Взгляды

«Выход – путь давления на Временное правительство с требованием изъявления им своего согласия немедленно открыть мирные переговоры».

Еще яснее сформулирована позиция Сталина в его статье от 17 марта, не вошедшей в собрание его сочинений. Говоря о поисках путей выхода из войны, Сталин утверждает, что выход"…заключается в том, чтобы заставить собственное правительство высказаться не только против всяких завоевательных планов…, но и открыто сформулировать волю русского народа немедленно начать переговоры о всеобщем мире на условиях полного отказа от всяких завоеваний с обеих сторон и права наций на самоопределение".

Из выступления Ленина на том же мартовском партийном совещании явствует, как относился он к сталинско-каменевской позиции:

«„Правда“ требует, – говорил Ленин, – от правительства, чтобы оно отказалось от аннексий. Требовать от правительства капиталистов, чтобы оно отказалось от аннексий, – чепуха, вопиющая издевка. Воззвание Совета рабочих депутатов? – Там нет ни одного слова, проникнутого классовым сознанием. Там сплошная фраза».

Напоминаем, что хотя речь Ленина на мартовском совещании опубликована, но протоколы мартовского совещания в целом все еще засекречены, и широкому читателю невдомек, что ленинская критика направлена против Сталина.

Примиренческую позицию по отношению к меньшевикам Сталин занял сразу после приезда из ссылки. Вплоть до возвращения Ленина и победы ленинской точки зрения Сталин был сторонником объединения с меньшевиками. Вот как записано об этом в протоколах мартовского совещания:

"В порядке дня – предложение Церетели об объединении.

Сталин: Мы должны войти. Необходимо определить наши предложения по линии объединения. Возможно объединение по линии Циммервальда-Кинталя."

В ответ на сомнения Молотова, заявившего о существовании между большевиками и меньшевиками непреодолимых разногласий, Сталин сказал: «Забегать вперед и предупреждать разногласия не следует. Без разногласий нет партийной жизни. Внутри партии мы будем изживать мелкие разногласия».

Не вдаваясь здесь в обсуждение некоторых словес Сталина, которым он никогда не следовал на деле (например, совершенно правильного заявления, что «без разногласий нет партийной жизни»), отметим совершенно отчетливо противоположную ленинской позицию Сталина в марте 1917 года. Недаром Ленин по прибытии из Швейцарии оценил линию «Правды», проводимую Сталиным и Каменевым, как каутскианскую. Сталин в марте 1917 года выступал за поддержку Временного правительства, за объединение с меньшевиками, занимал оборонческую позицию. Такова была реальность, такова была действительность.

А вот как освещается позиция Сталина в марте 1917 года в так называемых «научных» трудах придворных сталинских историков, создавших легенду, на которой воспитались поколения:

«Переход партии на легальное положение выявил разногласия в партии. Каменев, некоторые работники московской организации, например Рыков, Бубнов, Ногин стояли на полуменьшевистской позиции условной поддержки Временного правительства и политики оборонцев. Сталин, который только что вернулся из ссылки, Молотов и другие вместе с большинством партии отстаивали политику недоверия Временному правительству, выступали против оборончества и призывали к активной борьбе за мир, к борьбе против империалистической борьбы».

Как видите, прямая ложь. Все – наоборот.

Приведенная цитата – из сталинского «Краткого курса», изд. 1945 года, стр. 176.

В учебнике «История КПСС», изданном в 1962 году, сделана – правда, половинчатая, робкая – попытка восстановить истину. Там сказано:

"Позицию давления на Временное правительство занимал Сталин. Эта позиция сеяла в массах иллюзии, будто буржуазное правительство могло дать народу мир…

Сталин высказался также за объединение с меньшевиками, что противоречило политике партии и указаниям В.И. Ленина".

Формулировка, повторяю, половинчатая, недостаточно четкая. Но все-таки она развеивает миф о том, что Сталин всегда придерживался ленинской линии, развеивает миф о «непогрешимом» вожде. Однако формулировка эта продержалась недолго, из третьего издания того же учебника в 1969 году был вычеркнут весь абзац, критикующий Сталина за его отношение к Временному правительству, за его оборонческую позицию и за его предложение пойти на объединение с меньшевиками.

Следует, пожалуй, здесь отметить, что если Каменев продолжал упорствовать в избранной им позиции, то Сталин, оказавшись после того, как восторжествовала точка зрения Ленина, в меньшинстве, немедленно отступил и сначала отмалчивался, а потом постепенно стал поддерживать Ленина. Это-то и была его «позиция»: поддерживать победителя, пока победителем не стал он сам. Собственных мыслей, собственных концепций у него никогда не было. Любопытна характеристика, которую в своих «Заметках о революции» дает мимоходом Суханов Сталину, вошедшему вместе с Каменевым в Исполком Петроградского совета: «…За время своей скромной деятельности в исполкоме он производил – не на одного меня – впечатление серого пятна, иногда маячившего тускло и бесследно. Больше о нем нечего сказать». («Записки о революции», кн. 2-я, стр. 265–266)

4. О роли Сталина и Троцкого в Октябрьской революции

Существеннейшим аспектом сталинской фальсификации истории является искажение действительного облика политических деятелей того времени, вождей партии и революции. Роль одних – и, прежде всего, Л.Д. Троцкого замалчивается и до неузнаваемости извращается, роль других – и, прежде всего, Сталина – до неузнаваемости превозносится и преувеличивается. Для достижения этой цели сталинские историки не брезгуют прямой ложью и даже при случае – подлогом.

Созданные таким образом легенды уже в течение полувека распространяются газетами, журналами, книгами, фильмами, издаваемыми в больших тиражах, и таким образом закрепляют в сознании поколений вымысел, вытесняющий правду.

Одной из таких легенд является версия, до сих пор пропагандируемая редакцией многотомной истории КПСС и авторским коллективом соответствующего учебника. Это – легенда о ведущей якобы роли в Октябрьской революции военно-революционного центра во главе со Сталиным.

В статье «Искусство и революция», напечатанной за границей в 1935 году («Бюллетень» NoNo 77–78), Троцкий вспоминает, как начиналась эта легенда. В 1924 году, пишет Троцкий, Леонид Серебряков обратил его внимание на опубликованные в «Правде» выдержки из протоколов ЦК за конец 1917 года. Среди них публиковалось без всяких пояснений и вынесенное на заседании 16 октября 1917 года постановление пополнить советский штаб восстания вспомогательным партийным центром в составе Свердлова, Сталина, Бубнова, Урицкого и Дзержинского. В эти самые часы, пишет Троцкий, на заседании Петроградского Совета был создан военно-революционный комитет, который и возглавил работу по подготовке восстания. О созданном «центре» забыли все, в том числе и сами его участники. В то бурное время немало таких импровизаций потонуло в водовороте событий.

Публикация в 1924 году этой забытой протокольной записи была первым осторожным шагом на пути создания центрального сталинского мифа, занимающего и посейчас немалое место в советской историографии. На самом деле этот существовавший только в протокольной записи «центр» никогда не работал и никакого участия в подготовке восстания не принимал, хотя отдельные поименованные в нем товарищи выполняли поручения Военно-революционного комитета. Это, впрочем, не относится к Сталину: он, как вспоминает в той же статье Троцкий, никогда не входил в ВРК, не появлялся в Смольном, то есть в штабе революции, не имел никакого отношения к практической подготовке восстания, а сидел в редакции «Правды» и писал статьи.

Подготовкой и проведением восстания в октябре 1917 года в действительности руководил Военно-революционный комитет, созданный Л.Д. Троцким и работавший все время под его непосредственным руководством.

Не будучи в состоянии опровергнуть этот исторический факт ссылкой на какие-либо документы (ни о каких протоколах, решениях, указаниях пресловутого «центра» нигде нет даже упоминаний), официальные историки попросту голословно и немотивированно отрицают его. Так бывший руководитель ИМЛ Поспелов писал:

«Буржуазные фальсификаторы истории вопреки фактам объявили Троцкого председателем военно-революционного комитета. На самом деле он ни одной минуты не был им ни до, ни во время, ни после восстания».

Современный читатель имеет право с сомнением и недоверием отнестись к утверждениям обеих сторон. В самом деле: Троцкий и его сторонники обвиняют в фальсификации Сталина и сталинистов, Сталин и сталинисты обвиняют в фальсификации Троцкого и троцкистов. Как человеку, живущему в конце 70-х годов, разобраться в том, кто прав? Ведь и протоколировалось тогда далеко не все, да и многие документы погибли, а другие спрятаны.

К счастью, существуют свидетельства, написанные по горячим следам событий, в первые годы после революции, когда некого еще было бояться и нечего скрывать. Первоиздания этих воспоминаний еще свободны от последующих искажений сталинской цензуры, от произвольных купюр и сделанных под давлением поправок. Эти первоиздания и посейчас находятся под запретом, но все же кое у кого они сохранились, и пока являются единственным надежным источником для восстановления исторической истины.

К таким источникам относится известная книга Джона Рида «Десять дней, которые потрясли мир», заслужившая одобрение Ленина и запрещенная Сталиным. В этой книге отмечена руководящая роль Л.Д. Троцкого в Октябрьском восстании – и в этой книге даже не упоминается имя Сталина.

К таким источникам следует отнести и изданные в 1918, 1919, 1920 годах воспоминания Подвойского, Антонова-Овсеенко, Смилги, Раскольникова, Невского, Механошина и других непосредственных активных участников восстания.

К таким источникам, опровергающим то, что сказано и написано им позже, к конфузу Сталина можно отнести и его собственное выступление в «Правде» в 1918 году, в годовщину Октября. Вот что писал он тогда:

«…Вся работа по практической организации восстания проходила вод непосредственным руководством председателя Петроградского Совета тов. Троцкого. Можно с уверенностью сказать, что быстрым переходом гарнизона на сторону совета и умелой постановкой работы Военно-революционного комитета партия обязана, прежде всего и главным образом, тов. Троцкому. Товарищи Антонов и Подвойский были главными помощниками Троцкого». («Правда», 6.ХI.1918)

К этому, пожалуй, добавить нечего.

5. Сталин и борьба Ленина с Зиновьевым

Поведение Зиновьева и Каменева накануне Октября широко известно. Напомним вкратце события. После того, как 10.Х.1917 г. Центральный Комитет принял решение о восстании, Зиновьев и Каменев выступили в меньшевистской газете «Новая жизнь» против него, выдав по существу его дату. Ленин назвал их выступление «безмерной подлостью», «штрейкбрехерством» и потребовал их исключения из партии.

Сталин взял тогда Зиновьева и Каменева под защиту. Разделяя формально позицию Ленина и большинства ЦК, он напечатал в газете «Рабочий путь» (органе ЦК, который он редактировал вместе с Сокольниковым) письмо Зиновьева и примечание к нему редакции, составленное в примирительном духе:

«Мы в свою очередь выражаем надежду, что сделанным заявлением т. Зиновьева, (а также заявлением т. Каменева в Совете) вопрос можно считать исчерпанным. Резкость тона статьи т. Ленина не меняет того, что в основном мы остаемся единомышленниками».

Это заявление, написанное Сталиным и напечатанное от имени редакции, не было согласовано с соредактором Сталина Сокольниковым, который на заседании ЦК от 20.X заявил, что не принимал участия в этом заявлении и считает его ошибочным. («Протоколы ЦК РСДРП», изд. 1958 г., стр. 107) Пытаясь оправдать свой поступок перед возмущенными членами центрального комитета, Сталин говорил на пленуме ЦК: «Каменев и Зиновьев подчинятся решениям ЦК…..все наше положение противоречиво. Исключение – не рецепт, нужно сохранить единство; предлагаю обязать этих двух товарищей подчиниться, но оставить их в ЦК». (Там же)

Чем же объяснить такое поведение Сталина?

Только тем, что он занимал по существу меньшевистскую позицию, не верил в успех Октябрьского восстания, но в отличие от Каменева, упорно отстаивавшего свою линию, не решался открыто противостоять Ленину. С характерной для него хитростью Сталин старался обеспечить себе беспроигрышное положение. Точка зрения Ленина победила в партии – и Сталин примкнул к ней. Но еще не был решен вопрос, будет ли победоносным самое восстание – и Сталин на всякий случай решил заручиться расположением Каменева и Зиновьева.

6. О «конституционных иллюзиях»

Во всех официальных «трудах» по истории партии утверждается, что между Лениным и Троцким существовали непреодолимые расхождения по вопросу о сроках восстания.

Впервые это заявил в 1928 году Я. Яковлев в предисловии к протоколам II съезда Советов. Он писал: «…Большевики не поддались „конституционным иллюзиям“, отказались от предложения т. Троцкого приурочить восстание обязательно ко II-му съезду Советов». («Второй Всероссийский съезд Советов», Госиздат, 1928)

Откуда взялась версия о том, что Троцкий предлагал обязательно (?) приурочить восстание к съезду Советов, – неизвестно. Можно только предположить, что этот вымысел в ряду других был взят на вооружение в 1928 году для пущей компрометации Троцкого.

В 30-х годах формулировка Яковлева, самого уже бывшего кандидатом во «враги народа», разумеется, оказалась недостаточной. В «Кратком курсе», редактировавшемся самим Сталиным, вопрос о сроках восстания освещается так:

«Хотя Троцкий на этом заседании (речь идет о заседании ЦК 10.Х 1917 г. – Авт.) прямо не голосовал против резолюции, но он предложил такую поправку, которая должна была свести на нет и провалить восстание. Он предложил не начинать восстания до открытия II-го съезда Советов, что означало затянуть дело восстания, заранее расшифровать день восстания, предупредить об этом Временное правительство». («Краткий курс», М.1945, стр. 196)

Как видим, здесь, в соответствии со сценариями, разработанными по заданию Сталина А.Вышинским для процессов над «врагами народа», Троцкий изображается уже не как «ошибающийся», страдающий «конституционными иллюзиями», а как провокатор, предатель, намеревающийся провалить восстание.

Миллионы читателей, читавших и «изучавших» «Краткий курс», впитывали эти формулировки, и они откладывались в их сознании. И откуда им было знать, что на деле ничего подобного не было, и что сам Сталин через два с половиной года после Октября, когда память о событиях была еще свежа, описывал эти события совершенно иначе!