Улыбашка

– Забей! Бери всё что хочешь. Я заплачу.

Ну, думаю раз такое дело!

– Три бигмака, две больших порции картошки и колу большую, – говорю.

– Ты всё это съешь? – удивилась Кунишиге.

– Попробую, – говорю.

Себе она взяла зелёный чай. Первый сэндвич я умял и принялся за второй. Кунишиге смотрела, смотрела и говорит:

– Дай откусить!

– Там ещё один есть, – говорю.

– Я хочу этот!

Ну как хочет. Это не прямой поцелуй вообще-то! Ну да мне пофиг.

– Вкусно! – колу мою ещё отхлебнула.

Я уже престал обращать внимание на взгляды других людей, если Кунишиге насрать, то и я не буду париться. Доел свою помойную жрачку, стало мне получше так. Кунишиге говорит:

– Ты согласен?

– На что? – говорю.

– На моё предложение, – отвечает.

– Ты что мне и, правда, будешь пятьдесят тысяч в месяц платить? – спрашиваю.

– Мне дают примерно триста тысяч в месяц на карманные расходы. Так что не обеднею, – отвечает она.

Богачи удивительны!

– Что мне надо будет делать за эти деньги? – спрашиваю.

– Шесть дней в неделю проводить вместе со мной! Выполнять всё, что я прикажу тебе. Защищать меня! Я буду тебя кормить и оплачивать все твои дополнительные расходы!

– За пятьдесят тысяч?

– Да.

– Идёт, – говорю.

– Отлично! – смотрю лицо у неё, просветлело. Она что боялась, что я от таких денег откажусь?!

– Чего нибудь подписать надо? – спрашиваю.

– Нет, – говорит она, лезет себе в сумку, а сумка у неё тоже целое состояние стоит, и достаёт оттуда нож-бабочку из матового металла с насечками на рукояти. Не успел я удивиться, Кунишиге одним движением, словно заправская хулиганка, обнажила лезвие.

– Носить с собой такое – это преступление, – говорю.

– Настучишь на меня? Руку давай! – приказала Кунишиге. Я протянул ей ладонь, и она сделала на ней неглубокий порез, кровь сразу выступила. Я ещё подумал, что лезвие очень острое, а она порезала также и свою ладонь и прижала свою царапину к моей.

– Вот так! – говорит, – всегда мечтала, так сделать.

– Нож уберите, Кунишиге-сама! – говорю.

Харука нож убрала, извлекла из сумки пачку банкнот и бросила на стол.

– Что это? – говорю.

– Аванс, – отвечает, и достаёт коробку с телефоном.

– Это тебе! – говорит.

Смотрю телефон последней модели, я рекламу на станции видел.

– Не могу я его взять, – говорю, – не по средствам он мне.

– Прекрати уже мыслить, как нищеброд! – говорит Харука, – теперь ты со мной! Привыкай!

Ну ладно, думаю, как скажете, госпожа!

– Мне необходимо, чтобы я могла связаться с тобой в любой момент, когда в этом возникнет необходимость! Понял?

– Понял, – говорю.

– Как скажете, – говорю, – хозяйка!

– Кончай прикалываться! Я проголодалась, пока с тобой говорила! Сходи, возьми мне такой же бигмак и колу!

Стою я в очереди и думаю, вот же я везучий сукин сын! Судя по толщине пачки, там тысяч пятьдесят, наверное! Уже когда домой вернулся, я посчитал, там была целая сотня! Думал я их сразу мамке отдать, потом смекнул, карга впадёт в ступор, решит, что я ограбил кого-нибудь! Поэтому я деньги в пакет завернул и спрятал под доской пола в своей комнате. Буду ей по десятке выдавать, решил. Мамке сказал, что нашёл работу грузчиком и буду ей денег подкидывать.

– Не надо, – говорит, она, аж испугалась.

– Ты, – говорит, – телефон себе лучше купи!

– Уже купил, – говорю.

Когда я засыпал, от Харуки пришло пустое сообщение. Я написал ей: «что случилось?», но она не ответила. Похоже, проверяла меня. Кроме её контакта у меня в телефоне других не было.

С того дня мы всё время проводили вместе. Обедали вдвоём на крыше. По школе быстро поползли слухи, но в лицо мне никто ничего не говорил, похоже это не потому, что меня боялись. Похоже, это потому, что боялись её. Прошло где-то с неделю. Я всё ждал, что Харуке надоест, но она становилась, только веселее день ото дня. Мы с ней частенько в кафешки разные ходили, когда она шопилась я за ней сумки таскал, ну что твой дворецкий! В общем, мне с ней было весело и я начал привязываться к ней что-ли. Умом-то я понимаю, что это глупо, но когда ты всё время вместе с такой девушкой, как Харука, ты невольно начинаешь считать её своей. Когда я это осознал, то мне аж страшно стало. Что я буду делать, когда она меня выгонит? Сижу я на толчке, обдумываю эти свои невесёлые мысли. Слышу несколько парней зашли. Почему-то я подумал, что это с третьего года. Голоса басовитые такие, как-будто под взрослых яростно подделываются. Ну, вышел я из кабинки. Точно, третьегодки. Здоровые такие, но сразу видать, что мажоры.

– А он и правда крупный! – говорит один.

Я к раковине подошёл и руки мою.