Слезы князя слаще сахара
– Пусть будет так, – сказал вдруг Князь. – Я сыграю в твою странную игру. Правда в обмен на обряд. Но предупреждаю, награда может не так уж тебе понравиться. Она способна случайно сломать то, что осталось от твоей веры. Так что ты просто получишь двойной удар.
Я вздрогнула, но постаралась сосредоточиться.
– Вы так быстро согласились. Неужели совсем не цените свои тайны?
Князь покачал головой.
– Тайны, сестра, – произнес он, – они не вечны. Как и я. Как и ты в особенности… Спрашивай.
Я не поверила своим ушам: он действительно признал, что когда-нибудь отправится в землю?
Он запрокинул голову назад с выражением тоски и смирения. На этот раз он, похоже, предпочитал строить из себя раненого воина. Лежать на могильном камне с раскинутыми руками и читать панихиду по самому себе.
Если так подумать, то он из всего замка соорудил себе гробницу. Темную, сырую, полную паутины и плесени.
– Хорошо. Для начала… – Я задумалась, какой вопрос мне первым обменять на опасный обряд.
Мне столь многое хотелось узнать. Но я боялась отпугнуть Князя чем-то слишком прямолинейным. Если бы я вынудила его отказаться ответить уже на первый вопрос, то игре пришел бы конец, не успей она начаться.
И в конце концов, Князь, по-видимому, хотел, чтобы я пожалела о своем предложении обмена. Его наверняка забавляла мысль бросить мне в лицо нечто страшное, с мерзкими подробностями, чтобы я от ужаса сбежала. Я не могла дать ему такой возможности. Это было бы… бесполезно для меня.
Мне нужно было найти его больное место. Его слабость.
Ну же, Мирия, взывала я к себе, соображай! Он только что отрекся от нужды во всем искреннем и настоящем. Он назвал Другом несчастного ворона. Только с ним он говорил так ласково…
– Вас окружают люди, но все они здесь по долгу службы, не по собственному желанию… Вы, должно быть, живете с постоянной угрозой предательства, – наконец сказала я.
Князь помрачнел. Его глаза сузились.
– Это не вопрос, сестра.
– Да… Я лишь хотела спросить, кого вы боитесь больше: врагов или тех, кому позволено стоять за вашей спиной? – спросила я, чувствуя, как в воздухе повисло напряжение.
Он усмехнулся, нервно и резко.
– Боюсь? Ты смеешь спрашивать, кого я боюсь?
Нет, это было чересчур. Я поправила себя:
– Вам… вообще есть кому доверять?
– Нет. Я никому не доверяю. И мне это не нужно. Такой ответ тебя устроит? Ты окончательно испортила мне настроение. – Князь слегка отвернулся, словно хотел закончить разговор. Затем мрачно добавил: – Поцелуй меня и иди восвояси.
Внутри меня разлилась радость победы. Мне удалось задеть его. По-настоящему достать!..
Я не узнала слишком много, но это было простительно для первого раза. Я просто прощупала почву и к тому же поняла, что замок был полон моих союзников в борьбе против Князя.
Сдерживая волнение, я приподняла покрывало и чуть дрожащими губами прикоснулась к его лбу, как и полагалось. Это было легко, учитывая, что он сидел, а я все еще стояла.
Его кожа была холодной как лед. И такая же ледяная река через мгновение хлынула в меня. Я запретила себе ей сопротивляться.
Моя грудь наполнилась тяжестью. Словно чья-то рука схватила меня за самое сердце. И дышать вдруг стало слишком трудно… Мне захотелось прокашляться, вырваться из этого кошмара, но прерывать обряд было нельзя.
Кости заныли все разом. Нестерпимый холод глубинной дрожью прополз по ним. Ноги совсем ослабели и грозились подвести меня.
Его боль с готовностью перешла в мое тело. С княжьих очей, с белых костей, с красных кровей, да со всего остова… на одну маленькую, никому не нужную девчонку.
Я всхлипнула и оторвалась от него. Подалась назад, тщетно пытаясь унять рвущийся из горла кашель. На губах остался привкус горечи – напоминание об обряде. И кожа по-прежнему леденела, как будто мы все еще соприкасались.
Князь посмотрел на меня с угрюмой усмешкой.
– Тяжелее, чем ты думала, не так ли? Полагаю, второго вопроса я могу не ждать.
– А вы бы ждали? – тихо спросила я, отходя.
Я уходила скорее мертвая, чем живая.
Но если мне было так плохо… и цена была столь высока… то…
Почему я уже с нетерпением ждала следующего раза?
7
Я вышла из зала, едва держась на ногах. Болезнь давила с новой силой, все плыло перед глазами.
Обратно провожать меня никто не собирался. Я попыталась сама припомнить путь назад, но мысли разбегались, ускользали. Делать было нечего, и я пошла наугад.
Добравшись до галереи, которая сперва показалась мне смутно знакомой, я оперлась о стену. Прикрыла глаза в надежде, что головокружение ослабнет. А когда вновь открыла их, то вдруг осознала: в этом месте я точно прежде не бывала. Очевидно, я забрела в чужую, неизвестную мне часть замка.
Пошатываясь, я побрела обратно к залу с печью, как мне представлялось. Но коридоры, будто назло, все сильнее путались и менялись местами. Не знаю, сколько я блуждала, прежде чем услышала голоса.
Меня мгновенно охватило облегчение: наконец, я была не одна. Надежда слегка развеяла туман, и я пошла на звуки смеха и разговоров.
Вскоре я уже различала отдельные голоса, дружеские перепалки, звон ударяющихся чаш. Я остановилась у арки, привлеченная светом и теплом, что струился из общего чертога. В нем отдыхали нарядные люди. Должно быть, бояре…
Их одежды казались непривычно яркими, непривычно украшенными. Они сидели за длинным деревянным столом, накрытым вышитой скатертью. Многочисленные кувшины и кружки с напитками явно сослужили службу их хмельному веселью.
Я обрадовалась, поняв, что и в этом замке, оказывается, царила жизнь. Я хотела было выйти к ним и спросить дорогу.
Но радость сменилась тревогой, как только я уловила суть их разговора.
– Ему давно пора уступить место кому-то более… достойному, – произнес один из собравшихся, человек с ледяными глазами. – Мы имеем право поставить вопрос открыто. Мы ведь знать.
Мне стало страшно, и я вмиг забыла о хвори. Было нетрудно догадаться, о ком тут говорили, и разговор явно шел опасный. Если бы кто-то узнал, что я это подслушала, мне пришлось бы несладко.
Я отступила и огляделась в поисках укромного места. Рядом с аркой притаился темный уголок. Оттуда я ничего не могла увидеть, только слышать, и само укрытие было не слишком надежным. Но я понадеялась, что черное монашеское одеяние скроет меня в тенях.
– Мы сможем что-то предпринять, только когда он станет совсем беспомощен, – заявил какой-то почтенный старец. – Пока он еще может держать оружие, народ будет его уважать и наши руки связаны.
– Да вы разве не видите, что он только ради этого и проводит свои… как их, тренировки? Показательные выступления, чтобы заставить нас молчать, – заявил молодой и явно пьяный боярин. – И что, нам теперь ждать, когда его добьет это нелепое пророчество?
– Есть только одно утешение, – я узнала голос первого говорившего, с ледяными глазами. – Князю никуда не уйти от его «нелепого пророчества». Сколько бы замков он ни велел повесить на дверях часовни.
От любопытства я чуть не высунулась из укрытия, как вдруг услышала шаги в коридоре. Поступь звучала уверенно, тяжело. Вряд ли это был кто-то из опоздавших бояр.
Мои глаза распахнулись, когда мимо прошел сам Князь. Это невозможно, подумала я. Разве он не остался в том зале?.. Я едва успела прижаться к холодному камню, молясь, чтобы он не заметил меня. Князь не обратил на меня внимания.
Он стремительно вошел в чертог, и внутри воцарилась тишина. Казалось, его присутствие подавляло все вокруг – даже меня, несмотря на то, что я пряталась в отдалении. Молчание затянулось, пока, наконец, он не заговорил сам:
– Что, речи кончились? Шептались обо мне, не так ли? Время от времени вы забываете, что в этом замке каждое слово доходит до моих ушей быстрее, чем покинет чей-то рот.
Один из бояр попытался возразить:
– Великий Князь, мы лишь обсуждали приготовления…
Но тот перебил его:
– Приготовления к чему? К заговору?!
– Да мы ж ничего не сказали такого, чего бы каждый не знал, – вдруг выступил выпивший боярин. – Слишком уж вы ослабли.
Внезапно послышался скрежет, а затем жуткий грохот. Как будто рухнула стена. Что-то металлическое попадало на пол с жалобным бряцаньем и раскатилось по сторонам.
Я услышала сбитое грудное дыхание и чуть выглянула из-за арки. Князь опрокинул дубовый стол…
– Повтори, – процедил он с усмешкой, словно нарочно искал повода для расправы.
– И повторю, – нахально продолжил боярин. – Земля в тяжелом положении, а вы ей уже не защитник. И кто пойдет за вами в бой? Вас самого придется защищать!
Я замерла в своем укрытии, понимая, что тот не ведал, что несет. Я испугалась, что эта дерзость может стать последней для молодого боярина. И не зря.
– Ты станешь уроком для остальных, – проговорил Князь, словно вынося приговор. – Я ослаб из-за чахотки, а тебя подкосила медовуха. Проверим же, чей недуг сильнее. Кто при оружии? Дайте нам по мечу.
Собравшиеся бояре начали роптать, некоторые попытались отговорить Князя. Однако приказу подчинились, и звук металла, покидающего ножны, заставил меня задрожать.
Старец попробовал вмешаться:
– Ваше Величество, не тратьте силы. Вы драгоценны для своих земель, даже в нынешнем состоянии. Никто вам не равен. Этот дурак проспится и схватится за голову. Накажите его по своему разумению – потребуйте доказать верность, изгоните, лишите владений и титула. Только не убивайте.
Но Князь его не слушал. Раздался шум. Нетвердые шаги. Видимо, боярин начал пятиться.
– Ну же, Сивер, – прохрипел Князь, и голос его был сух и жесток. – Нападай. Разве это не должно быть очень просто? Против кого-то вроде меня.
Боярин все же попробовал с ним потягаться, но, судя по всему, заметно уступал и в итоге начал бормотать:
– Я… Я не это имел в виду…
– Позвольте ему сдаться, – взмолился старец. – В насилии нет нужды. Прошу вас.
– Он должен винить только себя. По его же собственному совету я отвергаю ту свою часть, которая ему не угодна. Мою человечность и слабость. И если кто-нибудь еще хоть раз попробует отговорить меня…
Послышался омерзительный звук наносимой раны, затем упавшего тела. Я зажмурилась. Я ждала, что чертог наполнят крики, но все молчали.
Дрожащей рукой нащупав крестик, я попросила у Святой Матери позаботиться об ушедшем.
– Ну что, кто-то еще считает себя лучше меня? – раздался мрачный вопрос. – Я один стою дороже всех вас. Сверхчеловек остается таковым всегда. Чей был меч?
Он плюнул и вышел, и я просто смотрела на его удаляющуюся спину. Я ощущала трепет, даже если он пугал меня до ужаса.
– Ох, Сивер, дружище… – вздохнул кто-то внутри чертога. – Доигрался.
– Вирланд никогда до этого не навещал нас. Какой бес вдруг притащил его сюда?
Я сглотнула, все еще не в силах поверить в произошедшее. Только что Князь расправился с человеком. Так близко от меня…
Он не был тем, с чьего молчаливого согласия умирали. Он сам был убийцей. Настоящим.
Прежде я еще не встречала подобной безжалостности. Такой уверенности в собственном праве отбирать чужие жизни. Я поймала себя на мысли, что стремлюсь понять причины этой жестокости.
Но что, если напоминание об отсутствии доверия подпитало его страх быть обманутым? Что, если своими вопросами я обострила его помешательство?..
Тогда это были последствия моей беспечности.
И тогда именно я была виновата.
Я решилась покинуть угол и взглянуть на усопшего. Тело боярина безжизненно лежало на каменном полу, и кровь медленно растекалась по плитам алой лужей. Она приковала к себе мой взгляд.
До сих пор я не до конца понимала, что мир, в который я вошла, был полон зверства. Прежде я не видела, как оно выглядит. Теперь же узнала. И представила себя лежащей в луже крови – вот что бы со мной случилось, не будь я полезна Князю.
– А это кто? – вдруг спросил человек с ледяными глазами, глядя прямо на меня, и я поспешила сбежать.
Слава Владычице, он не мог разобрать, кто именно из сестер тут побывал.
Но, конечно, он понял, что свидетельницей была монахиня.
На этот раз ноги сами принесли меня в нужное крыло. Я чуть не врезалась в матушку Василиссу – так быстро бежала, захлебываясь отчаянием. Та обеспокоенно вскинула руки, будто ограждая и не позволяя пройти дальше.
– Что случилось, дитя? Князь?.. Он что-то сделал?..
Я то ли кивнула, то ли покачала головой, и, словно почувствовав мое смятение, она слегка приобняла меня. Тепло ее рук было приятным, но я все равно больше не могла находиться в этих бесконечных коридорах и темных стенах. Мне отчаянно хотелось вырваться на волю. Уйти далеко-далеко. И забыть все случившееся, подобно страшному сну.
– Матушка, – тихо прошептала я, ни на что не надеясь, – можно ли мне ненадолго выйти из замка?
– Погуляй во дворе, если хочется, – ответила она.
Там, среди могил?.. Я замотала головой. Мои губы зашевелились сами по себе:
– Только не двор, матушка! Возможно, вы могли бы отвести меня куда-нибудь подальше. Возможно, мы могли бы пройтись… по городу…
В этот миг я явственно осознала, как меня тянет хоть на мгновение оказаться там, среди живого шума, запахов, голосов. Я никогда не бывала в городе.
– По городу? – удивилась матушка Василисса, и я услышала в вопросе легкий упрек. – А у тебя сил-то хватит после обряда?
Я твердо кивнула.
– Не беспокойтесь. Клянусь, я не стану жаловаться. А вдруг это будет последний раз, когда я…
Она тяжело вздохнула. Наверняка ей стало жаль меня. Наверняка она видела, как напугана я была, и связала это с лечением. С мыслями о моей возможной скорой смерти.
– Это опасно и нехорошо, дитя, – ее голос смягчился, но беспокойство осталось. – Хотя я понимаю, как для вас, девочек, это важно.
В ожидании ее решения я затаила дыхание. Мне так хотелось избавиться от образа убитого боярина, все еще стоявшего перед глазами.
– Прошу. Мы не будем задерживаться. Всего лишь час, может, чуточку больше…
Матушка Василисса долго молчала, и надежда все таяла.
– Хорошо, дитя, – наконец произнесла она. – Но только завтра. Сегодня уж больно поздно. Я скажу, что мне нужно в церковную лавку, а вам – за девичьими вещами. И вы должны будете не отходить от меня ни на шаг.
Я поблагодарила матушку, и в тот же миг из келий показались другие сестры. Должно быть, они все слышали.
– Мы действительно сможем выйти? – спросила одна с любопытством.
– Да, но ненадолго, – строго отрезала матушка. – И никаких приключений. Я попрошу воеводу, чтобы отрядил человека. Кто-то должен будет нас сопровождать.
8
Я едва дождалась утра. Ночью так и не сомкнула глаз и вскочила затемно.
Как ни старалась, я не могла выбросить из головы то, что увидела. Только молилась и говорила себе, что это дело не моего ума. Один человек, далекий от праведности, жестоко обошелся с другим таким же. Не мне было судить кого-то из них. И все же… я судила.
Ну зачем же он это сделал?!..
А еще я не могла перестать размышлять о пророчестве, о котором сказали бояре. Что за беда, если не болезнь, должна была погубить Князя?.. Пока подошло время собираться в город, я уже всю голову себе сломала.
Сопровождать нас воевода Грай явился сам. Наверняка, как только услышал просьбу матушки, он сразу же решил, что все мы задумали сбежать.
Пришел он в отвратительном настроении – видимо, новость о смерти боярина тоже его потрясла. Либо он просто тяготился необходимостью выводить на выпас княжескую собственность… Я прямо-таки видела в его глазах отражение тех времен, когда его задачи были более подобающими настоящему воеводе.
Мы с сестрами накинули поверх ряс теплые шерстяные платки. Матушка взяла простой тканевый мешочек для свечей, лампадного масла и ладана, которые собиралась купить в церковной лавке. Нам она тоже выдала по мешочку и паре монет и попросила найти на рынке нужные товары. Сестрам досталось поручение приобрести мед, льняные нити и простую ткань. А мне – мази из лекарственных трав.
Наша процессия медленно покинула здание и впервые со дня приезда вышла за ворота. Прямо за высоким забором открывался чудесный вид на город.
Оказалось, что сам замок стоял на верхушке огромного холма, а столица Зимогории – Чарстень – раскинулась на его склонах и у подножия. С высоты было видно снежные заносы, покрывавшие крыши домов, и тонкие сероватые столбы дыма, поднимавшиеся из печных труб.
В хрустальной обертке инея даже крепкие строения выглядели хрупкими. Рассвет едва виднелся сквозь молочную пелену неба, окрашивая улицы в мягкие розовые и золотистые оттенки. Крошечные фигурки людей, закутанные в несколько слоев теплой одежды, уже спешили по своим делам, а над ними приветствовали день неперелетные птички.
На мгновение я остановилась, вдыхая чистый, прозрачный воздух. Моя душа немедленно и бесповоротно признала это место домом.
Прочь от замка вела широкая дорога, и я зашагала по ней еще быстрее. Я бы бросилась вниз, если бы не строгие проводники, не длинные подолы и не хворь, что еще отдавалась в костях при каждом движении.
– Этот район близ верхушки называется Княжий холм, – сказала матушка Василисса, когда мы спустились к первым домам. – Здесь живут только старейшие семьи и высшие чины. Сами видите, палаты выстроены с большим размахом.
Я гордо дернула плечом. Размахи меня не волновали.
– А на склонах лежит Косогорье, – продолжала матушка. – Это ремесленный и торговый район. Мы как раз направляемся прямиком туда, на рынок.
Заинтригованные, сестры переглянулись. Хоть лица у всех и были закрыты, но мы уже почти привыкли к этому и начали угадывать, какие выражения прятались под покрывалами.
– Дальше лежит Нижний град – там простые дома. И конечно, Посад – самый дальний район, где сплошь странноприимцы и трактиры для приезжих.
Матушка привела нас на рыночную площадь, где пахло горячим хлебом. Сама она отлучилась. Воевода Грай не упустил возможности купить табака и обменялся с лавочником хмурыми взглядами. Сестры читали надписи на вывесках: «Рыбная лавка», «Соляная лавка». Я же жадно смотрела на всевозможные сахарные леденцы.
– Ой, смотрите! – вдруг воскликнула одна из сестер, указывая куда-то в сторону. – Как красиво!
Я обернулась и сразу поняла, что именно ей так понравилось. По площади проходила веселая толпа. Впереди шли нарядные девушка и парень, а следовали за ними, должно быть, родные и друзья. Все они улыбались, приветствовали прохожих.
Свадьба…
У них были такие ясные лица, что мне тут же стало и радостно за них, и горько за себя. Я малодушно отвернулась. Мне подумалось о том, каково это – быть влюбленной, и о том, что я никогда не переживу подобного. Белые с золотом одежды невесты были полной противоположностью моей рясе…
– Как же они счастливы! – промолвила сестра Акилина с понятной мне завистью. – Я бы тоже хотела так.
– Да, бедняжки мы, – печально добавила другая сестра.
– Ну, если бы я все же вышла замуж, мой жених был бы самым красивым, – мечтательно протянула сестра Касиния. – Высоким, с голубыми глазами. Как чистое небо.
– Да, и с золотыми волосами, чтоб светились на солнце, – подхватила другая, смеясь. Ее смех был что звон колокольчика.
И все, остановить это стало уже невозможно.
– Мой был бы певец.
– А мой – художник!
Воевода Грай едва сохранял спокойствие. Он покосился на девушек и, откашлявшись, произнес:
– Неплохие мечты, но разве ваши придуманные женихи не должны уметь сражаться?
Акилина, дерзко вскинув подбородок, ответила:
– На себя-то не намекайте!
У воеводы от такого обращения чуть не задергался глаз.
В это время матушка вернулась, держа в руках полный мешочек. Она посмотрела на нас, затем на мужчину:
– Что это тут происходит? Ничего не куплено. Разве вы не смогли проследить за дисциплиной, воевода Грай?
– Ваши монашки хуже войска, матушка. Те и то праведнее.
Сестры переглянулись и в один голос запели:
– Матушка, а вы бы за кого вышли замуж, если бы не стали монахиней?
– Что еще за вопросы? – ахнув, спросила та. Будто это был самый непристойный вопрос, который ей когда-либо задавали.
– Нам встретилась свадьба!
Матушка Василисса неодобрительно цокнула языком.
– Ох, зря я вас сюда привела… – расстроилась она. – Не сравнивайте себя с невестой. Единицам так везет.
Большинство обманут, а это больно, так что радуйтесь, что вам подобное не угрожает. Ну-ка, купите быстренько, что я просила. И уходим. Насмотрелись уже, родимые, на год вперед.
Я взглянула на возвышающийся над городом замок и внутренне с ней согласилась. Появление свадьбы лишь разрушило мою сказку, оставило тяжесть. Лучше бы я никогда такого не видела. Сидела бы в серых стенах да душу себе не травила. Раз уж у меня все равно никогда не было выбора…
Я вздохнула и сказала себе: будь же благодарной, Мирия! Еще недавно у тебя не было ни любимых сестер, ни доброй матушки. Ну и что, что все вы заперты. Но они не слишком страдают, они даже сохранили способность мечтать.
И мне захотелось поддержать матушку, которая уже вышла из возраста надежд и, должно быть, смотрела на свою судьбу особенно печально:
– Нам не нужны свадьбы, сестры, – тихо сказала я. – У нас уже есть семья.
Когда наша процессия вернулась в замок, все сразу же ощутили царившее в нем густое беспокойство. Нас встретил какой-то человек.
– Главный лекарь? – встревоженно спросила матушка. – Что такое? Вы нас искали?
– Сбился с ног, – выдохнул тот. – Куда вы подевались? Вы должны быть всегда под рукой. Князю срочно нужна монахиня.
– Но ведь последний обряд был только вчера… – удивилась матушка. – Мы позволили себе отлучиться, поскольку не ожидали нового так рано.
– У Князя внезапный приступ. Вероятно, нервное напряжение спровоцировало острое ухудшение состояния… Ему всю ночь было худо – бред, лихорадка. Он требует определенную монахиню. Ему нужна некая «любопытная сестра».
Я почувствовала, как вспотели ладони. «Любопытная»… Конечно, он имел в виду меня. Меня охватила смесь страха и внезапной гордости.
– Пойдемте, – просто сказала я.
– Опять сестра Мирия?! – воскликнула матушка. – Но она лечила его только вчера. Это слишком скоро, так нельзя. Я не позволю…
Лекарь резко перебил ее:
– Неужели вы не понимаете? Князю сейчас лучше не перечить. Он не в себе. В таком состоянии он невероятно упрям и скор на расправу. За последнее время у нас уже случилось одно убийство и еще одно покушение. Давайте обойдемся без новых жертв.
Мое сердце забилось чаще. Еще одно покушение?.. Пока нас не было, Князь снова напал на кого-то?
– Все в порядке, матушка, – торопливо заявила я, стараясь скрыть от нее собственный страх. – Мне не так уж и плохо.
Она повернулась ко мне, и сквозь покрывало я ощутила ее настороженность.
– Дитя… – начала она, но затем остановилась, словно подбирая слова. – Ступай. Но после ты объяснишь мне, что происходит.
9
Покои Князя встретили меня густым полумраком. Все окна были закрыты плотными занавесями, не пропускавшими ни единого луча, а воздух полнился запахом запаренных трав. Князь лежал на огромной кровати. Он был почти погребен под горой одеял, укрывавших его по самую шею. Серебряный обруч, прежде венчавший его голову, исчез. Я подошла к изголовью.
Дела его действительно были плохи. Нестриженые черные волосы казались грязными, и несколько мокрых прядей прилипли к блестящему от пота лбу. Вблизи его кожа показалась мне полупрозрачной – под ней пролегали узоры, как подо льдом на замерзшем озере. Тени скорбно очерчивали впалые щеки Князя, будто тот уже перешагнул за грань. Но его веки все еще беспокойно подрагивали, а пересохшие губы кривились от усилий, пока он бормотал какие-то отрывочные, бессвязные слова:
– Вниз… вглубь… так темно… сыро… земля… стылая… корни, черные, цепкие… с-сколько еще…
Я невольно шагнула ближе.
– Этот запах… тлен… черепа с пустыми глазами… тот, кто лежит внизу, он все еще там… знает меня… ждет меня… идти… должен, ведь я…
Холодок пробежал по моей спине от его лихорадочных видений. То, о чем он говорил, живо рисовалось перед моими глазами.
Я поняла, что Князю снился кошмар, и мне следовало попробовать вернуть его в сознание. Но вместо этого я наклонилась так низко, что его обжигающее дыхание коснулось моего покрывала.