Безлюди. Одноглазый дом

Ранним утром следующего дня автомобиль Рина остановился у ворот странного здания. Голые виноградные лозы оплетали его каменные стены, и казалось, что лишь ветви удерживают эту груду камней вместе.

Флори нервничала и пыталась поймать взгляд Рина, чье лицо оставалось непроницаемым и спокойным даже в тот момент, когда их встретила судебная охрана. Флори попыталась взять с него пример, но, проходя мимо зеркал в холле, с сожалением отметила, что вид у нее все такой же растерянный и нелепый, как у птенца, выпавшего из гнезда.

Несмотря на шум вокруг, Флори слышала, как громко стучит ее сердце, и старалась не думать о том, что ее ждет в судебном зале. Дрожащие пальцы сжимали веревку с нанизанными на нее металлическими дисками: один сопровождал Флори всю жизнь; второй она получила как жительница города при переезде; третий появился у нее сегодняшним утром. Медный жетон с зазубринами, похожий на шестеренки, выдавался в домографной конторе. Согласно этому знаку, Флори значилась переписчицей – помощницей домографа, в чьи обязанности входила переделка рабочих бумаг начисто. Рин успел пояснить немногое, и теперь Флори нервничала, что, если ее спросят о работе подробнее, она выдаст какую-нибудь глупость, и обман раскроется.

От одной мысли ее бросило в жар, но едва попав в судебный зал, она почувствовала мурашки от озноба. Отовсюду здесь веяло холодом: от каменных стен и решеток на окнах, суровых охранников, людей с бесстрастными лицами… и сооружения в углу комнаты. Там, подвешенная к потолку на массивных цепях, болталась большая клетка. Флори в ужасе уставилась на нее. Неужели туда сажают обвиняемых? Она повернулась к Рину и спросила, почему клетку закрепили наверху.

– Для безопасности. Чтобы преступник не сбежал.

Флори поразило, с каким спокойствием Рин сказал о такой вещи, будто считал ее чем-то будничным и обыденным.

– Это возмутительно! – воскликнула она и тут же осеклась.

– Держите себя в руках, – шикнул Рин.

Короткое напутствие заставило умерить пыл, и Флори села, кротко сложив руки на коленях. Вокруг шумели люди, с грохотом передвигались тяжелые скамьи, а она все проговаривала про себя заученную речь.

Мысли прервались, когда зал взорвался гвалтом и выкриками. Такую реакцию вызвало появление Дарта. Охранники повели его в угол зала – туда, где с потолка свисал решетчатый куб. Вместо того чтобы спустить клетку на цепях, к ней приставили лестницу и грубо подтолкнули Дарта, закованного в кандалы. Он споткнулся и влетел в деревянную лестницу, разбив губу. Флори поняла это по небрежному жесту, с которым он утер кровь рукавом. Охранник снова поторопил, постучав дубинкой по перекладине, и Дарту ничего не оставалось, как вскарабкаться наверх. Оковы стесняли движения и делали их неестественными. Кто-то нашел зрелище забавным и засмеялся, кто-то отпустил омерзительную шутку, и издевательские смешки расползлись по залу. С дальних рядов донеслось:

– Он похож на умирающего богомола.

– Нет, больше смахивает на таракана, объевшегося известки.

Это были долгие, мучительные секунды на лестнице унижения. Вот зачем на самом деле клетку подвесили на цепях. Флори хотела остановить гвалт, однако вовремя вспомнила совет Рина. Если безрассудно защищать Дарта, ее показаниям никто не поверит. Флори обернулась на толпу, чтобы понять, из чьих уст изливается мерзость. Тот, кто назвал Дарта богомолом, оказался молодым парнем в представительном костюме, украшенном ярко-желтым жетоном на груди. Рядом сидел его напарник – старше и толще примерно вдвое. Он держал блокнот и карандаш наготове. Газетчики. Одни из тех, кто сеет среди жителей дурное отношение к безлюдям и лютенам, представляя их в наихудшем свете. Флори отвернулась, чтобы не видеть эти надменные, перекошенные в злорадной усмешке лица.

В зале царило небывалое оживление. В какой-то момент Флори померещился знакомый голос. Оглядевшись по сторонам, она заметила пару скамеек, приставленных к стене, – на них сидел разномастный люд, разительно отличавшийся от простых зрителей. Седовласая женщина в длиннополом плаще из бархата, двое мужчин с одинаковыми лицами и в одинаковой полосатой одежде, парнишка-оборванец, вертлявая девица с огненно-рыжей гривой, тощая до изнеможения дама под черной вуалью и другие странные персонажи. Знакомый голос принадлежал белокурой красавице в сверкающем платье, подходящем для сцены или званого приема, а не для суда. Это была Лиза – лютина, с которой Дарта, если верить обрывкам подслушанного разговора, связывали довольно близкие отношения.

Две скамьи вдоль стены занимали лютены и лютины. Флори попыталась сосчитать их и сбилась на двенадцатом, потому что в зал вошел рассудитель. Полы ярко-красного плаща развевались за спиной, будто языки пламени, что смотрелось бы эффектно и даже устрашающе, если бы не одно но: человеку внутри плаща не хватало ни роста, ни стати, ни ширины плеч. Рассудитель оказался низкорослым щуплым мужичком, чья мелкая лысоватая голова причудливо торчала из вороха красной ткани. Он прошествовал к постаменту, наступил на край плаща и не свалился лишь благодаря охраннику, вовремя подхватившему его. Ситуация была по-настоящему комичной, но никто не осмелился посмеяться.

Флори украдкой взглянула на клетку – Дарт сидел на металлической перекладине, откинувшись назад и прислонившись спиной к прутьям. Даже сейчас, подвешенный к потолку ради всеобщей забавы, осмеянный и униженный, он держался с достоинством, в отличие от того, кому предстояло вершить его судьбу.

Рассудитель расположился за своей трибуной, нацепил на острый нос овальные очки и, переговорив с помощниками, приветствовал всех остальных. После он обратился к книге, лежащей перед ним, сверился с написанным и лишь тогда продолжил:

– Рассматривается дело Даэртона из Голодного дома. Он обвиняется… – снова взгляд в книгу, прежде чем закончить мысль, – …в убийстве сослуживцев, а именно: Сильвана из Корень-дома и Аро из Паучьего дома.

Аро – вот каково было настоящее имя Паучихи. Слишком короткое для суеверных, оно пророчило короткую и несчастливую жизнь. Обычно детям старались давать длинные и сложные имена, насколько позволял достаток, и хотя Флори считала эту традицию причудой богачей, убитая по имени Аро подтверждала давние предубеждения.

Завершив вступительную речь, рассудитель передал слово сидящему слева от него человеку в синем мундире. Следящий. От одного вида латунных пуговиц в форме ромба у Флори помутнело в глазах. Лицо защипало не от жара, а от фантомной боли. Раньше, глядя на их мундиры, она подумать не могла, что о края металлических пуговиц можно порезаться. Не предполагала она и того, что борцы с преступностью сами способны на преступления. Однажды она познала и то, и другое.

Наверное, вид у нее был напуганный, поскольку Рин успокаивающе похлопал Флори по руке, задержав прикосновение дольше, чем требовалось. Но даже его уверенность не могла избавить от страха и недобрых предчувствий. Как бы она ни пряталась от следящих, обстоятельства загнали ее в ловушку.

Тем временем за трибуной стали появляться первые свидетели. Вначале это был трактирщик, который рассказал, что Сильван пожаловался ему на службу и коллегу, не оказавшего ему должного приема; затем какой-то юноша поведал, что видел Сильвана и подозрительную фигуру, крадущуюся следом. Когда его попросили уточнить внешность преследователя, он, не задумываясь, ткнул пальцем в сторону клетки под потолком. Зал загудел и замолк только после возгласа рассудителя.

Наконец к трибуне вышел Дес. По настоянию Рина он приехал сюда отдельно и затерялся в толпе слушателей, чтобы не выдавать их знакомства.

Десмонд держался уверенно и почти расслабленно, в своей обычной манере: говорил с легкой улыбкой, активно жестикулировал и разбавлял реплики едва уловимым сарказмом – ровно в той мере, какую могло вытерпеть судебное слушание. Он ходил по краю, но в последний момент спасался. Наблюдая за ним, Флори на время забыла, где находится. Это напомнило театр одного актера, где внимание зрителей приковано к главному действующему лицу. Весь зал замер, и даже рассудитель прищурился из-под очков, чтобы внимательнее разглядеть Деса, когда он рассказывал о Сильване, который нагрянул по какому-то важному делу.

– И прошу заметить, – тут Дес поднял указательный палец вверх, – он доверился Дарту, а не кому-нибудь другому.

– Возможно, Сильван хотел разоблачить подсудимого, – возразил следящий. – За что и получил побои. Трактирщик упоминал, что Сильван пришел с разбитым носом.

Десмонд не растерялся:

– Мне поручили приглядеть за безлюдем, что я и сделал, когда в дом ворвались. Это была вынужденная мера, безо всякого злого умысла. – Для убедительности слов он положил руку на сердце, словно произнес клятву.

– Значит, это вы устроили драку с убитым?

– Вообще-то кулаками он размахивал, как живой.

– Не паясничайте в суде! – рявкнул следящий и, когда Дес послушно затих, добавил: – Объясните, почему Даэртон оставил своего безлюдя на вас?

– У него были срочные дела.

– И какие срочные дела заставили лютена бросить службу?

– Я не допрашивал, куда он идет, – сказал Дес и с улыбкой добавил: – У нас ведь разрешены свободные передвижения по городу. В том числе для лютенов, не так ли?

Следящий злобно блеснул глазами, но на сей раз у него хватило выдержки не вступать в перепалку. Он выбрал другую тактику и попросил пригласить следующего свидетеля, чтобы пролить свет на ситуацию. Им оказался тот самый торговец с моста.

Старик сообщил, что встретил на Серпе двоих, направляющихся к Паучьему дому. Когда у него спросили, узнает ли он кого-то в зале, торговец уверенно указал на Дарта, а потом нашел взглядом Флори. Удивительно, как ему удалось так быстро распознать ее в толпе. Либо невероятный дар, либо договоренность с теми, кто задумал оговорить Дарта. Глазастого старика отпустили, и помощник рассудителя громко объявил: «госпожа Гор-р-рдер». Ее фамилия прозвучала как раскат грома, а тело, будто пораженное молнией, оцепенело.

– Ну же, соберитесь, – поторопил ее Рин.

На дрожащих ногах она подошла к трибуне, и следящий без промедления взялся за дело.

– Вы признаете, что два дня назад были на Серпе?

От волнения к горлу подкатила тошнота, и Флори с трудом выдохнула «да».

– И куда вы направлялись?

– В Паучий дом, – проговорила она и запнулась.

У нее оставался последний шанс, чтобы одуматься и не солгать. В тот самый миг сомнения Флори услышала грохот цепей – звук страшный и омерзительный, как сама действительность, где обвиняемого в кандалах сажают в клетку под потолком. Она решительно вскинула подбородок и продолжила:

– У меня было задание от господина Эверрайна. С недавних пор я прохожу стажировку в качестве переписчицы.

– Переписчицы работают с бумагами, если я не ошибаюсь. – Дождавшись, когда Флори подтвердит это, следящий уколол ее новым вопросом: – Тогда что переписчица делала в Паучьем доме?

– После недавних событий мы усилили контроль за безлюдями и подземными тоннелями, чтобы обеспечить…

– Опустим лишнее, – перебил следящий. – Отвечайте по существу. Что вы делали в Паучьем доме?

– Я проверяла дверь в тоннели.

– Вы назвали только себя: «я проверяла», – повторил следящий и выдержал паузу. – Тогда почему с вами был лютен из Голодного дома?

Вот он – главный вопрос, ради которого Флори не стала прятать ушибы и ссадины под закрытой одеждой, позволив всем глазеть на нее.

– Я стажер и могу допускать ошибки… – сказала она протяжно, будто жалуясь. – Безлюди порой ведут себя агрессивно, в чем вы можете наглядно убедиться. – Она подняла руку в ссадинах. В зале кто-то зашептался. – Недавно мне досталось от безлюдя, и с тех пор Даэртон сопровождает меня на заданиях.

Говоря об этом, она представляла себе фамильный дом, от которого и впрямь пострадала недавно. Пусть официально его не признали безлюдем, но ее показания были отчасти правдивы.

– Не кажется ли вам странным, – продолжал следящий, – что господин домограф отправил с вами не коллегу из конторы, а простоголютена? – Из его уст последнее слово прозвучало как ругательство.

– Господин Эверрайн – прекрасный специалист, и у меня нет причин сомневаться в его решениях, – ответила она.

– Тогда спросим об этом у него самого.

Следящий перевел взгляд в зал, чтобы найти домографа. Стоя к нему спиной, Флори не видела, как Рин поднялся со своего места и с каким выражением лица говорил, но голос его звучал твердо и слегка надменно:

– Паучьему дому не раз выносились предупреждения, безлюдя признали опасным, и я счел необходимым направить со стажером того, кто способен решить сложную ситуацию. Увы, работники моей конторы – клерки и не привыкли иметь дело с проблемными безлюдями.

– Допустим. – Следящий неохотно кивнул и вернулся к Флориане: – И как прошел ваш визит в Паучий дом?

– Нас встретила лютина, мы проверили вход в тоннели, а затем ушли.

– И она была жива, когда вы уходили?

– Да.

– Вы уверены, госпожа Гордер? – Хищные глаза следящего подозрительно сощурились.

– Уверена.

Наверняка следящий не отпустил бы ее так быстро, но рассудитель вовремя перебил его и отправил Флори обратно в зал.

Она заняла свое место и, чувствуя головокружение, вцепилась в край скамьи, чтобы не упасть. Ее руку накрыла крепкая ладонь Рина, и от этого по телу разлилось успокоительное, обволакивающее тепло, но стоило ему прервать прикосновение, и Флори резко возвратилась из фантазий в суровую реальность. Она сидела на неудобной скамье, ее друг висел под потолком, обвиняемый в убийствах, а у трибуны стоял неизвестный человек, рассказывая о недавнем совете, где Дарт обвинил Паучиху в предательстве.

Флори поняла, что настал черед лютенов рассказывать о Дарте, – и первый же из них представил изобличающие факты. Следом вышла женщина, чье лицо скрывалось под черной вуалью. Следящий спросил о Дарте, а она в ответ издала тягостный вздох:

– Он хороший мальчик, хоть и подвержен… психическому расстройству.

– Поясните.

– В отличие от нас он не контролирует свою сущность. Все мы получили от своих безлюдей дар обращаться в другую форму. А Дарт не может управлять им, потому что внутри него – хаос.

Флори подняла растерянный взгляд на Дарта. Он закрыл лицо руками и сидел, нервно раскачиваясь, так что цепи, держащие клетку, подрагивали от его движений.

– Вы считаете подсудимого опасным? – уточнил следящий.

– Не просто считаю. Я воочию видела, каким опасным он может быть, – с печальным вздохом ответила лютина. – Прошло несколько лет, а я все так же хорошо помню, как Дарт набросился на Элберта из Дома иллюзий! Ворвался на совет и напал с кулаками, даже ничего не объяснив. Представляете? Сущее безумство. Мы тогда с трудом разняли их. А потом Элберт пропал – и с тех пор его, бедняжку, никто не видел.

– Он убил мою собаку! – это были первые слова, прозвучавшие от Дарта за судебный процесс. Все разом обратили взоры к потолку, где громыхали цепи клетки. Нетвердо стоя на ногах, Дарт прижался к прутьям решетки и повторил: – Он убил мою собаку.

– Поэтому вы убили Элберта? – спросил следящий.

– Нет. Мы просто подрались.

– И после онслучайно пропал. – Следящий вцепился в этот факт мертвой хваткой. – Куда же он подевался?

– Искать пропавших людей ваша задача. – Дарт пожал плечами и с вызовом взглянул на обвинителя. – Я знаю лишь то, что я не убийца.

Глухой неодобрительный ропот прокатился по скамьям, заполненным взволнованными слушателями. Чтобы призвать всех к порядку, рассудителю пришлось встать со своего места и повысить голос. Когда в зале снова наступила тишина – звенящая, напряженная, – следящий продолжил допрос.

– А что с вашим расстройством? Вы действительно не можете контролировать силу, данную вам по праву лютена? В кого вы умеете оборачиваться, Даэртон?

– Я меняю личности.

– И вы можете продемонстрировать это прямо сейчас?

– Нет, – хрипло ответил Дарт.

– В чем же проблема?

– Я… мне…

Дарт так и не нашел, что ответить. Он стоял, отчаянно вцепившись в прутья клетки.

– А нет ли среди вашей личности убийцы? Преступника? Душевнобольного? – продолжал наседать обвинитель. – Вы на особом счету у следящих, вас неоднократно пытались арестовать за хулиганство. Возможно, это были не вы, а ваши неуправляемые личности?

Зал загудел с новой силой, зрители не могли удержаться от обсуждения. Охранникам у дверей пришлось успокаивать толпу, чтобы заседание могло продолжиться.

Воспользовавшись заминкой, Флори склонилась к Рину.

– Что это значит? – шепнула она, хотя по его хмурому лицу было все понятно. Он не предполагал, что ситуация обернется таким образом, и теперь ему осталось только пожать плечами, признав собственное поражение.

Дарту не позволили ответить на обвинительные вопросы, что оставило в умах присутствующих дурную мысль – еще один штрих в его портрет убийцы. Лютен с неуправляемой силой, меняющий двенадцать личностей; была ли среди них та, что способна на убийство? Невольно Флори вспомнила, каким грубым Дарт был в их первую встречу и что совсем недавно его пришлось запереть в комнате, которую он разгромил… Какие неизвестные личности еще скрывались в нем? Странная неконтролируемая сила не делала из Дарта преступника, зато оставляла право считать его таковым.

За трибуной появился следующий лютен – грузный мужчина с одутловатым лицом, поведавший очередную неприятную историю. Однажды он пришел в Голодный дом и обнаружил в библиотеке кавардак: разорванные в клочья книги, перевернутую мебель, разбитые зеркала. Разгром учинил Дарт и едва не набросился на гостя, которому чудом удалось унести ноги.

– Обвиняемый, вы как-нибудь объясните это? – поинтересовался следящий.

Дарт охотно принял возможность высказаться:

– Франко, ты лжец и свинья! Если бы я действительно гнался за тобой, то убежать ты бы не смог, уж поверь!

Лютен за трибуной недовольно фыркнул – звук и впрямь получился похожим на хрюканье. Кто-то не сдержал смешка (кажется, это был Дес), и остальной зал отозвался глумящимся эхом. Рассудитель постучал о столешницу увесистой книгой и сделал обвиняемому замечание за неуместные высказывания.

Флори не знала, за что лютены так ополчились на Дарта, но они явно намеревались его уничтожить. Каждый запасся историей, выставляющей его в дурном свете. Драка, крепкое словцо или угроза, брошенная на эмоциях, – о любом из сидящих в зале можно было бы рассказать с десяток таких историй, однако сегодня здесь выбрали преступника.

Злость и отчаяние внутри нее множились, Флори хотелось закричать, сказать, что они врут, а Дарт невиновен. Лютены доверяли ему, приходили на совет в его дом, распивали напитки в библиотеке… Разве так себя ведут с безумцами, которых боятся?

Лишь одна лютина, седовласая женщина в зеленом бархате, не поддержала обвинений, назвав Дарта отзывчивым и добрым человеком, не способным на преступление. Проблеск надежды тут же погас, потому что ее прервали, не дослушав, и отправили прочь с трибуны. Кажется, рассудитель куда-то спешил и хотел поскорее завершить заседание. Вскоре помощник сообщил, что все свидетели опрошены и суд вынужден удалиться для принятия решения.

Рассудитель захлопнул книгу и встал из-за стола.

В отчаянии Флори повернулась к Рину, как будто ожидала, что он вмешается и все исправит. Он покачал головой, выглядя растерянным и виноватым, потому что у него не было плана на такой случай. От мысли, что все закончится так несправедливо, сердце Флори сжалось и заколотилось где-то в горле. Сама не ведая, что творит, она вскочила и выкрикнула:

– Постойте!

Казалось, в зале замерли все. Рассудитель, окруженный свитой, остановился в дверях; еще шаг – и он бы ушел с мыслью, что Дарт виновен. Человек, утопающий в красной мантии, выглядел слишком комично, чтобы принимать судьбоносные решения, хотя именно на него сейчас полагалась Флори.

– Господин, я бы хотела дополнить показания, если позволите.

– Что ж, прошу. – Он указал на трибуну, и рукав его мантии взметнулся, словно сигнальный флаг.

– Эй, вы что делаете? – шикнул Рин.

Флори отмахнулась от него и уверенно прошествовала к трибуне с мыслью о том, что должна спасти Дарта, как он спасал Офелию, ее саму, их обеих…

Все заняли прежние места, и судебный процесс возобновился.

– Итак, что там у вас? – неохотно спросил рассудитель, устраиваясь за столом. – Даю вам три минуты.

С бешено колотящимся сердцем Флори заявила:

– Даэртон не мог убить лютенов, поскольку тот день провел со мной.

– Сильвана убили ночью, – тут же поймал ее обвинитель.

– И ночь – тоже, – выпалила она, не задумываясь о том, как это прозвучит.

За спиной кто-то присвистнул, кто-то ахнул, кто-то хихикнул.

– Вы всю ночь ходили по безлюдям и стажировались? – с кривой усмешкой уточнил следящий.

– Нет.

Волна смешков и взволнованного шушуканья прокатилась по залу, а затем обрушилась на Флори, которой послышался сдавленный шепот Рина. Напрасно он пытался ее остановить.

– И свидетелей вашего общего досуга, конечно же, нет? – продолжал следящий.

– Нет и быть не должно.

Зал накрыло еще одной волной обсуждения, и сквозь шум уже отчетливо прорвался возглас Рина: «Немедленно замолчите!», однако Флори не поняла, кого он пытается усмирить: всех зрителей или ее одну.

Рассудитель удивленно посмотрел на нее:

– Простите, я вынужден спросить, в статусе кого вы провели этот… кхм… личный досуг?

Флори гордо вздернула нос. Она не позволит людям смеяться над ней и упрекать в чем-то.

– В роли невесты, конечно.

В зале повисла напряженная тишина. В первое мгновение Флори показалось, что она оглохла. Беспокойный взгляд обвел изумленные лица на постаменте, а затем устремился вверх, к клетке. Мертвенно-бледное лицо Дарта выражало полнейший ужас. Что-то было не так.

Рин вскочил и, обращаясь к рассудителю, вызвался объяснить недоразумение. Ему отказали, заявив, что в таких вещах комментарии третьих лиц безосновательны. Он был вынужден вернуться на место.

– Раз вы провели с обвиняемым всю ночь, можете ли вы заявить, что он никуда не отлучался? – спросил обвинитель, прервав паузу.

Флори подтвердила это и лишь тогда заметила торжествующую улыбку на лице следящего. Она поняла: все вышло из-под контроля.

– Если ваши показания правдивы, они ставят под сомнение обвинения в убийствах. Но вскрывшиеся обстоятельства все усложняют. Я правильно понимаю, господин рассудитель?

Человек внутри красного плаща уткнулся в книгу, рассеянно полистал страницы, а затем изрек:

– Так и есть, дело оказалось куда сложнее. – Тут он почесал лысый затылок и пробормотал: – И… я не взял с собой второй том, так что… – Рассудитель встал из-за стола и во всеуслышание объявил: – Заседание переносится на послезавтра!

Шум в зале стал невыносим. Рассудитель с помощником спешно удалились, а охранники водрузили лестницу под клеткой, чтобы спустить Дарта. Флори бросилась к нему, но, прорвавшись сквозь толпу, обнаружила, что его уже увели.

– Госпожа Гордер? – внезапно окликнули ее. Обернувшись, она увидела перед собой синий мундир и в ужасе отшатнулась. На лице следящего играла недобрая ухмылка. – Советую остаться на следующее заседание. Думаю, вам будет интересно увидеть все воочию, чтобы морально подготовиться.

Неизвестно, чем бы закончился этот разговор, если бы Рин не подоспел на помощь, желая поскорее увести ее за собой.

– Подождите, господин Эверрайн, – остановил следящий. – Вас просили задержаться. Рассудитель хочет поговорить с глазу на глаз. Все-таки ситуация неординарная.

Он крепко ухватил Рина под локоть и, не дожидаясь согласия, потащил к дверям – очевидно, на аудиенцию к рассудителю. Не успела Флори понять, куда деваться ей самой, как из дверей в зал хлынули люди, прибывшие на новое слушание. Подхваченная этим потоком, она оказалась в первых рядах, совсем рядом со скамьями, где сидели лютены и лютины. Они с нескрываемым любопытством разглядывали ее и перешептывались. Флори поймала на себе сальный, будто оценивающий, взгляд Франко.

Внезапно зал сотряс отчаянный вопль, и охранники протащили сквозь толпу женщину в кандалах. Она рыдала и упиралась, молила о пощаде и пыталась вырваться. На лестницу ее почти затолкали, а когда она застыла на самом верху, охранник застучал дубинкой по перекладинам. Опора зашаталась, вынуждая женщину забраться в клетку. Обвиняемая рухнула на пол металлического куба, да так и осталась лежать, сотрясаясь от рыданий. Охранник с суровым лицом отодвинул лестницу к стене и застыл в стойке, заведя руки за спину.

В следующий миг двери зала вновь распахнулись, и красная мантия вспыхнула среди толпы. Статная женщина в летах жесткой, словно механической, походкой прошествовала к постаменту и заняла место между своей помощницей и обвинителем – тем же следящим, что несколько минут назад скалился перед Флори.