Мои воспоминания. Маршал Советского Союза о великой эпохе

Победоносные войны освободительных армий болгарского и других балканских народов против турецких захватчиков, а также некоторые позитивные шаги, предпринятые не только Россией, но, на сей раз, и другими европейскими государствами в направлении реального осуществления реформ в Западной Армении, обрисовывали, казалось бы, близкие перспективы претворения в жизнь чаяний армянского народа.

Однако вспыхнувшая первая мировая война решительным образом изменила всю международную обстановку и взаимоотношения между ведущими странами мира, а вместе с тем погасила надежды на решение «армянского вопроса».

В связи с этим мне вспоминается, что еще накануне войны турецкое правительство и главари младотурецкой партии Иттихад предложили национальным органам Западной Армении выступить на стороне турок, против русских. «Русские должны быть выдворены с Кавказа,  – говорили правители Турции.  – Наше участие в мировой войне оправдано нашими национальными идеалами. Наши национальные интересы толкают нас на уничтожение нашего московского врага во имя того, чтобы благодаря этому установить естественные границы нашей империи, которые охватят и объединят все ветви нашей расы».

На это предложение султанской Турции, как и следовало ожидать, армяне не согласились. Поскольку освобождение Западной Армении после начавшейся войны во многом зависело от победы России над Турцией, среди русских армян развернулось добровольческое движение. В январе 1915 года в Закавказье были созданы шесть армянских дружин, в каждой из которых насчитывалось от 1000 до 1200 стрелков и всадников. Это были по своему характеру ополченские боевые части, личный состав которых, невзирая на империалистический характер войны, решил сражаться в составе русской армии против турецких войск, преследуя при этом благородную цель – освобождение Западной Армении. Кроме этих дружин, отправленных на фронт, была создана и седьмая запасная дружина, в которую вступали новые добровольцы, проходившие здесь военную подготовку и направляемые затем на фронт для пополнения рядов сражавшихся там дружин.

Помню, как-то мне в руки попал альбом, на обложке которого по-русски и по-армянски было написано «Армянские добровольцы» и нарисован ополченец с перевязанной головой и с ребенком на руках; другой рукой он прикрывал армянскую женщину и ее детей. Рядом были изображены армянские добровольцы на боевых позициях, а на общем фоне начертаны строки из известного стихотворения великого поэта-демократа Микаэла Налбандяна, в которых говорилось, что человек умирает лишь раз, но счастлив тот, кто отдает свою жизнь за свободу своего народа.

Этот девиз отвечал духу переживаемого армянским народом времени.

Несколько забегая вперед, хочу отметить, что, по отзывам командиров соединений Кавказского фронта, армянские добровольческие дружины самоотверженно сражались против турецких войск, часто выполняя самые трудные задачи, то и дело возникавшие во время боев, которые велись среди крутых и высоких гор. Самую лучшую оценку со стороны военного командования заслужила 1-я добровольческая дружина под командованием народного героя Армении Андраника.

Вспоминая далекое прошлое, мне хочется отметить, что история национально-освободительной борьбы западных армян довольно наглядно показала, что Андраник еще в раннем возрасте, без сомнения, твердо верил, что успех этого благородного движения в решающей степени зависит от России, от бескорыстной помощи русского народа. В силу этого убеждения Андраник на протяжении всей сознательной жизни оставался одним из самых искренних и последовательных поборников русской ориентации армянского народа.

Весь армянский народ был убежден в том, что Андраник всю свою сознательную жизнь посвятил самоотверженной борьбе за освобождение родной Западной Армении от многовекового деспотизма реакционных кругов Османской Турции.

Весьма знаменательно, что в составе дружины Андраника некоторое время героически сражался против турок молодой Анастас Иванович Микоян, а в рядах 6-й добровольческой дружины на эрзерумском направлении доблестно бился Гайк Бжишкян, впоследствии прославленный герой гражданской войны, видный полководец Красной армии, вошедший в историю под именем Гай. Уже тогда он отличался бесстрашием и командирскими способностями. Гайк Бжишкян в ту пору был известен и как журналист. В газетах часто публиковались его очерки с эрзерумского участка фронта, в особенности статьи, посвященные боевой дружбе русских и армянских воинов.

В конце декабря 1914 года и в первые дни нового, 1915 года из Карса в Тифлис стали прибывать поезда с тысячами раненых. Эти поезда зачастую по нескольку часов, а то и целыми днями стояли на запасных путях станции. Раненые рассказывали, что в районе Сарикамыша и к северу от него идут ожесточенные бои, что 3-я турецкая армия, обойдя правый фланг наших войск, продвигавшихся из Сарикамыша на Эрзерум, развернула крупное наступление против главной группировки Кавказского фронта. Утверждали также, что из Стамбула прибыл и руководит действиями этой армии сам Энвер-паша – военный министр Турции, главнокомандующий всеми турецкими войсками. Вначале турецкая армия успешно наступала и вторглась в западную часть Карсской области, стремясь овладеть Ардаганом, Карсом и Сарикамышем и в дальнейшем развернуть наступление на Тифлис. Однако вскоре положение изменилось. Русская армия перешла в решительное контрнаступление, взяла в клещи части 3-й турецкой армии в районе к северу и северо-востоку от Сарикамыша и нанесла им решительное поражение. В этой операции, известной в истории Первой мировой войны под названием Сарикамышской, турки из своей 90-тысячной армии потеряли 78 тысяч офицеров и аскеров убитыми, пленными и погибшими от морозов.

Наступила весна 1915 года. Поезда из Карса привозили вглубь страны тысячи беженцев, в основном армян – стариков, женщин и детей. Это были те немногие счастливцы, которые с помощью русских войск спаслись от турецкого ятагана. Значительно позже из различных источников стало известно, что в конце апреля 1915 года по приказу турецких властей началось массовое избиение и изгнание населения Западной Армении в безжизненные пустыни Месопотамии. В результате подобного варварства погибло огромное количество людей как от прямого истребления оружием, так и от голода и эпидемий в самой пустыне.

Известный русский писатель и литературовед Юрий Веселовский об этом написал книгу «Трагедия Западной Армении», которая была издана в Москве в 1915 году, а выдающийся русский поэт Валерий Брюсов – специальное исследование «Летопись исторических судеб армянского народа». В этих книгах, во многих газетных и журнальных статьях прогрессивных деятелей России описывалась трагедия Западной Армении, приводились конкретные факты массового истребления армян.

В этой связи небезынтересно вспомнить, что в одном из номеров русской газеты «Терек», издававшейся в ту пору на Северном Кавказе, была опубликована статья под названием «Народ страждущий», подписанная Серми. Автор ее писал, что османские власти лелеяли злодейский замысел истребления всего армянского населения с первых же дней войны с Турцией. В подтверждение этого он приводил свидетельства, факты. Далее Серми писал: «Изо дня в день из Турецкой Армении шли одни и те же кошмарные вести. Что делали там турки,  – об этом не расскажут слезы армянских женщин и детей, а варварски пролитая кровь мирного армянского населения, переживающего невыразимый ужас и страдания, дает только некоторое, весьма отдаленное представление о голгофе армянского народа. Быть может, только потом, когда остановятся реки человеческой крови, новый Данте нарисует картину страшных мучений миллионов людей»[3 - Терек. 1916. 14 февраля.].

Много лет спустя я узнал, что автором этой статьи, выступившим под псевдонимом Серми, был выдающийся революционер-ленинец Сергей Миронович Киров, который в то время работал в городе Владикавказе (ныне Орджоникидзе).

Трудно описать то огромное, поистине беспредельное горе, которое охватило тогда весь армянский народ. Кровавые события вызвали решительный протест и со стороны передовых слоев русского народа, всех прогрессивных людей мира.

Прошло много лет после этой потрясающей трагедии армянского народа. Прояснились многие факты. Теперь уже ни у кого не вызывает сомнения то обстоятельство, что инициаторами и организаторами геноцида армянского населения в 1915 году были такие реакционные и проникнутые черносотенным духом деятели, как министр внутренних дел султанской Турции Талаат-паша, военный министр, главнокомандующий вооруженными силами Турции Энвер-паша и глава центрального секретариата Иттихада – доктор Назим.

Чтобы не быть голословным, приведу лишь некоторые выдержки из изданного ими 15 апреля 1915 года документа «Секретное распоряжение губернаторам, начальникам уездов, предводителям племен Османской империи»[4 - Центральный Госархив Армянской ССР. Ф. 314. Оп. 12. Д. 23. Л. 1–3.]. Вот что писали в этом документе вышепоименованные заправилы султанской Турции:

«Пользуясь возможностью, предоставленной войной, мы решили подвергнуть армянский народ окончательной ликвидации, высылая его в пустыни Аравии. Правительство и великий комитет Иттихада обращаются к вам и приказывают – всеми силами содействовать местным органам Иттихада, которые 24 апреля, начиная с восхода солнца, должны приступить к осуществлению этого приказа, согласно секретному плану…»[5 - Известия. 1973. 26 октября.]

Организаторы чудовищного геноцида, приведшего к массовой гибели ни в чем не повинных людей, рассчитывали таким невиданным в истории человечества варварством решить армянский вопрос. Они полагали, что, истребив население Западной Армении, тем самым смогут раз и навсегда покончить и с их национально-освободительным движением.

Еще тогда, в годы далекой юности, мне было понятно, что в этом кровавом преступлении не могут быть повинны простые турецкие труженики – крестьяне, ремесленники, рабочие. Но только многие годы спустя, когда я постиг основы марксистского мировоззрения и научился понимать классовый смысл политических событий, с потрясающей силой осознал всю бездну чудовищного зверства, учиненного над моим народом правящей реакционной верхушкой феодальных и либерально-буржуазных кругов тогдашней Турции.

Многие турецкие семьи, как стало известно, укрывали беззащитных армян от ожидавшей их зверской расправы со стороны распоясавшихся реакционеров, поощряемых преступными турецкими правителями. Именно чтобы пресечь массовое проявление турецким народом трудовой солидарности с армянами, презренные организаторы их массового истребления Талаат, Энвер и Назим вынуждены были в заключение цитировавшегося нами документа от 15 апреля 1915 года сформулировать следующий человеконенавистнический пункт: «Каждое должностное или частное лицо, которое будет противодействовать этому святому и патриотическому делу и не будет выполнять возложенные на него обязательства, или каким-нибудь образом попытается защищать или укрывать того или другого армянина, будет признано врагом отечества и религии и соответственно наказано».

Для вскрытия истинных причин геноцида мирных жителей Западной Армении считаю целесообразным обратить внимание читателя на выступление по этому вопросу известного всему миру выдающегося советского ученого, академика Виктора Амазасповича Амбарцумяна.

«Крупнейшим, ничем не прикрытым актом геноцида периода империализма явилось уничтожение шесть десятилетий тому назад жителей Западной Армении. Использовав военную обстановку, турецкая реакция учинила в 1915–1916 гг. кровавую расправу над безоружным и беззащитным армянским населением. Физическое истребление более полутора миллионов мирных граждан было осуществлено с фанатичной беспощадной жестокостью…

…Четверть века спустя гитлеровские фашисты далеко превзошли своих предшественников, придумывая чудовищные способы истребления русских, поляков, евреев, чехов и других народов, строя в Освенциме и Бухенвальде газовые камеры и ямы для погребения тысяч и тысяч людей. Характерно, что, напутствуя своих солдат на истребление славян, Гитлер призывал их не оглядываться на суд истории, цинично ссылаясь на геноцид армян, который якобы давно забыт»[6 - Правда. 1975. 24 апреля.].

Заканчивая рассмотрение этого вопроса, хочу особо подчеркнуть – у всех честных и здравомыслящих людей мира вызывает гневное возмущение то обстоятельство, что в современной Турции появилось немало фальсификаторов, которые изо всех сил пытаются представить перед мировой общественностью в совершенно ином свете чудовищное преступление против мирного и беззащитного населения Западной Армении, всеми мерами стремятся обелить гнусные дела реакционных правителей султанской Турции, осуществивших это невиданное по своим масштабам и жестокости злодеяние.

Под знаменами Русской армии

В конце мая 1915 года, по окончании технического железнодорожного училища, я был назначен на должность техника-практиканта 9-го участка службы пути, который имел свою контору на станции Елизаветполь. Отец и мать были очень рады этому давно желанному событию. Однако несмотря на то, что, как железнодорожник, я не подлежал призыву в армию, проработал здесь я недолго – всего три месяца. Мне было уже без малого 18 лет, я достаточно ясно понимал суть сложившейся на Кавказском фронте общей военной обстановки и кровавых событий в Турции, ввергших, как уже говорилось, весной 1915 года все население Западной Армении в пучину безысходного горя. Я не мог оставаться в стороне от борьбы против ненавистных врагов моего родного народа. При этом отчетливо понимал, что только плечом к плечу с российским солдатом мне будет под силу сражаться против турецких палачей.

Побуждаемый этими чувствами и преодолев сопротивление родителей, 9 октября 1915 года я добровольно вступил в русскую армию. Меня направили в город Ахалцих, в 116-й запасной батальон, где в ускоренном порядке нужно было пройти необходимую военную подготовку перед отправлением на фронт.

Солдатская служба со всеми ее трудностями и невзгодами нисколько не омрачала мое моральное состояние. Здоровое настроение и бодрость духа не покидали меня. Я старательно выполнял все свои обязанности, стремился под руководством опытных унтер-офицеров и бывалых солдат подготовить себя к предстоявшим походам и боям, к суровым условиям фронтовой жизни. И надо сказать, что за время трехмесячного пребывания в запасном батальоне мне удалось достичь немало. Не последнюю роль при этом сыграло то обстоятельство, что за восемь лет учебы в школе и училище я под руководством кадровых армейских офицеров прошел краткий курс первоначальной военной подготовки, прилежно занимаясь гимнастикой, строевой подготовкой и приемами рукопашного боя.

Я и мои сверстники, добровольно вступившие вместе со мной на военную службу, с нетерпением ожидали отправки на фронт. В последних числах декабря 1915 года из нашей части был сформирован маршевый батальон, в состав которого были зачислены и мы. Батальон направлялся на Кавказский фронт для укомплектования частей Экспедиционного корпуса генерала Баратова.

Несколько слов об истории появления этого корпуса. Министерству иностранных дел России и командованию Кавказского фронта в ходе войны стало известно, что в Иране германские и турецкие власти готовят новые военно-политические планы в ущерб интересам России и ее союзницы – Англии. В Иран проникли германские агенты и целые части турецких войск, намеревавшиеся при содействии основных сил персидской жандармерии, а также иррегулярных формирований наемников сперва подчинить своему влиянию значительную часть территории Ирана, а в последующем – совместно с силами турецкой армии нанести удар по юго-восточным районам Закавказья и попытаться проникнуть в Афганистан и в пределы Индии – главной колонии Великобритании.

Из войск Кавказского фронта был сформирован специальный Экспедиционный корпус под командованием генерала Баратова. Он должен был вступить в Иран для пресечения германо-турецких происков на его территории, развернуть в дальнейшем более глубокое наступление с выходом в район Багдада и, соединившись там с англичанами, нанести удар в направлении Диарбекира против правого фланга и тыла 3-й турецкой армии.

Сформированный в Ахалцихе, наш маршевый батальон должен был войти во 2-й кавказский пограничный полк, входивший в боевой состав Экспедиционного корпуса, который, по сути дела, являлся крупным кавалерийским соединением. В него входили Кавказская кавалерийская и 1-я кавказская казачья дивизии, а также несколько отдельных казачьих полков с Кубани. Корпусу, кроме нашего полка, был еще придан и 4-й кавказский пограничный полк.

Во второй половине декабря 1915 года мы из Ахалциха маршем двинулись на Боржом, а оттуда – по железной дороге в Тифлис. Здесь нам выдали боевые винтовки, патроны и прочее военное снаряжение. В тот же день наш эшелон двинулся на Баку. Когда он подходил к станции Елизаветполь, я не удержался от желания повидаться с родными и попросил взводного командира разрешить мне сойти с поезда у нашей рабочей казармы. На часок, мол, забегу домой, а потом другим эшелоном доберусь до Баку и присоединюсь к своей части. Командир не возражал. На ходу я спрыгнул с подножки около казармы. Была глубокая ночь, дома все спали. Отец, мать, братья удивились и обрадовались моему неожиданному приезду. Сестренка Арусяк выскочила из постели в одной сорочке, повисла у меня на шее и долго не хотела отпускать из своих объятий. Наша радостная встреча была непродолжительной. Посидели, поговорили, хлопотливая матушка, то и дело смахивая со щек слезы, накормила «служивого» скромной домашней едой,  – и снова в путь.

Вскоре я устроился в другой эшелон, идущий в Баку, и нагнал там свою часть.

Мы прибыли в порт. Нас погрузили на небольшое пассажирское судно «Цесаревич Алексей», который взял курс на город Энзели (ныне Пехлеви). Этот порт по существу являлся воротами Ирана со стороны Каспийского моря. Из Энзели мы походным порядком двинулись на Решт, куда и прибыли на следующий день. По пыльной дороге шли караваны верблюдов и других навьюченных животных, которые перевозили боеприпасы и имущество для нужд Экспедиционного корпуса. На марше нас обгоняли грузовые автомашины с оружием и боеприпасами для артиллерии на борту.

Путь из Решта на Казвин занял целую неделю. Длительный пеший поход изнурил нас.

На подступах к Казвину нас с духовым оркестром встретили начальник гарнизона и представитель 2-го кавказского пограничного полка, который принял наш маршевый батальон и проводил до места его расквартирования.

Выяснилось, что наши маршевые роты входили в этот полк в качестве его четвертого батальона. Здесь я был зачислен в 15-ю сотню (так назывались роты в пограничных полках в годы войны) четвертого батальона рядовым солдатом. В батальоне было много юношей из Елизаветполя. Помню моих однокашников по железнодорожному училищу – друга моего детства Григория Оганезова и Николая Перелыгина, а также Левона Овсепяна и других моих сверстников, которые состояли в 13-й и других сотнях нашего батальона. В Казвине батальон пробыл до середины января 1916 года. Здесь мы наблюдали жизнь и быт жителей этого города: мусульманские обряды, празднества, проповеди мулл, восточную роскошь и рядом – нищих, толпы голых и голодных детей. В Казвине мы виделись и с местными армянами. Запомнился один армянский учитель по имени Гагик Варжапет, который рассказал о тяжелой жизни армян, живущих в Персии.

Из Казвина наш батальон двинулся на Хамадан. Мы уже успели вместе с другими подразделениями полка пройти от порта Энзели около 400 верст трудного пути. За день мы одолевали по 30 и более верст. Мы тащили на себе тяжелую солдатскую ношу: оружие, боеприпасы, лопаты, вещевые мешки, небольшие по размерам личные походные палатки. Во время марша отдельные солдаты-добровольцы совсем обессилели и вышли из строя. К счастью, командир нашего взвода старший унтер-офицер Болотинцев был очень хорошим человеком, старым солдатом, принимавшим участие в русско-японской войне. Мы звали его Савельичем. Взводный тепло и участливо относился к солдатам, сочувственно помогал им всем, чем мог.

По сведениям, полученным командованием нашего батальона, в районе Хамадана продолжали еще оставаться отдельные группы турецких офицеров, которые, используя отряды персидской жандармерии и сформированные ими иррегулярные отряды курдов и местных мусульман, стремились общими усилиями серьезно нарушить работу тыла корпуса и по возможности дольше задержать продвижение отдельных воинских частей на Хамадан и далее на Керманшах.

Относительно легко рассеяв их в короткой стычке, мы без потерь вступили в Хамадан – один из крупных городов Персии.

До последних чисел января наш батальон оставался в Хамадане. Здесь мы имели возможность ознакомиться с некоторыми особенностями этого восточного города. Хорошо запомнился мне его красочный восточный рынок, который тянулся вдоль всей главной улицы города. По обеим ее сторонам было множество мелких лавочек, чайных и харчевен, разных мастерских, сидели менялы денег, работали мастера серебряных и золотых дел.

После отдыха батальон в начале февраля двинулся в поход из Хамадана на Керманшах. Вновь перед нами лежали сотни верст трудного пути. Пройдя свыше 150 верст, мы наконец догнали главные силы Экспедиционного корпуса, наступавшего широким фронтом в общем направлении на Керманшах – важный стратегический пункт на пути к Багдаду. Здесь, в районе большого села, носившего название Бехистун, мы в ходе боев влились в состав 2-го пограничного полка, который в это время наступал на главном керманшахском направлении, составляя центр боевого порядка частей Экспедиционного корпуса.

На окраине этого известного в истории Персии населенного пункта стоял громадный утес. Подойдя к нему, мы увидели, что из-под скалы обильно течет целая река прозрачной воды. Все бросились к роднику, чтобы утолить жажду. Низ скалы был отшлифован, и на камне виднелись высеченные фигуры и довольно длинная надпись. Я долго рассматривал ее. Буквы были странными, похожими на клинья, прочесть текст и понять его смысл нам было, конечно, не под силу. И лишь много лет спустя я узнал, что это была знаменитая бехистунская надпись персидского царя Дария I из династии Ахеменидов, повествующая потомкам о том, что в своих походах он подавил восстания многих народов, в том числе и непокорных армян, которые, однако, и в дальнейшем несколько раз восставали и выходили из-под власти Ахеменидского царства. Надпись состоит из главного текста и ряда малых, помещенных над изображенными в рельефе фигурами. Речь идет о трех текстах с одним и тем же содержанием, написанных соответственно тремя родами клинописи на трех языках: древнеперсидском, эламском и вавилонском. Над персидским текстом помещен огромный рельеф, изображающий сцену суда Дария над побежденными противниками – Гауматой и другими… Бехистунская надпись – это своего рода манифест Дария I, трактующий события конца VI века до нашей эры, в которых принимали участие широкие народные массы, в частности восстание в Маршиане (область Мары, Туркменская ССР) и в Армении[7 - См.: Советская историческая энциклопедия. Т. 2. М., 1962. С. 390.].

После небольших боевых стычек под Бехистуном наши войска довольно успешно продолжали продвигаться вперед. В начале марта 1916 года они встретили на ближайших подступах к Керманшаху сопротивление крупных соединений и частей турецкой армии, в составе которых было немало отборных немецких подразделений во главе с опытными офицерами. Установив боевое соприкосновение с противником, соединения и части Экспедиционного корпуса генерала Баратова перешли в решительное наступление.

Кавказская кавалерийская дивизия и казачьи части кубанцев пытались обойти фланги группировки турецких войск, упорно стремившейся удержать за собой город. Непосредственно на город в центре боевого построения корпуса наступал 2-й кавказский пограничный полк, имевший в своем составе четыре полнокровных батальона.

Наступление полка поддерживалось огнем двух горных батарей. Развернутая в две цепи, наша сотня вместе с другими подразделениями батальона медленно, но настойчиво, перебежками выдвигалась вперед от одного огневого рубежа к другому, чтобы добраться до окопов, занятых турками. К подобному маневру прибегали и другие батальоны нашего полка.

Завязался напряженный бой, в результате которого батальоны полка ворвались в город, а наши конники лихим маневром и атаками охватили фланги противника. К вечеру турки, а вместе с ними и отряды персидской жандармерии и наемников не выдержали общего натиска частей корпуса Баратова и вынуждены были оставить город, начать поспешный отход в юго-западном направлении.