ТриАда

Магически переливаясь серебром и золотом, перемещались в глубоком бархате неба созвездия и планеты, порождая живые, но причудливо зыбкие символические формы. Геометрические фигуры, пылая квадратами и крыльями трапеций; синими и желто-зелеными пирамидами, конусами, рассыпались затем во тьме сиреневыми и малиновыми шарами и молниями, точками и искрами, лазоревыми и алыми лентами.

А с погасшего запада, затмевая яркие звезды и обесцвечивая феерию красок, уже надвигалось бледное свечение огромного, в полнеба, черного куба, подкрадывавшегося к городу своим мертвенным светом, спрятавшись за клочьями тумана у подножья гор.

На перекрестках прилегающих улиц застыли скульптурные головы четырех элементов конструкции феерического звездного балета, древнейшие наименования которых – Воздух, Вода, Земля, Огонь. Справа площадь украшали гордая орлиная голова и голова льва; слева – голова быка и лицо ангела. Взоры квартернера Священных были обращены к центру. Эти четыре элемента и составляют в своих многообразных лего-сочетаниях и толкованиях то, что мы именуем Царством Природы.

На постаментах бледных монументальных фигур были видны высеченные девизы: oser, savoir, se taire, vouloir – «знать, хотеть, уметь, молчать». Как утверждают – необходимые качества для проходящих коридорами «дворца изобилия» или колледжа «силовых единиц», где с годами, от воплощения к воплощению, человечество овладевает «четырьмя видами силы» и при конструктивной магической работе, продвинутые ученики начинают именоваться «сеятелями».

На столбах, украшенных гирляндами в форме музыкальных инструментов – гитар или саксофонов, солнечных очков и нот; на фуршетных столах, к которым можно подойти в перерывах и перехватить легкую закуску, запив ее коктейлем или мартини; на стенах площадных зданий – были развешены виниловые пластинки, плакаты современных или когда-то модных и известных страннику исполнителей. Тут и там были разложены муляжи и настоящие, и картонные театральные реквизиты. Все было оформлено в яркие и сочные эротические краски в тренде стиляжных времен. Ближе к центру танцпола фиолетовый, салатовый, розовый, жёлтый и оранжевый цвета ожидаемо сливались и интегрировались в бело-золотой гамме.

Танцевальный круг на площади для трущихся задами – постепенно заполнялся напыщенной, разновозрастной публикой, в ярких винтажных нарядах на вихляющихся телах для участия в самом главном развлечении праздника. На вечерние танцы стекались костюмированные в пестро-полосатые рубашки и пиджаки старики, подтягивалась и драчливая молодежь в белых костюмах, усыпанных гирляндами микроскопических лампочек, с брюками «а ля-морской клеш», в шляпах и с «коками» в стиле легендарного музыканта. Девушки и потешные старушки в стильных платьях с узким верхом и пышным низом, с длинными перчатками на руках и лаковых туфлях на высоком квадратном каблуке. Сочетания цветов в одеждах вислозадой старушечьей рати, вероятно для создания потерянного в облаках маразма образа шаловливой молодушки, нередко были совсем безумными. Яркие носочки, косынки и шарфики из шифона поверх дряблой кожи, и много-много крупных нелепых украшений. Вызывали снисходительные усмешки их коротенькие платьица, во всевозможных цветочных узорах и в горошек всех калибров, едва накинутые на, и чуть прикрывающие «апельсиновые корки» татуированного целлюлита. И это всё и вся с восторженным ревом, как на плясках в сельском клубе, приветствовалось разгоряченным шабашем толпы.

Танцплощадка была оформлена сияющими искусственными изумрудами и ложным золотом. Сквозь распахнутый эллипс киноварных врат была видна танцующая женская фигурка, в тонких позах погибающей, сгорающей от ревности Одиллии, своей тенью так похожая на звездную богиню города. Она исступленно вила кружева танца в центре голубого пламени, осыпаемая серебряными блёстками света, сплетая изысканную хореографию в торжествующие петли змеиного коварства любви.

Девушка была совсем обнажена и русые кудри разметались вдоль стройного тела. Заключенная в сияющее кольцо софитов, она обессилено-радостно плыла, едва касаясь земли. Лицо ее излучало светлое торжество слияния геометрий тел и размеров, «познающих метафизические истины зодиака, и уже не нуждающихся в идиомах и поэтическом восторге».

Странник

Поэтической словесной мишурой не обманешь вкусившего, снявшего и отбросившего покровы с женского тела – того, кто в её гендерные разъятия с наслаждением погрузился. Это познание самого простого в естестве собственного и женского тела осознается, как высшее из доступных нашей ментальности проявлений природности.

«»

Руки девушки сжимали два горящих факела, и в отблесках окружающего пламени она была подобна демону Лилит, прародительнице Еве в огненных объятьях искусителя. Она экстазировала в танце телесных радостей, отверженная от ликов священных животных. Казалось, повторяя драму Эдема, она овладела тайной удовольствий и с явным желанием флиртовала с областью «низких» чувств изумрудного Змия, плотно обвивавшим ее фигуру. Змей стиснул круг, склещил хвост в пасти и замкнул кольцо своих объятий, коварно склеив одурманивающей слизью высокие стремления женской души, разменяв духовный труд сердца на плотский жар сплетения и оттеснив во внутренний предел её высокие помыслы.

Десс

Исстари змея, взявшая в пасть конец хвоста – символизирует и андрогинат, и разделение полов на два полюса единого целого. Причем женщине, ее органу, отдана голова змия с распахнутой пастью. Конец каждого витка жизни, символизирующего мировую эволюцию, вложен в «рот-ктеис», что порождает в женщине начало следующего цикла развития. Древние поклонялись Змию, Нагу, считая его сверхмудрым, т.к. были благодарны за познание принципов рождения Жизни и «вкушения мёда любви».

Странник

Электромагнитная волна, крохотные кванты – короткие пульсирующие отрезки света, имеют графическую форму тригонометрической функции – извивающейся змеёй синусоиды. Потому понятно поклонение древних сверкающему Змию-Дракону, так как лучезарный Люцифер по сути, воспринимается и тождествен волновой породе видимого света.

Десс

Мудрость, символом которой является дракон, становится Злом, низким коварством при ее глубокой заземлённости. Т.е. великий Дракон теряет крылья и становится хитрым Змием, который получает в земное управление лишь секс, пагубные мысли, человеческие тела и разовые эмоции.

Этот Змий, «ouroboros» древнего символизма, окружает жаркую пляску жизни ровным непреступаемым овалом. Он ведет себя гармонично женской воле, при компенсирующих дарах и отдаче во власть его желаниям – на голову его легко опирается нога девушки. Но в эзотерическом толковании, это андрогинная фигура, которая, владея формирующей энергетической средой, одной ногой, будто дьявольской стрелой, будто фаллосом упирается в овальное жерло, – в отверстие женского круга, вызывая к бессмертью дракона сексуальных эмоций. Это тайное и вечное действие берет начало из размышляющего, оценивающего центра, простирается на весь эмоциональный «хаб» личности и берет опорную точку для пуска «отравленной стрелы» в банальных движениях, шаблонных физических реализациях общего жизненного плана – и Лилит, и Искусителя. Стрела впущена в лоно, и с этого момента обеспечено ее победоносное движение под правильным прицелом, в прямолинейном полете к цели, по назначенному роком направлению.

«»

Голая, привлекательная формами и броская внешностью «императрица безумия и страсти», была по-цыгански украшена лишь монисто и изумрудными браслетами-змейками на запястьях и щиколотках. В огненном шоу, в центре танцпола она исступленно предлагала себя.

Она продолжала беззаветно кружиться в счастливом танце простых эмоций, без мыслей, без сердца, без духовного труда, без связи с высшим, когда над круглым колодцем площади, над танцем радости животной жизни послышались громовые раскаты и шелестящий звук змеиного шипенья летящей стрелы. Вдали слышался нарастающий грохот, липкая серая паутина затянула простор, заполнила собой все небо, и над городом воспарил огромный осьминог. Восстал повелитель животной энергии над божественным разумом – тёмным дымом клубящийся двенадцатиглазый паук победы лживого слова над благородным поступком. Ненасытный кракен валентности тел и либидо – вперяющий щупальца якорей в женское дно.

Стрела вонзилась в брусчатку и над беснующейся, стенающей, орущей и кувыркающейся толпой сверкающим шаром кадуцея вспыхнуло искусственное солнце.

«»

В наступившей тишине из столба дыма проявилась и реализовалась астральная фигура. Владыка Даат – Змей искуситель, победитель вселенной, сплетенный в шестиугольную петлю, реализатор Задуманного и Завершенного, который и пал на землю.

Как ужасный и великий Абраксас на огненном коне, с горящим синим огнём между рогами, он появился на распущенных крыльях летучей мыши.

«Он великолепен подобно льву во мгновение, когда тот повергает ниц свою жертву. Он прекрасен, как день весны.

Да он сам великий Пан, что значит Все, и он же малость. Он и Приап.

Он есть монстр преисподней, полип (многоногий), тысячерукий, воскрыленный, змий извивистый, неистовство само.

Он же Гермес и Афродита низшего начала.

Он есть святое совокупление.

Он есть любовь и ее умерщвление.

Его познать – недуг.

Ему молиться – смерть». – Так описывает его Василид Александpийский.

По мановению его руки появилась золотая тронная колесница, на которую взошёл Он, а все приближенные – и мертвая неявь, и живучая нечисть, упали ниц, восславляя его победу над тайной вечной жизни, его умение пользоваться скрытым для других знанием бессмертия. Пали пред ним, воспевая хвалу и вознося триумф повелителю земных миров и сфер.

Ритуальная конка, богато украшенная, как небесная колесница Гермеса, зазвенела по выпуклым булыжникам площади. Под золотой рамой вращались колёса, окованные золотыми гвоздями, ободья которых – вихревые образования, служившие Ему для круговращения судеб, реинкарнаций и человеческих жизней. В Книге Иезекииля подсказано содержание. «А ободья – высоки и страшны были они; ободья их у всех четырех вокруг полны были глаз».

Кубическую повозку везли два контрастного окраса полузверя: левый черный, правый – белый, несущие девиз монументальных площадных фигур – oser, se taire, savoir, vouloir… Эти запряжённые звери, то ли грифоны, то ли сфинксы, принадлежали к касте высших обитателей, превосходящих властью и подчас помогающих человеку своим протекторатом.

Крылатые хомоанимусы заинтересованно смотрели друг на друга, но дружно тянули квадратную вагонетку по поверхности глобуса площади в разные стороны. Как известные персонажи басни И. Крылова, в которых «согласья нет», они символизировали пару звездных сил «великого падения» – полюсов главного природного творчества всеобщего «астрального вихря» – закрученного противодействия, явно намекающего на сочетания сил притяжения и отталкивания мужского и женского начал в единой упряжи мировой жизни.

Победитель въехал на площадь в сияющих доспехах, похожий на шекспировского драматического героя. Смотреть на начищенные до зеркальной поверхности наручи и латы было больно для глаз.

В красочный квадратный фронтон колесницы был вчеканен двойной символ «йодхевы» – кадуцей в виде крылатого солнечного диска древнего египетского Бога Солнца, значения и объяснения которого различны.

Странник

В египетском символизме монументальная вертикаль лингама и обвивающие спирали оппозитных энергий орнамента, не имеют оси вращения, такой как в меркурианском жезле. Они проводят неукрощенную, неупорядоченную энергию с горизонтальных полюсов, с крыльев Бога – к центральному голубому солнцу, символу бесплотного и божественного непорочного зачатия и порождения.

В жезле Гермеса крылатые венерианские змейки, трущиеся и обжимающие спазмическими кольцами золотой шпиль Марса, также не имеют точки опоры, но есть притягивающий и объединяющий центр вертикального устремления их желаний доступа к человеческим энергиям. Три с половиной витка по меркурианскому жезлу, как и по вертикали позвоночного столба закручивают и змеи Гермеса, и тройная огненная сила буддизма – «змеиная» сила кундалини. По соленоиду позвоночника пульсируют высокие идеации, оживляющие энергетические центры человека, последовательно продуцируя в нас – в «биороботах» и анималобогах, токи жизни. В нас вибрируют вселенские переменные потоки ментальной энергии, приливы и отливы космического океана ноосферы, оживляющие наши эмоции и тела, по мнению некоторых уфологов, искусственно созданные «богами». В крови плещутся главные энергетические реки плоти. Божественным серпантином трепещут в нас вплетенные ленты жизни: «розовое мулине» иды, «сиреневые цветы» пингалы и ало-золотой «рудра-жезл» сушумны – с сияющим солнечным шаром-диском, символизирующим светлый, каким, как-бы, должен быть по задумке создателей, разум «хомо-сапиенса».

Десс

У Князя земли кадуцей не несет такую высокую миссию, как для жрецов Греции, Рима и посвященных Египта. В его геральдике металлический жезл – намагниченный столб, карусель вращения женских тайных мыслей и низких эмоций, символ гипнотизирующей силы мужской эрекции, полового слияния и естественного размножения природы, – его «жезл» достигает лишь до пупа.

«»

Нависающий лазоревый шатёр открытого, без окон, экипажа походил на балдахин с золотыми пентаграммами, укрепленный на четырех столбах. Со стороны белого сфинкса – золотой и красный столб, с другой стороны серебряный и лиловый.

В кубической колеснице под усеянным золотыми блёстками потолком между столбами стоял Великий Соблазнитель, – знаток сокровенных тайн проникновения, практик-разрушитель и вечный обманщик – Победитель мира, празднующий свой триумф. Он явился, увенчанный семиконечной золотой короной, окованный панцирем Знания и Победы, одетый в бронежилет с оберегами – охранными пентаграммами, обозначающими правильность мысли и логики, правильное эмоциональное насыщение желания и безошибочность в реализациях физического плана. На правом плече Победителя красовался белый полукруг утончающей реализации восходящей Луны, на чешуйчатом левом – убывающий зазубренный серп, как звездная способность Даат силой мускулов, армий и кровавых революций порождать тёмную власть над земными формами.

Странник

Серпентум – изогнутый, извивающийся змей – эзотерический символ ущербной Луны. За период каждого лунного месяца спутница Земли петляет, вяжет на небе синусоиду из ненастоящего света в вакууме пространства. Из ранней она становится полной, затем – ущербной. Извиваясь своим брюхом то вправо, то влево по координатам небесного свода, мёртвый спутник как бы «ползет» по тригонометрии абсолютного холода. Должно быть отсюда берут истоки поклонения Луне как змеевидной Лилит, или самому Змию, который является и управителем женщины, подчиняя ее физиологические циклы изменениям Луны. Легенда об Искусителе также может быть связана с космической ночью разума – с омороком чувств, когда совращённая чувственным временем суток любопытная Ева возлегла под него.