Период полураспада

– Но Комарин слишком слаб, чтобы идти… – попыталась возразить Перова, однако Ульяна резко перебила ее.

– Забудьте о нем! Он труп! – с лихорадочным блеском в глазах отрезала отшельница, и на ее тонких губах блеснули капли слюны. – Вам нужно уходить с Зоей!

– С Зоей? – изумилась Перова, и в следующий миг чудовищная догадка поразила ее. – Зоя – ваша дочь?

Ульяна стыдливо опустила взгляд, и Перова поняла, что попала точно в цель.

– Кто ее отец? – она приблизилась к отшельнице, стараясь, чтобы ее голос звучал как можно мягче.

Со двора раздался окрик Петра – он снова звал Ульяну, и та испуганно дернулась, обернувшись в сторону звука. Перова шумно выдохнула, чувствуя, как к горлу подкатывает тошнотворный комок. Сомнений не оставалось: Петр, родной брат Ульяны, являлся отцом маленькой Зои.

– Во снах мне было видение от матушки родимой, – с жарким шепотом заговорила Ульяна, увидев потрясение на лице Перовой. – Она сказала, что стрекот все ближе. Он подбирается к нам по жилам.

– По жилам? – У Перовой закружилась голова: количество бреда, исторгаемого Ульяной, превышало все допустимые пределы.

– Жилы пройдут по котловине! Опутают ее! Дотянутся до нас! – Ульяна закивала головой, не сводя с Перовой выпученных глаз. – По жилам придет стрекот!

Перова решила, что Ульяна окончательно рехнулась, но внутри вдруг шевельнулось сомнение: что, если под «жилами» отшельница имела в виду волоконно-оптические кабели, которые через несколько месяцев проложат по котловине – как раз недалеко от заимки Сивцовых?

– Стрекот доберется до нас! – возбужденно продолжала Ульяна. – Себя мне не жалко, стрекот все равно меня убьет. Но Зоя… Она еще совсем маленькая. Вы должны ее спасти!

Перова опешила от напора Ульяны: казалось, еще чуть-чуть, и отшельница в исступлении заломит руки и кинется в ноги геодезисту.

– Стрекот не оставит нас в покое! – тараторила Ульяна, и Перова с трудом разбирала ее невнятную речь. – Но я придумала, как его обмануть. Он не знает про Зою! Она родилась здесь, в котловине, когда стрекот нас не слышал. Рано или поздно он доберется до меня, Петра и Миши, но Зою еще можно спасти! Пару дней назад я увидела маленький вертолет. – Ульяна подняла палец вверх, и Перова догадалась, что она имеет в виду квадрокоптер геодезистов. – Он несколько раз летал над лесом. Я поняла, что люди близко.

– Поэтому вы написали призыв о помощи? Чтобы привлечь наше внимание?

– Вы должны увести Зою! – Ульяна, вцепившись холодными руками в ладони Перовой, вперилась в нее взглядом. – Пока стрекот не добрался до нас!

– Ульяна, но почему вы не можете уйти с Зоей сами?

Отшельница сникла и отпустила руки Перовой.

– Петр не даст, – глухо обронила она. – Он хочет провести обряд. Брат считает, что так мы сможем отвратить стрекот. Раньше это помогало.

Дыхание перехватило, и сердце сжалось в ледяной ком. Перова резко поднялась с лавки и пристально посмотрела на отшельницу.

– Что за обряд?

Ульяна перевела взгляд на отрубленные головы у ног мумии, и Перова без слов поняла ее ответ. В голове словно работал отбойный молоток, гремевший одной-единственной мыслью: Сивцовы собираются принести геодезистов в жертву своей матери!

Перова выскочила из дома, не обращая внимания на взволнованный оклик Ульяны. Она стремглав пересекла пустующую поляну, обогнула избу Сивцовых и влетела в сарай.

– Сергей, быстрее вставай! – бросила она Комарину, который с выражением нестерпимой боли на лице распластался на сундуке. – У нас нет времени, надо срочно уходить!

Комарин приподнялся на локте, удивленно моргая.

– Что случилось? – просипел он.

– Объясню по пути!

Перова кинулась в угол с горой хлама. Покопавшись там, выудила старую швабру и протянула ее Комарину.

– Держи! Вместо костыля!

Она помогла Комарину спуститься с сундука, стараясь не обращать внимания на его болезненные стоны и распухшую голень. Одной рукой он уперся на швабру, а вторую положил на плечо Перовой.

– Нам главное добраться до реки, – прошептала она, потянув Комарина к выходу. – Буров наверняка уже вызвал спасателей.

Когда они вышли из сарая, в глаза Перовой ударил яркий свет, а плечо пронзила острая, раздирающая боль – в него с влажным хрустом вошла стрела. Перова покачнулась, сцепившись взглядом с Мишей, который стоял у кромки леса с луком в руках. Что-то закричал Комарин, но его слова исчезли на периферии сознания: в поле зрения возник Петр и, замахнувшись кулаком, резким ударом в голову вырубил Перову.

* * *

Тьма отступила, будто с головы сдернули душный мешок. Разлепив веки, сквозь пелену перед глазами Перова увидела перед собой лицо Бурова. На нем плясали янтарные отсветы огня – где-то рядом потрескивал костер.

– Костя… – прошептала она.

Перова лежала на правом боку на стылой земле и не могла пошевелиться – должно быть, мышцы затекли от неподвижности: неизвестно сколько она пробыла без сознания. Левое плечо нестерпимо жгло и ныло, голова пульсировала тупой болью в области лба.

Буров молчал, и Перова снова тихо его позвала. Когда зрение сфокусировалось, она разглядела гримасу чудовищной боли, исказившую лицо старого друга. На его раскрытых в агонии губах запеклась кровь, ее потеки виднелись на бороде. Дыхание перехватило: голова Бурова, лежавшая на боку, заканчивалась пустотой – она была отрублена.

Дрожь сотрясла Перову, слезы брызнули из глаз. Потрясение вернуло тело к жизни, и она смогла немного пошевелиться. Лодыжки и руки, заведенные за спину, были плотно связаны веревками; плечо горело от боли – из него по-прежнему торчала стрела. Ублюдки Сивцовы даже не удосужились ее вынуть и перевязать рану. Впрочем, зачем им это делать, если они все равно собирались убить геодезистов?

Перова осмотрела доступное взгляду пространство, стараясь не останавливаться на голове Бурова, и обнаружила чуть поодаль от себя Комарина: связанный по рукам и ногам, он лежал на земле возле большого костра, вздымавшегося к багровому, словно в потеках крови небу. Закатное солнце скрылось за лесом, и на поляну между избой Сивцовых и домом, где хранилась мумия их матери, падали длинные тени от деревьев.

– Сережа, – шепотом позвала Перова. – Сережа, ты слышишь меня?

Комарин что-то промычал в ответ. В отсветах костра на его лице темнели бурые ушибы и влажно блестели свежие ссадины; кровь струйками сочилась из разбитого носа и расквашенных губ. Похоже, он сопротивлялся до последнего, но Петр и Миша – Перова не сомневалась, что это были они – жестоко его избили. Она закрыла глаза, стараясь сдержать душившие слезы. Чувство вины жгло сердце сильнее, чем застрявшая в плече стрела: необдуманная вылазка в таежную глушь на сомнительный призыв о помощи привела к страшной смерти Бурова, и совсем скоро подобная участь ждала их с Комариным.

– Сережа, все будет хорошо, – дрожащим голосом проговорила Перова, хотя сама не верила в то, что говорит. – Мы выберемся отсюда. Ты только держись.

Сбоку послышалось шуршание ног по траве, а затем перед лицом возник Петр, который присел возле Перовой. Когда он заговорил, женщину обдало сладковатой вонью изо рта.

– Очнулась? Мы как раз начали.

Он выпрямился и, схватив Перову за плечи – она вскрикнула от боли в ране, – поставил ее на колени перед костром. В глазах поплыло, но Перова различила Ульяну и Зою, с отстраненным видом сидевших на лавке за жарким полотном костра. Миша подошел к Комарину и, не обращая внимания на крики боли, потащил геодезиста к колоде с воткнутым в нее топором. Внутри у Перовой все сжалось, и липкий страх окутал тело.

– Пожалуйста, не надо. – Из глотки вырвался жалобный всхлип, но Сивцовы его будто не услышали.

Миша бросил Комарина возле колоды и отступил в сторону, когда подошедший Петр вытащил топор из толстого обрубка бревна с потеками свежей крови – на нем отрубили голову Бурову, туловище которого с двумя стрелами в спине лежало чуть поодаль от костра. Должно быть, Миша убил его в лагере и притащил на поляну для обряда жертвоприношения.

Перова отвела глаза, не в силах смотреть на обезглавленное тело Бурова, – и наткнулась взглядом на мумию Анны Сивцовой. Труп женщины, украшенный дешевыми бусами и венком на голове, восседал на стуле слева от костра, на самом краю поля зрения – вот почему Перова не сразу его заметила.

Миша подобрал с земли отрубленную голову Бурова и возложил ее у ног матери.

– Матушка родимая, нас защити, – хором проговорили Сивцовы, и Перова содрогнулась от жуткого осознания: подобный обряд они проводили уже не раз.

Словно подтверждая ее мысли, заговорил Петр: