Золотая медаль или детство. Как один отец тренировал дочь к Олимпиаде

К слову сказать, наша тренировка вложила в него что-то новое. Показала, как девочка, меньше и младше, может выиграть у студента благодаря тренировкам, упорству и вере в себя. Позже он записался в секцию карате и неплохо выступал на уровне области.

Навоз. Мечта. Мама

До первенства России оставалась неделя. Одно дело обогнать деревенского парня на стадионе. Совсем другое – Россия. Самая большая страна на земном шаре. Тысячи городов и тысячи детей тренируются в ней, чтобы стать чемпионами. У них есть сотни тренеров, которые им в этом помогают и ведут к заветной цели.

– Сколько билеты стоят? Проживание? Что вы там есть будете? Где остановитесь? – мама стояла в огромной теплице, которая не первое десятилетие кормила семью.

В теплице всегда влажно и жарко. Сквозь запотевшие стёкла изнутри видны только силуэты. Одетая в овечью жилетку поверх старого сарафана, на ногах – галоши, на голове – платок, чтобы волосы не пропахли цветочной подкормкой, мама работала на земле. Подкармливала коровьим навозом розы, потрескавшимися от удобрений пальцами высаживала луковицы гладиолусов, чтобы они успели расцвести к 1 сентября. Именно эти цветы она повезёт на рынок и будет торговать до вечера. Вечеров таких будет много.

Заместитель директора дома культуры не могла себе позволить быть похожей на колхозницу. Поэтому одновременно с работой в теплице топилась настоящая русская баня. Мама наколет дров, разожжёт огонь в печи, намоет детей, приготовит обед. А вечером перед трудовой неделей смоет с себя одну личность и оденется в другую. И в понедельник к 7:45, отправив детей в школу, пойдёт на работу. Маме тогда было чуть больше 35 лет.

Для неё моя спортивная история была каким-то фарсом. Девочка из деревни собралась выступать на первенстве России, бегая по старому стадиону, и тренер-то не «настоящий», а её муж, без тренерского образования, опыта и своей команды по бегу.

Муж (который когда-то сжимал её мокрую от волнения ладонь в загсе, обещал золотые пески, алмазные горы, реки из вина) стоял в стареньком спортивном костюме со сломанной молнией и пытался одолжить у неё денег на поездку. Деньги, которые она откладывала на новый закуп рассады, прибыль от которой помогла бы собрать её детей в школу. Да и дочь тоже хороша: напрочь отказалась от серьёзных тренировок и клянётся, что оставит всю эту затею, как только вернётся с соревнований.

– Я разговаривала с Игорем Павловичем, он в Питере сейчас живёт, работает в институте физкультуры, я тебе о нём рассказывала, чтоб Юну показать. Он сказал, у них серьёзная команда едет на первенство России, аж девяносто два человека. От Москвы, наверное, ещё больше. А сколько команд приедут из других городов? А ты куда собрался? Команда города Боровичи – один человек? Девочка и её папа-тренер? – она смотрела ему в глаза, не веря в нашу авантюру ни на грамм. – Вы тренируетесь в школьном коридоре, после закрытия школы. Не всегда умытый и трезвый сторож орёт на всю школу: «На старт, внимание, марш». Коридор с одной лампой в потолке – как ты вообще дочь там видишь, наугад секундомер включаешь? А эти ваши брёвна, которые ты колодками прозвал и таскаешь вечно?! Это же поленья для растопки бани! Сколько я ей заноз вытаскивала после ваших стартов! А на первенстве России тоже полено под ноги положите?

– Нет. Там будут настоящие беговые колодки. Там всё серьёзно будет, Люд.

– Я не против, чтобы вы ехали. Но только потому, что жду скорейшего окончания этих соревнований, после которых закончится и ваша с ней история. И вы, особенно ты, успокоитесь. Только поэтому я не против, и поэтому мы найдём деньги на поездку. Но я очень, очень устала от вашего спорта.

Владимир. Суета. Бутерброд

?

«Так. Вот сумка. Что в неё положить? – я ходила по комнате, обдумывая список вещей. – Костюм взяла, футболку взяла, лосины на месте, плеер надо найти, сумка с дисками тут, наушники положила. Всё вроде, готова».

Жарко. Июнь. Владимир – город, в котором будут проходить соревнования, очень вкусно пахнет. Деревьями, травой, цветами. Никогда не видела так чисто убранных улиц. Деревья на каждом шагу, некоторые так разрослись, что не давали пройти прямо, приходилось раз за разом их с почтеньем обходить. Липа и тополь, огромные, спасали от солнца каждого, кто попросит. Мы дошли до гостиницы, оставили сумки и отправились на стадион, разведать обстановку.

Шли пешком, было недалеко. Поднялись по улице, ведущей вверх, как внизу показалась спортивная арена. На стадионе было людно, каждый занимался своими делами: люди бегали, прыгали, разминались. Наблюдая за происходящим, я заметила, как через ворота зашла ещё одна группа спортсменов: все поздоровались, и дети организованно прошли на стадион, начав разминку с лёгкого бега. Мои ноги стали ватными, взгляд потух, а тело само разворачивалось обратно, в сторону Боровичей.

– Ну вот мы и пришли, вроде оно, – выдохнул папа. – Ну что, давай найдём, как туда можно спуститься? – он оглядывался в поисках лестницы.

Я… А что я? Я не проронила ни слова. Мне было так страшно, что я схватила его руку, понимая, что не дышу.

– Пап, наверное, мама права, чего мы тут забыли? Смотри на них, они даже знают, в какую сторону разминаться, а я нет. А вон те – смотри, как быстро бегают, а эти вообще на три головы меня выше. Я не хочу туда.

– Ты боишься, это хорошо. Бояться нового – это нормально. Я тоже сейчас боюсь, но этот страх другой, он предвещает новое. Однажды ты почувствуешь этот вкус. Если сравнивать, то сейчас ты ешь клюкву, но позже страх станет клюквой в сахарной пудре. Тебе понравится, обещаю. – Папа поднёс пальцы к губам, словно держал ягоду в руке. – Ну а дома нас всегда ждут, ещё успеем вернуться. Ты, главное, выдохни и начинай дышать, руку мою отпусти, у меня кисть онемела. Не на расстрел идём, голову выше! Не отставай.

Мы нашли тропинку к стадиону, и папа живо стал спускаться по лестнице.

«Лучше бы на расстрел», – подумала я и пошла за ним.

Мы стояли на трибуне, между синих пластмассовых кресел, и папа вводил меня в курс дела:

– Вон там вход на стадион, видишь те ворота? Пойдёшь туда и начнёшь разминку, потом сделаем гимнастику, упражнения и ускорения. А перед этим пойдём к той палатке и купим тебе твои первые шиповки, – он взял меня за руку, и мы пошли смотреть мне обувь.

– Есть 35-й размер? – папа держал в руках маленькую жёлтую туфельку без каблука, а на подошве красовались 7 винтовых отверстий.

Я зашла на стадион, людей прибавилось. Пришлось подождать, чтоб вклиниться в поток спортсменов, бегающих по кругу. Ноги отошли и даже стали приятно пружинить по дорожке – необычное чувство, новая лёгкость в теле была приятна. Я бегала с рюкзаком, в котором лежали мои новые шиповки.

– Рюкзак мне дай, – крикнул папа из-за ограждения и показал пальцем на себя. Когда я подбежала, он продолжил вводить меня в курс дела: – Вот твой номер участника, булавки в ларьке купим. Видишь стол у зелёного поля, под белым зонтом? Завтра там будет регистрация. За полтора часа надо заявиться, чтобы тебя отметили. Опоздаешь – до соревнований не допустят. Понятно? – он взглянул на меня. Я кивнула.

В забеге бегут восемь человек. Сколько всего забегов – узнаем завтра. Сначала проведут предварительные старты, а через три часа бег сильнейших – финал.

– А если не попаду в финал? – щурясь от солнца и закрывая глаза ладонью, пыталась разглядеть отца.

– Если не попадёшь? – он набрал в щёки воздух и со звуком выпустил. – Если не попадёшь, можешь быть свободна.

Я всё увидела, без слов. Во фразе «можешь быть свободна» явно был посыл, что он сильно разочаруется во мне. Но мне было всё равно. Меня просили приехать, я приехала. Осталось завтра пробежать – как-нибудь! – и от меня отстанут.

Какие они узкие! Я смотрела на них, а две жёлтые туфельки смотрели на меня. Вкрутив специальным ключом 7 алюминиевых гвоздиков, зашнуровав шиповки, я поняла: как же неудобно в них ходить. Пальцы стопы тянулись к небу – вспомнилось упражнение «ходьба на пятках». Но бегать было гораздо удобнее. Сцепление дорожки с железными гвоздиками толкало вперёд. Скорость, которую я набирала во время ускорений, намекала на быстрый бег завтра.

«Последняя точно не буду» – подумала я, заканчивая третье ускорение. Знакомство и разминка состоялись. Повесив обновки на плечо, оставив стадион за спиной, мы пошли в гостиницу.

– Завтра важный день, Юна. Давай поищем еды на ужин.

Ближайший магазин оказался рядом со стадионом. Папа купил стандартный набор. Докторская колбаса, ситный хлеб, сыр, масло, бутылка молока были моим ужином. Кипятильник в стакане заставил воду бурлить, и мы заварили чай, пили его с конфетами.

Когда я открыла глаза, в комнате было светло. Поняла, что выспалась. Занавесок в номере не было, и солнце нагревало комнату. Сев на кровать, потянулась за часами. Было четыре утра! Я не поверила тому, что увидела, и поискала часы отца, его часы подтвердили.

И что делать ещё пять часов до завтрака? Сон приходить отказывался, и, лёжа на кровати, я рассматривала потолок. Я знала, что нельзя думать о беге – это неправильно, ещё слишком рано.

Мандраж – чрезмерное волнение перед соревнованиями.

Почти все молодые спортсмены «перегорают» до важного старта.

Представлять свое выступлении заранее нежелательно. Наш мозг не понимает, где фантазия, а где реальность. Если вы начнете проигрывать сценарий соревнований в голове, как придете, как разомнетесь, какие соперники будут вас ждать, то организм сразу выплеснет гормоны адреналина, кортизола, тестостерона для реализации намеченного. Вы поймаете себя на мысли, что ваше сердце не бьется, а выскакивает из груди, пока вы всего лишь лежите в кровати и стараетесь отдышаться. Но сердце не успокаивается по щелчку – выброс гормонов запустил реакцию, и нужно время, чтобы успокоиться. Вы потратите эмоции впустую – эмоции, которые необходимы для соревнований. Потребуется вкусная еда и пара дней на отдых, чтобы восполнить эту пустоту, но у вас этого времени нет. Главный старт случится сегодня.

– Уже проснулась? Рано ты, – папа застёгивал часы на запястье. Он выключил будильник, который должен был прозвенеть только через два с половиной часа. Ему не спалось, как и мне. – Ну что, пошли позавтракаем?

Аппетита у меня не было. Волнение парализовало, руки постоянно потели. Бутерброд с сыром и сладкий чай – всё, что папа в меня смог засунуть. Когда я дожевала, он подсел ближе и, смотря в глаза, серьёзно сказал:

– Значит, слушай: в 11:00 начнутся соревнования, а финал, если мы в него попадём, проведут в 17:30. В финал выйдут по результатам предварительных забегов. Поэтому, даже если ты увидишь, что легко выигрываешь забег, ни в коем случае не сбрасывай скорость до финиша, может быть так, что каких-то сотых секунд нам может не хватить для попадания в финал, поняла?

Папа не завтракал совсем. Он взял себе чай, но и к нему не притронулся.

Я смотрела на дорогу, на переполненные автобусы, на людей. Мы завтракали в кафе на шумной улице. Солнце было мягким, спокойным. Ветер с такой заботой обнимал меня, играя моими волосами, что я просто хотела сидеть на этом стуле и думать о вечном, а не вот это всё. Мне не нравилось моё состояние, нервозность, которая время от времени накрывала, не давала расслабиться. Я понимала, что боюсь. Боюсь бежать. Мне было страшно представить себя на стадионе в одном забеге со спортсменками из других городов. Те девочки, которые были на разминке вчера, казались мне во много раз опытнее и сильнее меня. Я была уверена, что на стадионе мне не место. Чувствовала, что ввязываюсь в борьбу, в которой не хочу участвовать.