Иллюзионист. Иногда искусство заставляет идти на преступление, а иногда преступление – это искусство…

– На работе сказали, Ермолаев сегодня выходной. Разведен. Живет с матерью. Охранником устроился после того, как выгнали из «ЖелДорЭкспедиции». До того работал в управляющей компании. Оттуда тоже выгнали.

– Значит, поговорим для начала с матерью.

На звонок открыла пожилая женщина, худощавая и морщинистая, вглядываясь в удостоверения сквозь очки в тонкой оправе. Ее глаза источали высокомерный холод.

– И что же вам нужно, господа? – спросила она, вскинув голову.

– Сын ваш нужен. Побеседовать с ним.

– Да, и о чем?

– В связи с расследованием. Где мы можем его найти, если он не дома?

– И какое же у вас расследование? – старуха, очевидно, не намеревалась впускать их.

– Сударыня, мы не шутки шутим, – Грановский начал злиться. – Скажите, где ваш сын, будьте добры.

– Ничего я вам не скажу. Надо что от него, вызывайте официально. А так, прошу извинить, занята, – она попыталась захлопнуть дверь.

Грановский остановил ее ладонью.

– Вы что себе позволяете? Я на вас напишу жалобу сегодня же! – закричала женщина скрипучим голосом.

– В отделении будете писать. За то, что следствию мешаете. А сына вашего объявим в розыск. Вы только хуже ему сделаете.

– Да вы меня не пугайте, мужчина. Я свои права хорошо знаю, – с ядовитой ласковостью ответила Ермолаева. – Постановление есть у вас? Без него вы входить не имеете права. Думали, я не в курсе?

– Дама, мы вообще-то убийцу ищем, – сурово сказал Зверев.

– Вот и ищите, молодые люди. Ищите, как следует. Как найдете, скажете.

Не добившись ровным счетом ничего, Грановский и Зверев вышли на улицу, скрипя зубами. В свете ночных огней лицо майора приобрело чернильный оттенок.

– Давай за постановлением, без него нарвемся на неприятности. И пускай пробьют, нет ли у них дачи или второй квартиры. А сюда приставим машину. На тот случай, если Ермолаев в квартире прячется. Сейчас же вызывай. – Он оглянулся. Грановский был готов поставить те же пять тысяч, что старуха Ермолаева следит за ними из окна.

5

Грановский выбрался из машины и, обратив взгляд на сероватые стены следственного отдела, отталкивающе-родные, пропитанные пылью кабинетов, давно впитавшейся в мозг, встретил знакомое лицо. Он брезгливо выпятил подбородок.

– День добрый, гражданин, – не удержался майор от знака вежливости. Даже к такому, как этот.

– Здравия желаю, – промямлил Коробченко.

Недавний виновник почти четырех десятков убийств, как он утверждал, теперь выглядел жалким и сморщенным, как сдувшийся желтый шарик. Видимо, ломка набирала обороты.

– На свободу с чистой совестью? – сухо съязвил Грановский. – За новой дозой?

– Никак нет. За подарками. У жены день рождения.

– Что дарить будете? – неожиданно для самого себя спросил Грановский, вспомнив, что двадцать первого числа появилась на свет его супруга. Почти уже бывшая, спустя шестнадцать лет брака. Он внутреннее скорчился.

– Планшет хочу купить. В рассрочку.

– Ясно. Ну, сидели недолго, успеете.

– Почти сутки продержали. Вика вся извертелась, поди.

– Ну, а кто виноват? Приняли таблеточку, и стало весело, да?

– Тип того, – вздохнул Коробченко.

Грановский уже хотел ретироваться, но вдруг замер, осененный внезапной догадкой, и полез в карман за смартфоном.

– Взгляните-ка, раз уж столкнулись. Может, хоть какая-то польза от вас будет. – Он начал листать фотографии в альбоме. – Никого не узнаете?

– Не. Вроде нет, – помотал головой Коробченко.

Грановский чертыхнулся.

– Что значит – «вроде»? Давайте заново.

Под взглядом майора, Коробченко долго вглядывался в лица, прежде чем наконец ответил, усиленно шевеля затуманенными дурью мозгами.

– Ну, вообще… Может, вот этот. Хотя темно было.

– Этот? – встрепенулся Грановский. – Ну хоть какая-то уверенность есть?

– Как сказать. Не буду врать, лица почти не видел, тем более… – он хихикнул с глупым видом и облизал губы. – Малость того был…

– Но? – нетерпеливо спросил Грановский.

– Но вот кепка вроде та же. И куртка. И вообще весь вид. Высокий такой, крупный. Так-то, конечно, похож… Но не сказать, что прямо в десятку.

Грановский развернул смартфон к себе и уставился на фотографию, взятую Зверевым, как тот выразился, с аватарки в «ВэКа». На которой был запечатлен Вадим Ермолаев.

6

Сидя на скрипучем стуле, морщась от рвавшегося в окно сквозняка и потирая грудь, Грановский вслушивался в отвратительное всхлипывание, издаваемое мужчиной с огромным, от виска до подбородка, фиолетовым родимым пятном. Стас Гусев закрывал лицо грязным платком, подрагивая то ли от холода, то ли от окончательно расшатанных нервов.

– Всюду резюме кидаю. Ничего. Кусок хлеба негде взять. За квартиру пятый месяц не плачу. Приходится у родителей одалживать, – жаловался он. – Старики последнее отдают.

– Что же, и вахтером не устроиться? Или сторожем. Вон, за углом объявление висит, требуется продавец, – сочувственно бросил Зверев.

Гусев резко поднял голову. На его лице заиграл отблеск оскорбленного достоинства.

– Я что, должен унижаться до работы сторожем? Или продавцом, по двенадцать часов стоять за прилавком? У меня два высших, между прочим. Закончил медицинский с отличием. И теперь вкалывать за какой-то сороковник. Ну нет, увольте. Меньше чем за шестьдесят пять-семьдесят и речи быть не может.

Он вспомнил про свой платок и вновь начал всхлипывать, опустив голову.