек в макинтоше продолжал идти, маня за собой. В этот момент Алина поняла, что его пристальный взор и пугающий вопрос всего лишь показались ей. Со всей силы, она ущипнула себя за руку, к счастью боль её успокоила.

– Х-х… Я не вполне понимаю, куда вы меня зовете?… Вы мне поможете, не так ли? Прошу Вас помогите хотя бы…

– Ты не видела здесь моего поводыря?

Алина отрицательно замахала головой.

– Ах да! Тебе нужна помощь,… я помогу, – подходя к порогу, благодушно сказал старик, – но прежде окажи мне любезность.

Прислонясь к двери, он дал понять, что не в состоянии открыть её один. Уткнувшись вдвоем плечами, они поднатужились, потихоньку стали сдвигать дубовую глыбу. Дверь с неохотой застонала, выпуская наружу запертый ветер со сладко-древесным ароматом сандала и горького миндаля.

Охлопав себя, он достал сигарные спички, вошел вовнутрь. Девушка от безысходности последовала за ним. Погремев складной лестницей, старик вскарабкался наверх и зажег стопин – зажигательный фитиль. Огонек быстро разошелся, раздавая пламя свечам на подвешенной к центру потолка люстре.

Стены по правую, а так же по левую руку терялись в занавесе тьмы. Напротив входа, параллельно залу, стоял убегающий во мрак массивный формореал. Вырезали данный шкаф по всей вероятности из макассарского эбена, отчего окрас у него пестрый: смоляно-черный с вкраплением коричневых полос. Сие рукотворное произведение доверху заполняли различные пергаменты. За спиной, роль акцентной стены выполняли зеркала, обрамленные в гниющее агаровое дерево. Амальгама местами отслоилась, это создавало уродливую ретроспективу окружающих предметов. Алина обратила внимание на свое отражение. Мерзкое, на удивление, живущее своей жизнью, погримасничав, оно исчезло.

– Это доппельгенгер… – сказал мызник, как само собой разумеющееся, направляясь к раскрытому гроссбуху, лежащему на конторке в центре комнаты.

– «Ну да конечно… как же я не поняла», – с иронией подумала про себя гостья.