Холодное блюдо мести

– Совершенно верно, товарищ Верховный, – опять принялся козырять проштрафившийся генерал, чем привел Афанасьева в крайнюю степень раздражения.

– Так за каким дьяволом я вам все это говорил, если у вас в одно ухо влетело, а в другое вылетело?! Проспали налет, сукины дети?! – взвился до небес на последней фразе Верховный.

– Никак нет! Не проспали, товарищ Верховный! – начал оправдываться командующий ПВО Западного Округа.

– А куда тогда смотрели ваши зенки, когда ракеты посыпались на город?! А?! – побелел от бешенства Афанасьев.

– Наши средства наблюдения отслеживали цели от самого их старта и на всем протяжении траектории, – дрожащим то ли от гнева, то ли от обиды голосом генерал-майор.

– То есть, как это отслеживали?! – вмешался Рудов. – Из чувства любопытства, что ли?!

– Никак, нет.

– Тогда почему, черт возьми, не стреляли?! – опять перехватил инициативу Афанасьев.

– Потому что не имели такой возможности, – в очередной раз навел тень на плетень зенитчик.

Афанасьев с Рудовым переглянулись, туго соображая, кто тут, собственно говоря, дурак, а кто им только претворяется.

– Вы отдаете отчет своим словам? – наконец после затянувшейся паузы пришел в себя диктатор.

– Вполне.

– Поясните! – чуть не в один голос гаркнули Рудов с Афанасьевым.

– Всевысотный обнаружитель «Небо-У» сразу же засек множественный старт ракет, осуществленный с сопредельной стороны. Данные, подтверждающие обнаружение целей записаны на устройства в соответствие с регламентом, – принялся пояснять Саламатин, сняв, наконец, свою фуражку и теребя ее в потных ладонях. – Массированный старт ракет произведен из поселка Мороховец, что находится менее чем в трех километрах от украинской границы. По прямой от Мороховца до Белгорода – двадцать девять километров. Маршевая скорость ракеты 9К79-1 составляет 1100 метров в секунду, что соответствует трем скоростям звука. Таким образом, время полета до цели составляет всего 27 секунд. С момента начала процесса фиксирования пуска, опознавание цели на предмет «свой-чужой», пока отдавалась команда на запуск противоракет, прошло 29 секунд, поэтому сделать что-то уже было поздно. Не хватило двух секунд, как минимум, для осуществления перехвата.

Афанасьев устремил свой вопросительный взгляд на Рудова, как будто тот был ходячим справочником по ТТХ всех образцов вооружения, и тот, поймав на себе немой вопрос, молча и нехотя кивнул, подтверждая правоту слов Саламатина. И хотя Сергей Иванович удостоверил правоту зенитчика, сам же не перестал к нему цепляться.

– И? – выгнул он вопросительно бровь.

– И я отдал приказ на отмену пуска, так как в нем уже не было никакой практической надобности.

– Самолично? – принялся уточнять Рудов, буравя взглядом, взмокшего от пота Саламатина.

Генерал замялся, но промолчал.

Но Рудов уже вцепился в него бульдожьей хваткой.

– В пять часов утра, вы, значит, лично находились на командном пункте? – в каждом зрачке Начальника Главного Оперативного Управления можно было без труда разглядеть по одному капитану СМЕРШа.

– Так точно, – повесил голову главный зенитчик округа.

– Чем вы объясняете запоздалую реакцию системы на массированный прилет вражеских ракет? – начал немного остывать Афанасьев после первого приступа бешенства.

– Несовершенством человеческой составляющей интегрированной в зенитный комплекс, – вскинул голову генерал-майор.

– То есть? – уставился непонимающим взглядом Афанасьев на кругом виноватого генерала.

– На вооружении нашего округа до сих пор стоят ЗРК С-300В4. Комплекс, в целом, неплохой. И по дальности действия и по скорости противоракет. Но он все-таки уступает С-400. Скорость его реагирования по эксплуатационному паспорту составляет тридцать одну с половиной секунду. Судя по данным объективного контроля, мы и так превысили этот норматив на две с половиной секунды. А у С-400 по паспорту скорость реакции – одиннадцать секунд, к тому же он действует в автоматическом режиме. Нам уже два года обещают поставить С-400, но все время откладывают этот процесс, ссылаясь на затыкание брешей с более опасных направлений: то Севастополь, то Сирия, то КНДР.

Последняя фраза была явным вызовом обоим членам Президиума Высшего Военного Совета.

– Все, что удалось выцарапать за все эти годы, так это все тот же всевысотный обнаружитель, да и то, дали «Небо-У», вместо запрашиваемого «Ниобия», – закончил свою оправдательную речь Саламатин.

Афанасьеву нечем было ответить на слова зенитчика, но не таков был въедливый Сергей Иванович.

– Хорошо. Предположим, что все так и было, как вы говорите, – сделал он вид, что соглашается с доводами обороняющейся стороны. – Но тогда объясните, почему в дело не вступили ракетные комплексы ближнего боя, такие, как, например, «Тор-М2» или «Панцирь» в своей последней модификации? Их система обнаружения вполне себе могла обнаружить пуски ракет с такой дистанции. Или скажете, что и этих комплексов у вас не было в наличии? – нехорошо прищурился он, даже не скрывая едкой усмешки.

– Комплексы есть, – не стал отпираться генерал. – Операторов только нет. Вернее, будет сказано, есть, но в количестве почти, что вдвое меньшим, чем положено по нормативу. Люди и так валятся с ног, сидя за пультами по 15-16 часов. Да и время реагирования автоматики у этих установок сопоставимо с той, что обслуживает С-300В4.

– И с чем же связана такая катастрофическая нехватка персонала? – опять вступил в допрос Верховный.

– Известно с чем. С ковидом, будь он неладен, – развел руками допрашиваемый. – Все гарнизонные госпиталя забиты под завязку. И тут не спасают ни маски, ни ограничения в общении. Мы и так уж перевели их на казарменное положение и выселили буквально в поле, огородив со всех сторон, да вот только все без толку. Природу, видать, никаким каком не объедешь, – заключил он, опять беспомощно разводя руки.

– И какие же шаги вы предприняли в целях исправления ситуации? – угрюмо продолжал интересоваться Рудов.

– А какие я должен был предпринять? – ответил вопросом на вопрос генерал. – Я операторов установок не рожаю и не клонирую.

– И все-таки? – настаивал Сергей Иванович.

– Я неоднократно посылал рапорты на имя Командующего войсками ПВО-ПРО Грекова об острой нехватке кадров на наших передовых рубежах.

– А он, что? – вновь включился в карусель Афанасьев.

– Известно, что, – опять пожал плечами Саламатин. – «У всех так» – говорит.

Никто из присутствовавших в этой комнате военных и гражданских чинов не посмели принять участие в этой тягостной дискуссии, старательно делая вид, что крайне заняты выработкой стратегией по спасению населения. Но их напряженные позы говорили том, что свои ушки на макушке они держали четко по направлению. Телефоны не переставали разрываться, и сидящие за ними операторы, то и дело подходили к членам штаба, чтобы доложить об изменениях в обстановке.

– Борис Борисыч! – позвал Афанасьев своего старшего адъютанта. – Свяжись по внутренней связи с Грековым, он, по-моему, все еще в Ситуационном Зале.

– Есть, связаться! – браво козырнул полковник.

Пока Михайлов связывался с Грековым по одному из телефонных аппаратов, расставленных на столе, а обвиняемый, как минимум, в халатности, генерал Саламатин продолжал стоять, исходя потом, Рудов с Афанасьевым, в уме, уже вынесли вердикт по делу, даже не сговариваясь.

– Генерал-лейтенант Греков на проводе! – доложил Михайлов, протягивая беспроводную трубку Верховному.

– Юрий Николаевич, приветствую тебя еще раз, – пророкотал в трубку Афанасьев. – Саламатин обращался к тебе с рапортами об усилении кадрового состава своего округа?

Функция «громкой речи» была включена, поэтому и Рудов, и те, кто стоял от них не так далеко, прекрасно могли слышать все слова диалога.

– Обращался, товарищ Верховный. Было такое. Скрывать не стану.

– И как ты отреагировал на его запросы?

– А как я мог отреагировать? У меня самого, половина штабных по госпиталям валяется.

– Ясно. Ну а почему тогда, вместо полной комплектации Западного округа системами С-400, вы, там, в штабе ограничились только всевысотным обнаружителем?