Раскаты Грома

«Кинологи? Но что они здесь забыли?», – ефрейтор взял «гостя» на мушку. Существо сделало в его сторону пару шагов, часто перебирая лапами. Выйдя на свет, оно остановилось. По поверхности маленького тела, покрытого чешуей, пробежал блик от пламени руин. Из открытой вытянутой пасти свисал язык с разделёнными концами, подобно змеиному. Лапы выпустили кривые тонкие когти, поцарапавшие битый кирпич под ними, а красные глаза пульсировали расширяющимися и сужающимися чёрными зрачками. Оно предвкушало ужин.

– Ааааа! – истошно завопил перепуганный ефрейтор и нажал на спусковой крючок винтовки. Пули не достали изворотливую тварь, улетев мимо, в темноту.

Прыжок – и мутант оказался наверху разрушенной стены. Прыжок – и его длинные клыки сомкнулись на шее Коваля, а острые когти передних лап вонзились в грудную клетку. Хруст. Крик двадцатилетнего солдата сменился звуками бульканья сочащейся из его рта крови. Руки ефрейтора в последний раз дёрнулись, выронив винтовку на асфальт.

Глава вторая. Лавина

Сидела старуха в Железном лесу и породила там Фенрира род;

Из этого рода станет один мерзостный тролль похитителем солнца.

Будет он грызть трупы людей, кровью зальёт жилище богов;

Солнце померкнет в летнюю пору, бури взъярятся – довольно ли вам этого?

Прорицание вёльвы, Старшая Эдда

103 километра на запад, 17?ю минутами ранее.

В казарме всё стихло пару часов назад. Узор на наливном полу в коридоре был хаотичным скоплением мелких кремовых брызг – гранитных камешков светлых оттенков. Вмурованные в тёмную серо?синюю поверхность гладких бетонных квадратов, они полировались половыми тряпками уже не одно десятилетие. Каждый день, от плинтуса до плинтуса, вся площадь прометалась, запенивалась, промывалась и протиралась силами военнослужащих. Стены в расположении 1?й роты в этот год стали окрашенными в песчаный цвет согласно приказу вышестоящего командования. Другие требования гласили, что на дверях помещений обязательно должны находиться таблички с названиями: «Кладовая», «Канцелярия», «Туалет», «Комната бытового обслуживания» и т.д. Красные прямоугольные таблички 10 на 20 сантиметров, толщиной 5 миллиметров со шрифтом жёлтого цвета, установленные на высоте 175 сантиметров от пола – всё строго и определённо. Ни сантиметром меньше, ни миллиметром больше! Попробуй не выполни! Сейчас эти одинаковые коричневые деревянные двери, все, кроме входной, были опечатаны. Рядом с дверным замком, из помещения в коридор, выходили короткие верёвочки, прилепленные куском пластилина к плашке (небольшой деревянный брусок). На пластилине красовался круглый оттиск с выпирающими линиями букв: «1-я рота, 309-й полк».

Рота спала. Эта душная, пронизанная комариным писком, сумрачная летняя ночь была для них настоящей негой, подлинным кайфом. Ни далёкий гром, ни тихий бредовый шёпот спящих старожил роты были не в состоянии разбудить ни одного из обгоревших, уставших, потных, храпящих парней. 110 человек, непохожих друг на друга, но вынужденных казаться одинаковыми. Среди них были и совершеннолетние юноши, совсем недавно покинувшие родительский дом, и чуть более опытные молодые мужчины. Защитники Отечества, накрытые застиранными простынями, изредка переворачивались на своих скрипучих двухъярусных кроватях. Под каждой из них на специальной полочке, прикреплённой к каркасу койки, покоились резиновые растоптанные шлёпанцы, подписанные белой краской.

Спальных комнат-кубриков было всего десять, но они занимали половину этажа. В каждой комнате могло разместиться до двенадцати человек. Двери кубриков не закрывались летом из?за духоты. Через окно одного из них тусклый лунный свет падал на «взлётку». В этой роте «взлётка» – центральный коридор, начинавшийся от полированной «бетонки» и кончавшийся у торцевой стены казармы – была покрыта полосой линолеума бежевого цвета шириной около пары метров. По краям линолеум был приделан к бурому дощатому полу стальными полосками?накладками, прибитыми гвоздями к древесине. В конце «взлётки» стояли старые тренажёры, ремонтированные не один десяток раз, а в небольших закутках за последними спальными комнатами, были установлены турники и лавки со штангами.

Рота спала, но не вся. Примерно на середине «бетонки», за небольшим столом, на котором лежали папки и красный телефонный аппарат, сидел дневальный. Незавидна участь солдата, попавшего в дежурство по роте. Постоянное поддержание чистоты в казарме, «всевидящее око» старшины и четырехчасовой сон были неизбежной, но, к счастью, редкой участью каждого военнослужащего.

Дневальный сидел, прислонившись спиной к прохладным прутьям стальной двери?решётки оружейной комнаты. Парень изредка щипал себя за брови. Он таким способом пытался удерживать сознание от ухода в сладкое царство снов. Глаза хотели закрыться. Разложенные перед ним на столе журналы проверок то различались по названиям, то сливались в одноцветный плиточный узор с черными штрихами букв на обложке. Технически обязанность по охране комнаты с оружием дневальный выполнял, бессмысленно подперев ноющим телом навесной замок на двери. Но это только пока. Пока командиры и начальники не заметили его наглую выходку – неуставную расслабленность на боевом дежурстве. Голова солдата была забита фантазиями об отдыхе, которые сменялись мыслями о доме, девушке, о заветном моменте, когда закончится срок его службы. В этих мечтах, он возвращался в родной город к друзьям, родителям, сходил с поезда в красивой, новой форме, а не в той поношенной, мешковатой, на размер больше, которую приходилось носить невезучему срочнику. И ещё что?то прекрасное почти успело прийти на ум, но где?то заблудилось. В памяти возникало что?то простое, но что?то нужное, что развеяло все воздушные замки, выстроенные за последний час. Взгляд чуть приоткрытых сонных глаз проскользнул по «бетонке», поднялся на закрытую входную дверь напротив, вскарабкался на круглые часы над ней.

«Десять минут назад нужно было разбудить!» – пронеслось в голове вскочившего со стула солдатика. Придерживая качающийся на поясном ремне штык?нож – неотъемлемый атрибут военнослужащего в суточном наряде – сутуловатый юнец заскочил в ближайшую спальную комнату. Он долго пытался разглядеть силуэты сослуживцев, пока зрачки привыкали к темноте после освещённой лампой «бетонки». Тихо выругавшись, солдат осторожно пошёл осматривать кровати в упор, прощупывая наличие формы на табуретах, стоящих у торцов коек. Он искал спящее тело в камуфляже и берцах, развалившееся на одной из кроватей. И вот – удача! Еле заметным бликом лунного света металлический грудной значок в виде щита с надписью «Дежурный по роте» выдал старшего по званию.

– Товарищ сержант! – зашипел рядовой, потряхивая своего временного начальника за плечо. – Товарищ сержант, одиннадцать!

– Ахрпб! – дёрнулся дежурный. Не открывая глаз, он стал потягиваться. – Угу. Иди на место.

Низкорослый дневальный кивнул и поспешил обратно за стол, проглотив слетающее с языка рефлекторное: «Есть!»

Спустя пару минут из сонного царства на свет вышел младший сержант Багаев. Вытянутый, бледноватый, с ярко выраженной прямоугольной рамой плеч и острым бугорком кадыка, парень растирал отвыкшие от света глаза. Остановился, поправил повернувшийся вокруг своей оси значок дежурного. Штык?нож, съехавший чуть дальше по его поясному ремню, камуфляжная кепка, смещённая на тыльную часть головы и нетвёрдая, медленная походка отлично дополняли образ пропойцы. Изюминкой на торте стало опухшее лицо. Но это было обманчивое впечатление, и такой внешний вид имел под собой другие причины.

Закрытая изнутри, как и должно быть в ночное время, входная дверь дёрнулась, петли скрипнули. Под звук двух глухих ударов о деревянную створку Багаев ускорил шаг, поправляя головной убор. Спросонья, он не посмотрел в дверной зрачок, а сразу отщёлкнул засов. «Блин!» – сержант понял свою оплошность, но уже сделал шаг назад, в сторону дневального, готовясь либо делать доклад об отсутствии происшествий, либо получить оплеушину от возможного проверяющего за то, что пускает в расположение роты любого, кто постучит в дверь. А, может, будет и то и другое.

На этаж вошёл невысокий прапорщик Антохин, ответственный за 1?ю роту в эту ночь. Багаев спокойно выдохнул, узнав черты этого добряка: немного лишних кило, ставших небольшой округлостью на животе, широкие плечи, средний рост, короткая шея, широкое круглое лицо с тонкими губами, носом?картошкой и чёрными усами над верхней губой. Из?за стола начал было вставать, поднося ладонь к виску дневальный, но прапорщик махнул ему – «садись» – и направился в канцелярию. Дежурный закрыл входную дверь и неторопливо пошёл вслед за ним.

В небольшой узкой комнате с широким окном напротив двери стоял Г-образный стол, составленный из двух письменных. Несколько стеллажей с папками и документами были приставлены к стенам, оклеенным в светлые однотонные обои. В углу стола, между монитором компьютера и розеткой, находился электрический чайник. Ступая на потёртый ковёр, лежащий поверх старого паркета, Антохин снял армейскую кепку и закинул её на вешалку рядом с входом в канцелярию.

– Слав, давай чайку, – бросил он через плечо заходящему дежурному.

«Щитоносец» кивнул, взял чайник и вернулся к двери.

– Дневальный, – произнёс младший сержант негромко, но чётко, протягивая чайник семенящему в его сторону солдату, – воды набери.

– Есть, – шёпотом пробубнил заспанный боец и скрылся за дверью с табличкой «Туалет» в дальнем углу «бетонки».

Прапорщик рухнул на скрипнувшее компьютерное кресло и достал из нагрудного кармана небольшой синий блокнот. Дежурный сел рядом на стул, потянулся и завис на минуту в глубоком зёве.

– Ххххххаугх, – на карих, покрасневших глазах Багаева ещё была пелена нарушенного сна.

Антохин пролистал страницы до нужной и спросил:

– Слав, ты ведь тоже в отпуск на днях уходишь?

– Так да, с наряда снимусь, и считай, пошли мои недельки, – улыбнулся сонный собеседник.

– Не, не пойдут, – мотнул головой прапорщик.

– В смысле? – замер в удивлении Багаев.

– Товарищ пра… – затянул стоящий в дверях дневальный, но Антохин оборвал его одобрительным кивком, после чего солдат зашёл в помещение. Паренёк поставил чайник на прежнее место, щёлкнул по кнопке, развернулся и ушёл на свой пост.

– В смысле «не пойдут»? – продолжил дежурный, окончательно проснувшись.

– В прямом. И мои тоже, – грустно улыбнулся ему в ответ прапорщик. Затем указал на кружки, стоявшие на ближайшей к ним полке стеллажа.

– Ах, да! – Багаев встал, положил по пакетику дешёвого чёрного чая в каждую кружку. – Но почему? Утвердили же уже всё!

– Только что в штабе нам зачитали распоряжение, – Антохин слегка потряс блокнотом в руке. – Послезавтра сюда приедет командующий бригадой со своим преемником. Дела, видите ли, передаёт – обкат владений делает, – голубые глаза прапорщика округлились, подчеркнув тон сарказма.

– И что? – с раздражением спросил дежурный.

– А значит, нам всем надо быть в строю, сиять парадной формой на образцовом плацу, самом лучшем в военном округе! За оставшееся до приезда этого проверяющего хрена время, мы должны сделать плац таким, чтобы наша войсковая часть вошла в учебники! – прапорщик с каждым словом усиливал иронию, подчёркивая её своей живой мимикой и жестами. – Чтоб комбриг вошёл на КПП и ослеп на хер от чистоты пола! Чтобы упал в помутневшем своём сознании на «кэпэпэшный» турникет и тут же обоссался от гладкости и лёгкости вращения этой херовины на подшипниках. Чтоб слетел с неё на асфальт перед казармой и начал исступлённо лобзать сие произведение искусства из битума и камня!

Захохотавший рассказчик, наконец, выдал всё, что накопилось у него в душе во время недавнего ночного собрания в штабе полка.

Дежурный снова задрал кепку на затылок, усердно растирая пальцами лоб:

– Сука! Не было печали, мать его!

Раздался щелчок кнопки под звуки забурлившего кипятка. Раздосадованный младший сержант поднялся, снял чайник. Кипяток зажурчал по стенкам однотонных зелёных кружек.

Антохин шустро убрал ворох бумаг с клавиатуры, освободив перед собой место для зелёной посудины. Он положил блокнот нужной страницей вверх чуть в стороне.

– Слав, а где тут сахар, не знаешь?

– В столе, вроде, – ответил Багаев, осторожно ставя наполненную до краёв кружку у блокнота.

– Так… – прапорщик выдвигал ящики стола один за другим, пока не нашёл красную коробочку с сыпучими белыми кубиками, положил её перед монитором.

Младший сержант закинул парочку «сахарин» в свою кружку и, не сдержав негодования от услышанного, выпалил: