Остражка детДомАвец. Магия БлагоРодной

– «Как всегда», – вздохнула мама.

– «Да, ну вас», – махнула рукой Даша. – «Если уж и колдовать, то лучше без малышни».

– «Глупостями занимаетесь», – покачала шишкой, заглянувшая в детскую прабабушка. – «Нашла ты, Света, чему детей учить».

– «Это только плохие дети, которые за другими подглядывают, – глупостями занимаются», – съязвила Женька, заступаясь за маму. – «А мы тут чудесами занимаемся».

– «Хотелось бы мне посмотреть, до чего вас эти чудеса доведут», – не подумала отступать прабабушка. – «Не до добра, это уж точно».

– «Не доведут», – скорчила рожицу Женька. Но скоро подумала, что была не права. Создание невидимых шаров довело до сильных переживаний – и ни кого-нибудь, а именно ее. Создавая с мамой шар во второй раз, Женька поняла, что свет, появившийся при первой попытке – вовсе ей не показался. Так как, при второй попытке, шар в Женькиных руках заискрился так очевидно, что она, поторопившись уничтожить его, еще долго дула на ладошки и незаметно для других вытирала их об подол платья, боясь оставить не погашенной хоть одну искорку. В третий же раз, даже сидящий рядом с Женькой Алеша почувствовал в локте легкое покалывание.

– «Ты что током бьешься?» – прикрикнул он на сестру. Но к счастью девочки, будучи занят своим невидимым шаром, даже не оглянулся на нее. И Женька успела-таки избавиться от улик. Хоть чей-нибудь поворот головы в ее сторону – и она была бы разоблачена. Все бы узнали, что с Женькой что-то не так.

С тех пор Женька боялась игр с маминым участием. Но когда многое хорошее в доме начало исчезать, стали забываться и мамины необычные эксперименты. Буд-то и не было никогда этих удивительных моментов. И Женька, вопреки жажде маминого внимания, тому даже радовалась. А как иначе? Не хватало ей еще шаровую молнию создать, которая будет потом как в Дашкиных страшилках носиться за испуганными людьми, или того хуже, подкрадываться к ним из-за угла, а потом ка-ак: «бах!» Перед таким «бахом» Алешкино «бах!» прозвучало бы как тихий шепот – не громче – Женька это знала точно.

Когда папа исчезал только с фото, всем в семье это казалось забавным. Разглядывая фото, дети шумно перебирали возможные, – точнее, самые невозможные варианты его исчезновения. Даша предполагала, что папа набегу, – преодолевая дистанцию между фотоаппаратом и мамой, – сбрасывал не только вес, но и рост, – оттого его из-за мамы становилось просто не видно. – «Ну, конечно, а так-то я на фото есть», – поддакивал старшей дочери папа. – «Да нет, ты просто разогрелся на бегу и испарился», – смеялся Алешка. – «А, может быть, папа так торопился, что не заметил, как выбежал из нашего мира – в другой – сказочный? Или просто папа умеет превращаться в невидимку?» – задорно выдвигала свою версию Женька. – «Давно мечтал», – улыбался папа.

О чем именно папа мечтал – о сказочном мире или о способности превращаться в невидимку – Женька поняла не сразу, а только тогда, когда папа и в самом деле стал для детей невидимым. Правда, некоторое время он еще оставался слышимым. Просыпаясь чуть свет от чьего-то рычания в ее пустом животе, Женька слышала папины тихие шаги за стеной и его приглушенный голос. А ночью, с аппетитом глядя на луну, которую то и дело надкусывал кто-то очень прыткий или прыгучий, – а то и летучий, – Женька слышала, как папа хлопает дверью, о чем-то перешептывается с мамой, шикающей толи ему, толи побеспокоенным малышкам, и падает на кровать.

– «Наверное, папа стал уходить так рано и возвращаться так поздно, чтобы за нас не запинаться», – как-то сказала Женька Вере, пытаясь оправдать папину невидимость.

– «Это как?» – не поняла Вера.

– «А он мне, Алешке и близняшкам все время говорил: – «Вечно вы под ногами крутитесь».

– «Да вы просто ему все надоели, вот он от вас и уходит. И скоро совсем уйдет. Папка Ромки вон так же начинал. А чем все кончилось? А? Тю-тю теперь у Ромки папки. Исчез! Совсем!» – высказал свое мнение соседский мальчик – Димка.

У Женьки появилось нестерпимое желание пнуть мальчика по коленке, да так, чтобы он начал прихрамывать и долго помнил, что нечего чужие разговоры подслушивать и, тем более, лезть в них со своими глупостями. Но она не пнула, потому что вовремя бросила взгляд на свои сильно поношенные сандалии и сообразила, что, пни она мальчика, он долго будет помнить совсем другое – ее шлепающую почти оторвавшуюся подошву. Пусть лучше кто-то кричит в след: – «Не шаркай ногами!», чем: – «А Женька башмаки голодом морит! Вон как пасть голодную раскрывают! Держитесь от нее подальше, а то, ка-а-ак сожрут!» Так что, проанализировав ситуацию, Женька просто показала мальчику кончик языка, немного пожалев о том, что, вопреки прабабушкиным обвинениям, он не стреляет острыми шипами.

– «Зато у Машки теперь папка есть!» – ляпнула Вера. Толи стараясь поддержать подругу, толи наоборот – Димку.

Но, как бы Женька не сердилась на Димкины обидные слова, скоро она поняла, что они не были лишены смысла. Пришло время, когда папа стал пропадать не только днем. Правда, Женька знала, где именно он пропадал. Папа прятался от пугающих его голодных глаз детей в «черной дыре» – так прабабушка Александра называла дом папиной мамы.

– «Затянуло твоего Сашу в черную дыру, – сказала она однажды Женькиной маме. – Не жди, что оттуда когда-нибудь выберется. И что все опять станет, как прежде – не надейся. Крутись сама».

– «Кто, затянула?» – испуганно спросила Женька.

– «Бабушка ваша затянула. Нет бы, о бедных внуках позаботиться, так она своего сыночка кормит, а про вас с вашей мамкой говорит: – «Кто ее просил столько рожать? Говорила я ей: – лишние рты плодить – с пустыми руками ходить! Пусть теперь сама крутится. Я своих детей сама вырастила. И она – не растает». – При мыслях о бабушке, прабабушкины глаза потемнели, как будто и их начало затягивать в черную дыру. Так, видимо, ее тревожила бабушкина бессердечность. Только вот саму прабабушку, ни Женька, ни ее мама, тоже, ни за что не назвали бы сердечной. Потому как, будь прабабушка Александра обладательницей большого сердца, не переняла бы от папы способность исчезать. А она переняла, и исчезала из дома аккурат в те дни, когда получала пенсию. Перемещалась к другим своим внукам. А когда исчезала пенсия, прабабушка снова появлялась на своем месте – в доме Женькиных родителей.

– «Мама точно не растает, – согласилась Женька, хотя и посмотрела на маму с некоторым беспокойством. – Она же не снеговик и…, и не мороженое. А крутиться маме зачем?»

– «Чтобы с голоду вы не умерли – крутиться ей надо, – пояснила старушка. – И чем быстрее, тем лучше».

– «Понятно», – девочка задумалась, потому, что ей все-таки мало что было понятно, и ушла в другую комнату. – «Надо помочь маме, а то она так закрутится, что совсем упадет», – при этих словах Женька начала кружиться, раскинув руки в стороны. Она кружилась сначала медленно, потом все быстрее и быстрее, пока сама не упала. Стоило Женьке перестать кружиться, – кружиться начал дом, наверное, он, в отличие от некоторых людей, обладал сердцем и пожелал проявить участие, чтобы бедная семья не умерла с голоду.

С того дня Женька кружилась каждый день. И даже научила кружиться Алешу и малышек, сказав, что так они могут научиться летать. Летать, естественно, никто не научился, хотя иногда у детей и возникало чувство, что они мчатся куда-то прямо по воздуху. И даже голод от кружения никуда не делся. Но зато – никто не умер. Женька, конечно, сомневалась, что бабушкин метод реально работал, но опускать руки боялась и, на всякий случай, кружилась дальше. И даже докружилась до того, что однажды, как ей, толи показалось, толи нет, едва не ввинтилась в какой-то другой мир, где встретилась с уже знакомыми ей желтыми глазами. Тогда, испугавшись, Женька рухнула на пол и начала быстро-быстро моргать, стараясь выморгать из своих глаз изображение незнакомого мира и преследующее ее, так и не распознанное существо.

«Вирус» исчезновения не обошел стороной и саму Женьку. Он покусился на ее детскую наивность. Девочке пришлось учиться осознавать реальность и серьезность происходящего. А ведь, поначалу, когда все только-только стало пропадать, Женька еще верила, что любую пропажу можно вернуть. И даже, по совету подружки – Иры, пыталась что-то найти.

– «А ты поищи, вдруг, найдешь в каком-нибудь углу или под шкафом», – посоветовала подружка.

И Женька принялась искать, – она и все углы обнюхала, и всю пыль из-под шкафа на себя собрала – но ничего так и не нашла. Ни в первый раз, ни во второй. Даже на шкафу, и за ним – не нашла. Как итог – почти сдалась и научилась так сильно нервничать, что начала грызть ногти… на ногах. Усядется по обыкновению в позу паука, перебросив колени через плечи, обхватит ноги руками и давай грызть. Нет, не потому что ногти – хоть какая-то еда – взамен потерянной. За время ногтегрызства Женька точно узнала – ногти – они вообще не съедобные, еще и колючие – могут, наверное, и горло проколоть…. Просто, когда зубы ногтями заняты были, да еще и для этого потрудиться приходилось, Женька как-то отвлекалась от атакующих ее паутинных мыслей и переставала чувствовать, что нервничает. Почему паутинных? – потому что навязчивых – липких, как паутина, и готовых опутать целиком и полностью, и…. А что «и»? – лучше было и не думать.

Но следом за затеей с поисками, пришлось бросить и затею с ногтями. Заметив Женькину новую привычку и, видимо, решив, что Женька решила сгрызть себя полностью, начиная с ног, вредная прабабушка доходчиво объяснила правнучке, что от такого лакомства, в ее животе заведутся черви и съедят там все, что только смогут. И, не смотря на то, что существа они простейшие, избавиться от них будет очень сложно.

Женька, конечно, ни разу не видела под своими ногтями никаких червей, но на этот раз прабабушке поверила безоговорочно – разве же про такие жуткие вещи можно врать? И отчетливо представила себе, как эти самые мерзкие черные существа переползают из-под ее ногтей сначала на язык, а потом целым отрядом добираются до живота – внутри, разумеется. Да, что там – до живота? – до сердца, до рук и ног, даже до мозга! А кому захочется, чтобы его мозгом завладели черви? Женьке точно не хотелось, чтобы все ее тело захватили какие-то там простейшие. Девочка прекрасно понимала, что сама она личность наисложнейшая и подчинение ее сознания и воли простейшими, может привести к последствиям наистрашнейшим.

На несколько мгновений перед Женькиными глазами даже нарисовалась картина, на которой она, управляемая злорадствующими хихикающими червями, подобно роботу, идет, куда не хочет, машет руками, сбивая все стоящее, – а так же, стоящих – по сторонам, и даже зачем-то прямо на ходу, кувыркается через голову и пытается походить на ушах. – «Бррр»… – Женька тряхнула головой, густо заросшей темными, похожими на проволоку волосами, и бросила грызть ногти. Почти окончательно бросила. И начала грызть карандаши, ручки, и прочее…, прочее…, прочее….

Глава вторая

Невидимка без кусочка хлеба

– Так ты идешь, шишки для поделок собирать, или нет? – Видя, что Женька никак не может расстаться со своим кривляющимся отражением, Вера вытерла испачканное мороженым лицо рукавом кофты и постучала пальчиком по стеклу огромных наручных часов. – Время-то тикает.

– Тикает время на маленьких часиках, – сказала Женька. – А на твоих, оно бумкает.

– Зато они модные и дорогие, – защитилась Вера. – Пойдем уже, а? А то я одна уйду.

– И что, мне шишек не оставишь? – усмехнулась Женька, но все же поторопилась обуваться. – А тебе одной вообще нельзя. Тебя люди могут испугаться.

– С чего это? – Вера уставилась на циферблат часов, пытаясь разглядеть в нем свое отражение.

– А ты вся пятнистая, как человеко-жирафа.

– Не бывает такого животного…, то есть, человека…. То есть…, – Вера, вдруг, изменилась в лице, будто сама испугалась своего вида, все-таки отразившись в циферблате. – А можно мне в ванную забежать?

– Только ты быстро, а то я без тебя шишки уйду собирать, – пошутила Женька.

Дойдя до школьного двора, окруженного высокими соснами, подружки уговорились собирать только шишки упавшие на землю, чтобы не оставить голодными белочек и птичек, которые, как им думалось, лакомились содержимым шишек по ночам, когда надоедливые люди уже не угрожали их безопасности.

– Что ты их ковыряешь? – спросила Вера, заметив, как Женька старательно заглядывает под чешуйки шишек. – Они же нам красивые нужны.

– Проверяю, что там жуки не спрятались, – неискренне ответила Женька. – Ты что, хочешь, чтобы тебя поделка покусала? Вот я – не хочу.

– И я – не хочу, – Вера тоже принялась ковырять собранные шишки.

– «Совсем ни одного орешка, ни одного», – вместо желанного орешка, Женька проглотила ком, подкатившийся к ее горлу, и начала икать.

– Тебе попить надо, – сказала Вера. – Девять глотков воды выпить.

– Неа, мне поесть надо, – не согласилась Женька. – Лучше один кусочек хлеба, чем девять глотков воды.

– Глупости, «поесть» – от икоты не помогает. – Вера пыталась застигнуть распухший карман кофточки на пуговицу.

– Другим, может, и не помогает, а мне, ик, еще как помогает, – Женька, незаметно от подруги, отлепила от ствола сосны кусочек подсохшей смолы и положила его в рот.

– Ну…, – Вера пожала плечами, – пойдем к тебе домой, и возьмем по кусочку хлеба. Только со сгущенкой, или хотя бы с сахаром.