Порочные чувства

– Что за хрень? – спросил он тихо.

– Это не хрень, а ребенок.

Ему даже голос не нужно повышать, чтобы дать понять, насколько он недоволен. А он недоволен, но… почему?

– Ладно, поступим иначе. Откуда этот ребенок? Почему ты не пришла в ресторан? Почему ты в таком виде? – Марат остановился у окна.

Мне только его профиль виден, в комнате света нет. Больше всего я хочу снова лечь на кровать, и снова заснуть, но, кажется, не получится.

– Уже восемь? – слабым голосом спросила я, продолжая укачивать затихающую малышку.

– Уже девять тридцать! – рявкнул Марат.

Девчушка икнула, и снова жалобно захныкала от этого окрика.

– Не кричи, прошу тебя, – взмолилась.

– Я ждал у ресторана, – уже спокойным голосом произнес Марат. – Звонил тебе, телефон был включен, но ты не отвечала. Хотел поехать к тебе, но решил сначала войти в ресторан. Мало ли, ты пришла раньше, решила не дожидаться, и пошла подправлять макияж. Не нашел. Сидел в машине, и продолжал звонить – тишина. Приехал к тебе, и долбил в дверь, выслушивая проклятия твоей соседки и обещания вызвать полицию. Так прошли полтора часа. А у тебя как они прошли? В какие игры ты играешь?

Девять тридцать вечера? А Кристина? Она же к семи пятнадцати максимум должна была приехать. И телефон – ну не было звонков!

Так, а где телефон-то?

Я шарила по постели ладонью, залезла под подушку, и нашла его. Включен. На дисплее жуткое время: двадцать один тридцать семь, и… одиннадцать пропущенных.

А также сообщения. От Кристины.

«Прости, только смогла выехать из больницы. К семи тридцати точно приеду. Может, раньше»

«Книги купила, но пробка – жуть, час-пик. Не переживай, я на такси, попрошу водителя в объезд поехать, там пробок поменьше»

«Блин! Аль, мы в аварию попали, тут жесть. Я просто пассажирка, но меня не отпускают, вот ждем ГАИ и скорую»

«Я в травме. Прости, прости, прости. Камилку только не бросай, меня подлатают, и я приеду сразу же. Проклятый день. У меня плечо выбито. Еще раз прости, я компенсирую»

– Почему молчишь? – холодно процедил Марат.

– Прости, – выдавила я слово из репертуара Кристины. – Я… я не думала, что так получится. Платье приготовила, – кивнула на стул, со спинки которого свисает то самое платье. – Мне плохо сегодня, таблетки не помогают. Еще подруга попросила с ребенком посидеть, у нее беда, Крис обещала к семи Камилу забрать, но так получилось, и вот.

– И вот, – мрачно повторил Марат. – Ты в курсе, что нельзя раздавать обещания всем? Иногда приходится выбирать.

– Прости, что подвела.

Сама от себя не ожидала, но я вдруг всхлипнула – неужели он сейчас от меня откажется? И все зря? Всё? Я ведь… я еще больше сегодня маленького захотела, такой же уютный комочек, как Камила. Чтобы любить, наблюдать, как меняется, как растет.

Я тоже хочу! И даже больше – я готова!

Но Марату не объяснить, что не могла я Кристине отказать, и более того – не жалею об этом.

– Мне, правда, не очень хорошо. Много таблеток выпила, вот и заснула.

– Ты чем-то болеешь? Говорила, что здорова.

– Я здорова, – в панике ответила я.

Не верит.

И сейчас развернется, и уйдет.

Может… может, к лучшему? С этим мужчиной как по канату над пропастью, я боюсь его. Меня в принципе все мужчины пугают, а Марат… я ведь не справляюсь.

Наверное, я бы разревелась, если бы Камила снова не захныкала. И вместо жалости к себе я вспомнила то, что в сети прочитала – таких маленьких деток каждые два-три часа кормить нужно.

Она голодная.

А Марат… уйдет, не уйдет, так что мне – под ноги ему в слезах бросаться, и молить не оставлять меня? Ну уж нет! Хочет – дверь открыта, потом я пожалею, наверное, но сил моих нет чтобы прогибаться.

По крайней мере сегодня.

– Еще раз хочу извиниться, – ровно произнесла я, и тяжело поднялась с кровати. – Я должна была следить за временем. Не уследила. Я бы в любом состоянии, даже при смерти приехала бы в ресторан, если бы не заснула. Моя вина. А теперь прости, мне нужно Камилу покормить.

Я вышла из комнаты, уверенная, что это конец. Шаги Марата за спиной я слышу. Сейчас я пойду на кухню, а он в коридор. Откроет дверь, и выйдет. И не станет помогать мне искать папу. И ребенок… ну, в конце-то концов есть ЭКО.

Однако, обидно.

Включила на кухне свет, и полезла в холодильник. Достала бутылочку, и вздрогнула от вопроса Марата:

– Что с тобой? Тебе, правда, плохо?

– Правда. Так заметно? – обернулась к мужчине.

Он не ушел. Но почему?

– Заметно. Врача почему не вызвала?

– Это ерунда.

– Ты бледная, как смерть. Почему мне не сказала о самочувствии? Я не зверь, чтобы «умирающую» – едко передразнил он меня, – заставлять на банкете веселиться. Думаешь, я такой изверг?

Я поставила молоко разогреваться, и призадумалась.

Мне ведь и в голову не приходило написать Марату, что мне плохо. И не потому, что мы мало знакомы, а… просто. Никому и никогда не было до этого дела. Миша вообще пытался меня убедить, что я притворяюсь.

– То есть, ты бы нормально воспринял, если бы я написала тебе, что не смогу приехать в ресторан? – не поверила я.

И не зря не поверила.

– Нет, я бы воспринял это ненормально, и решил бы убедиться, не врешь ли ты. Но одного взгляда при свете хватило бы, чтобы убедиться. Давай ребенка, уронишь, – Марат нахмурился, и буквально забрал у меня из рук Камилу. – Что за дура тебе младенца доверила? Ты шатаешься.