Люблю, люблю, когда в тени густойМладая дева подо мной вздыхает,И верный хуй мой трепетной рукойВ узилище с любовью направляет.Стремлюся к ней всей силой. Боже мой!Вкруг тела ножки с чувством соплетаетИ взор, увлажненный восторженной слезой,На подвиги меня благословляет.Порхал я днесь, напомнив мотылька,Но по спине хлад пробегает скорый,Чья обовьется вкруг нее рука?Где опочиют ищущие взоры,Дашь знать ли о себе издалека?..

Ни трепета

Осенним вечером отпрянешь ты, виясь,В неверных сумерках притихшей Идумеи,Ланиты бледные, а волосы, как змеи,Открыв глазам моим божественную грязь.Я сыпал рифмами в созвездьях золотых,И сердце в ссадинах, и кровь признаний стыла;Крест-накрест лилии, но ты к себе впустила,Когда ни трепета, ни слова с губ немых.

Близость

Встречаются взоры сливаясь с мечтами,В бездонной пучине безумных желаний;Вновь звезды мерцают, лаская лучами,В каком-то забвении слов и лобзаний.И ты, становясь с каждым мигом доступней,Чем дальше, тем ниже скользишь безотчетно,И нет ничего в этой тьме безрассудней,И счастье так близко и бесповоротно!А там, в глубине обнимают колени,По бедрам плывут светоносные пятна,И падают замертво блики и тени,И только тебе эта близость понятна!..

О, Майя

О, Майя, о прилив химер неуловимых,Там наслажденья миг, там горечь слез незримых,Все, все открылось в ней… и с вечною мольбой,По смятым простыням влечешь ты за собой.Неверный мрак аллей средь городских развалин,Свет темных глаз ее, двух золотых миндалин,Под игом горьких дум, все так же я люблю,Хоть сердцу уж давно сказал: «Уйди, молю».О, Майя! Факел мой, пылающий в деснице,Ты робкий ветерок мерцающей денницы,Миг – и пожар завыл среди полнощной мглы,На твой костер, любовь, слетаются орлы.Вновь демоны ночей ступают по каменьям,Так самый воздух полн и тайной и забвеньем,Терзая плоть мою, бросаешь мне: «Живи!»Прекрасная как смерть, как первый сон любви.

Утрата

Льется музыкой ветер осенний,Нежным шепотом бредит аллея,А над сердцем беспечным, алея,Веет веер минутных влечений.Бьются бабочки, мечутся тениИ зовут, словно шлюхи, в объятья;С мертвых губ не сорвутся проклятья,Не раздвинуть мне эти колени!..

Да

Любовью был твой облик напоен,Осенний сад в его уборе мертвомПарил над нами вечным натюрмортом,Открытый взору с четырех сторон.Струились волосы, и бредил АквилонНад захолустьем желтым, как всегда,Там голосом нетвердымТы мне шепнула: «Да».

Искушение

Зима ушла за волноломИ прячется от пылких взоров,О, Млечный Путь, ты за холмом,Ты ярче всех земных узоров.Вновь распускается побегНад магией соленой пены;Смеркается, и новый век,Как вкопанный застыл у сцены,В разброде своевольный март,Срываясь с оголенных веток,Так хуй въезжает в арьергардС передовых своих разведок!

Шум весенний

Настежь дверь – ни дуновенья,Льются сумерки забвенья;Там в листве от всех невзгодТы хранишь запретный плод.Дрозд скорбит, попавший в сети,Дух клянет мирские нети,Шлюха плачет взаперти —Не с кем ножки развести!Каплет дождик мертвой скуки,Грезит мученик науки;Слышен мне сквозь гомон птицСкрип заветных половиц!..

Глаголы

Как май полыхает!.. Светает. Пора!Накинешь доспехи и прочь со двора.Не ты ли цепочкой играешь нагаяИ смотришь в окошко, почти не мигая;Рожденный разлукой колеблется звук,А скрученный локон на пальце упруг.Становятся ближе ночные светила,Ты в самое сердце поэта пронзила.Там губы пылают, как будто в огне,Там бедра, как рыбы, всплывут в тишине,Как трепет восторга, как ночь вдохновенья,Как молния страсти, как сумрак забвенья,Где падают звезды и грезят цветы,Спрягая глаголы твоей наготы!

Мадригал

Наяву ли это все? Время ли разгуливать?Вы со мной – смеюсь, а нет – плачу невпопад!Хватит. Больше не могу вас подкарауливатьИ пытаться залучить в небывалый сад.Ах, давно ли я мечтал, вами очарованный,И с улыбкой на устах отходил ко сну?Тихий ангел пролетит, близостью закованный,И закружит Петербург раннюю весну.Здесь, под небом голубым, друг вы мойединственный,Завуалилась луна, зашептал камыш…Только небывалый сад вновь стоит безлиственный,Будто с войском проскакал грозный Тахтомыш.Снова улица, зима. Разве полог тюлевыйМне напомнит в эти дни прежний наш уют?Ничего не оживить. Как тут ни разгуливай!В очаге веселых дров по ночам не жгут.Страсть завязана узлом. Нечего разглядывать!Гулко дятел застучал на свою беду.Наяву ли это все? Стоит ли загадывать?Как, скажи, заполнить мне эту пустоту?Редко видимся с тех пор. Разве пообедаем.За вином ли, без вина – все ночей не сплю…В нежном шелесте шелков что творим – не ведаем,Безотчетно – всю, как есть, я люблю. Люблю!

Снаружи

Блядь в слезах. Клиент взбешен.Страшный мир со всех сторон.В городах повальный грехИ тлетворный яд утех.Двери в церковь заперты,Каплет дождик на цветы;Где-то слышен детский плач,Вновь дитя раздел палач.Ходят ножки по цветам,Сколько их споткнулось там!Лишь беспечный воробейЛовит крошки у дверей.

Благодать

Отлитой скульптором из гипса,Любуюсь издавна пиздойАспазии или Калипсо, —Не разгадал я под луной!Но сколько раз из любопытстваКасался, сдерживая прыть,Ея, исполненной бесстыдства,Чтоб истукан сей оживить!Казалось, совершенство телаНеистребимый грех ласкал,И мне она о чем-то пела,Но вот о чем? не разобрал!..Вся эта стать – озноб по коже,А только средь толпы онаЖдала любви и ласк, похоже,Надменной прелести полна.Взывает ангел бледно-синий,Как символ давней красоты,Изящество точеных линийСтоль восхитительной пизды.В твореньях мрамора ли, гипса,Неизъяснима благодать;Любуюсь я красой КалипсоИли Аспазии – как знать!

Восточный мотив

Отсвет закатныйСтремительно делает круг,Цапли и чайкиВзмыли с испугом на юг;Вьется красотка,Но голос все глуше звучит,В облачной высиУкрылся отшельничий скит.Позднею ночьюНа лампу летят мотыльки,Мчусь-погоняю,Движенья все так же легки.Ты ли вскричала,Стесняясь желаний и слез,С хуем могучимВходит отшельник-даос!

Благодарность

О тех красавицах, в которых смысла нет,О бурных днях, что сгинули без цели,Не говори с тоской: любви простыл и след,Но с благодарностию: всех мы поимели!

Любострастные стишки из Пьетро Аретино

I

Давай, душа, перепихнемся поскорей,Ведь мы для ебли рождены с тобой, ей-ей!А если хуй тебе по нраву, то пиздуНа трон богини этой ночи возведу.А, говорят, post mortem[3] нас приимет гроб,Но я бы до смерти тебя сегодня еб.А там, глядишь, Адама с Евой заебем,Чтоб не ударить перед смертью в грязь лицом.Когда бы эти пустосвяты не еблись,В сплошном раю мы провели с тобою жизнь.А, впрочем, нет. Оставим сплетни в стороне.Ты держишь хуй, а я пизду. Ко мне, ко мне!Вот-вот я вставлю. Так сожми его сильней,Давай, душа, перепихнемся поскорей!

II

– Спи спокойно, милый мальчик,Баюшки-баю,Боже, снова встал твой пальчик,Что же я стою?Задвигай в меня, мой милый,Вдуй же до конца,Боже мой, какой ты силойПревзошел отца!– Мама миа, не толкайте,Он и сам войдет;Вы сестру ногой качайте,Пусть она уснет.– Не стесняйся! тискай смело,Милый, грудь мою!– Вверх поддайте, ну же! ДелоЯ вам говорю.– Как сладка поебка эта,Как в земном раю.– До конца хотел бы светаЕблю длить сию.Ради Бога, вверх поддайте,Плачу и молю;Ну же, ну! скорей кончайте,Как я вас люблю!Мама миа! Миг остался,Кончу я вот-вот…– Боже, ты меня дождался,Ебанный ты в рот!

III

Да не тяни же ты, ебунчик-купидон,Дай хоть прицелиться мне, выблядок проклятый,Пизда разверзлась да и в жопе адский стон,Ты в хуй вцепилася с любовью непочатой.Забрось же ноги мне на плечи, ангел мой,Пусть неудобно. Я ценю тебя за это.Но ты вздымаешься вулканом подо мной,Как будто не было и нет с тобой поэта.Ах, Беатриче[4], дай же вставить наконец,Ты извертелась вся. Но, Боже, что за жопа!В ней мог бы сгинуть я задолго до потопаИ затеряться под биение сердец.Когда б не смел я этой жопой восторгаться,Навряд ли хуй бы мог хоть чуточку подняться!

IV

О, Дон-Жуан, любви неверной жало,Как ты вошел, какой нашел ты путьВ прекрасную доверчивую грудь,Когда в конце скрывается начало?Вглядись, вглядись в бесстыдное зерцало,Какие страсти – может, в этом суть?Тебе не жаль повергнутой ничуть,Той, что вчера мольбы не отвергала.Пусть плачущей тебе отраден вид,Пускай она, когда ты весел, плачет,Она твой пыл теперь не охладит;Но Дон-Жуан намеренья не прячет,Да, я любил когда-то, говорит,Но это ничего с тех пор не значит!

V

Танцует шлюха, и на ней печатьГреховной жизни, словно пламень серный,И тянется рука – печать сорвать,Но страсть ушла, как обожатель скверный!Ни девы, чьим вниманьем был смущен,Ни жены, что любовь мою втоптали,Тебе не ровня. Жизнь прошла, как сон.Какие шлюхи в сердце танцевали!Танцуй! Ты, обнажая чресла, ждешь,Чтоб насладился я тобой поспешно,А счастья нет. Любви ты не вернешь,Хоть я к тебе захаживал прилежно.Танцуй, танцуй. Все остальное – дым.Я лишь с тобой останусь молодым!

VI

Я признаю, то здесь, то там блуждая,Я сделался изменчивым на вид;Своим страстям безвольно потакая,Давным-давно я позабыл про стыд.Всей жизни цель в пучине наслажденийУтратил я… Так верь божбе моей,Что сердце молодело от падений,Когда других любил я, дуралей!Все тот же я. Взгляни на облик мой,Свободен я от новых вожделений,Я всех отверг и вновь лишь пред тобойГотов покорно преклонить колени.Хоть я и лгу, и взор мне застит мгла,Но только ты поверить мне могла!

VII

Слова любви, как погребальный звон,Грешил я всласть, а плоть не остывает,В твоих глубинах сердце изнывает,Когда грозил мне рок со всех сторон.Олень, рога ломая, бьет о ствол,И где бы нам улечься ни случилось,Исхода нет. Пусть гол я, как сокол,Но вновь ласкает ласточку Эол,И бездна мне в глазах твоих открылась!. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .Пускай мы жизни прошлой не вернем,Пускай фортуна к нам переменилась,Любовь живет лишь настоящим днем,Сдаваясь победителям на милость!

VIII

А грудь твоя в руке, ну точно гроздь,Желаний всех исполнена, похоже.Покой в глазах. Шепчу я: «Боже, Боже!Не отведи мой раскаленный гвоздь!»Везде, куда ни глянешь, разлилосьОдних страстей неверное теченье,Как бы в воде слежу любви свеченье.Тут зрима плоть, как часовая ось.Вот родинка под манием перстаВзошла, как путеводная звезда,Всего сумел добиться я сегодня!..Вконец упившись, сбились мы с пути,Любовь простерта, чтоб навек уйти,Ласкаю груди, жду бича Господня!

IX

Вот в эту дырочку вставь палец, милый друг!И очень медленно вводи в меня кунштюк.Губами грудь возьми!.. Возьми и поиграй,Да не стесняйся и за мной все повторяй!Мой Бог, ты вставил. Ах, не прячь свои глаза,Сама я знаю, что туда тебе нельзя.Но нет прелестнее на свете ничего,Чем ошибаться нам, меняя статус кво![5]Еще, еще!.. Как избежать мне этих мук,А в этой дырочке мой пальчик, милый друг!

Акварель

Смолкли щебет и трели,Как же сон твой глубок!В лепестках акварелиРаспустился цветок.Плавно падают тени,Льется музыки бредь;Мне б раздвинуть колениИ цветок разглядеть!

Лука Мудищев

Человек и человек – люди,

яйцо и яйцо – муди.

Мои богини! Коль случитсяСию поэму в руки взять —Не раскрывайте: не годитсяИ неприлично вам читать.Вы любопытны, пол прекрасный,Но воздержитесь на сей раз:Здесь слог письма для вас опасный.Итак, не трогать, прошу вас.Все ж, коли слушать не хотите,То так и быть, ее прочтите.Но после будете жалеть:Придется долго вам краснеть.

I

Дом двухэтажный занимая,В родной Москве жила-былаОдна купчиха молодая,Лицом румяна и бела.Покойный муж ее, детинаЕще не старой был поры,Но приключилася кончинаЕму от жениной дыры.На передок все бабы слабы,Скажу вам прямо, не таясь,Но уж такой ебливой бабыИ свет не видел отродясь!Муж молодой моей купчихиБыл безответный парень, тихийИ, слушая жены приказ,Еб ее в сутки двадцать раз.Порой он ноги чуть волочит —Хуй не встает, хоть отруби!Она ж и знать того не хочет —Хоть плачь, а все-таки еби!Подобной каторги едва лиПродержит кто. Вот год прошел,И бедный муж в тот мир сошел,Где несть ни ебли, ни печали.Вдова ж, не в силах пылкость чреваИ ярость страсти обуздать,Пошла направо и налевоЛюбому каждому давать.Ебли ее и молодые,И старые, и пожилые.Все, кому ебля по нутру,Во вдовью лазали дыру.О вы, замужние и вдовы!О девы (целки тут не в счет)Позвольте мне вам напередСказать о ебле два-три слова.Употребляйтесь на здоровье,Отбросьте глупый, ложный стыд!Но надо вам одно условьеПоставить, так сказать, на вид.Ебитесь с толком, аккуратней,Чем реже еться, тем приятней.Но боже всех вас сохраниОт беспорядочной ебни!От необузданной той страстиВы ждите всяческих напастей:Вас не насытит никогдаОбыкновенная елда!Три года в ебле бесшабашнойКак сон, для вдовушки прошли.И вот томленья муки страшнойНа сердце камнем ей легли.Всех ебарей знакомы лица,Их заурядные хуи.Приснись ей хуй – и вот вдовицаГрустит и точит слез струи.Но даже в ебли миг счастливыйЕй угодить никто не мог:У одного хуй некрасивый,А у другого короток!У третьего хуй неприличныйИ предлиннющее муде:При ебле самой уж обычнойМолотит больно по пизде.Бывает так – она кончает,А уж у этих ебарейЕлдак наружу вылетает,Как из сарая воробей.То сетует она на яйца:Не видны, словно у скопца!То хуй не больше, чем у зайца, —Капризам, словом, нет конца.И вот, отдавшись размышленьюО бедном горе о своем,Вдова, раскинувши умом,Пришла к такому заключенью:«Мелки в наш век пошли людишки:Уж нет хуев – одни хуишки!Мне нужно будет так и сякСыскать большой себе елдак!Мужчина нужен мне с елдою,Чтобы, когда меня он еб,Под ним вертелась я юлою,Чтобы глаза ушли на лоб!Чтобы дыханье захватило,Чтоб все на свете я забыла!Чтоб зуб на зуб не попадал!Чтоб хуй до сердца доставал!»Вдова тоскует молодая,Вдове не спится, вот беда!Уж сколько времени, не знаю,Была в бездействии манда.Убитая такой тоскою,Вдова решила сводню звать.Она сумеет отыскатьМужчину с длинною елдою.

II

В Замоскворечье, на ПолянкеСтоял домишко в три окна.Принадлежал тот дом мещанкеМатрене Марковне. ОнаЖила без горя и печали,И даму эту в тех краяхЗа сваху ловкую считалиВо всех купеческих домах.Но эта пламенная жрица,Преклонных лет уже вдовица,Свершая брачные дела,Прекрасной своднею была.Иной купчихе, бабе сдобной,Живущей с мужем не ладком,Устроит Марковна удобноСвиданье с ебарем тайком.Иль по другой какой причине,Когда жену муж не ебет,Тоскует баба по мужчине —И ей Матрена хуй найдет.Иная, в праздности тоскуя,Захочет для забавы хуя.Моя Матрена тут как тут.Глядишь – бабенку уж ебут.Порой она вступала в сделку:Иной захочет гастрономСвой хуй полакомить – и целкуЕму ведет Матрена в дом.И вот за этой всему светуИзвестной своднею тайкомВдова направила каретуИ ждет Матрену за чайком.Вошедши, сводня помолилась,На образ истово крестясь,Хозяйке чинно поклониласьИ так промолвила, садясь:– Зачем прислала, дорогая?Иль есть нужда во мне какая?Изволь – хоть душу заложу,А уж тебе я угожу!Не надо ль женишка? Спроворю!Иль просто чешется пизда?И в этом случае всегдаСмогу помочь такому горю.Без ебли, милая, зачахнешь,И жизнь те будет немила!А для тебя я припаслаТакого ебаря, что ахнешь!– Спасибо, Марковна, на слове, —Вдова промолвила тогда. —Хоть ебарь твой и наготове,Да подойдет ли мне елда?Мне нужен крепкий хуй, здоровый,Не меньше, чем восьмивершковый,А малому не дам хуюПосуду пакостить мою!– Трудненько, милая, трудненькоСыскать подобную елду.С восьми вершков ты сбавь маленько,И я тогда тебе найду.Есть у меня тут на примете, —Так не поверишь, ей же ей,Что не сыскать на белом светеТакого хуя и мудей!Сама я, грешная, смотрелаНамедни хуй у паренька,И увидавши – обомлела:Не хуй – пожарная кишка!У жеребца и то короче!Ему не то, что баб скоблить,А впору бы, сказать не к ночи,Такой елдой чертей глушить!Собою видный и дородный,Тебе, красавица, под стать,Происхожденьем благородный,Лука Мудищев его звать.Одна беда – теперь ЛукашкаСидит без брюк и без сапог.Все пропил в кабаке, бедняжка,Как есть до самых до порток.Вдова с томлением внималаРассказам сводни о ЛукеИ сладость ебли предвкушалаВ мечтах о длинном елдаке.Не в силах побороть волненья,Она к Матрене подошлаИ со слезами умиленьяЕе в объятия взяла:– Матрена, сваха дорогая!Будь для меня как мать родная!Луку Мудищева найдиИ непременно приведи!Дам денег, сколько ты захочешь,А там уж ты сама схлопочешьОдеть приличнее ЛукуИ быть с ним завтра к вечерку.Четыре четвертных бумажкиВдова дает ей ко всемуИ просит сводню без оттяжкиСходить под вечерок к нему.Походкой чинной, семенящейМатрена скрылася за дверь.И вот вдова моя теперьВ мечтах о ебле предстоящей.

III

В ужасно грязной и холоднойКаморке возле кабакаЖил вечно пьяный и голодныйГерой поэмы, мой Лука.К своей он бедности чрезмернойИмел еще одну беду:Величины неимовернойСемивершковую елду.Ни молодая, ни старуха,Ни блядь, ни стерва-потаскуха,Узрев такую благодать,Не соглашались ему дать.Хотите нет, хотите – верьте,Но по Москве носился слух,Что будто бы заеб до смертиЛука каких-то барынь двух.Теперь, любви совсем не зная,Он одиноко так и жил,И, длинный хуй свой проклиная,Тоску-печаль в вине топил.Но тут позвольте отступленьеМне сделать с этой лишь строки,Чтоб дать вам вкратце представленьеО роде-племени Луки.Весь род Мудищевых был древний,И предки нашего ЛукиИмели вотчины, деревниИ пребольшие елдаки.Покойный предок их, Порфирий,Еще при Грозном службу несИ, поднимая хуем гири,Порой смешил царя до слез.Послушный Грозного веленью,Своей елдой без затрудненьяОн убивал с размаху двухВ опале бывших царских слуг.Другой Мудищев, воин бравый,В полках петровских состоял,Во время битвы под ПолтавойОн хуем пушки прочищал.Благодаря такой махинеПри матушке ЕкатеринеПрославился Мудищев Лев,Красавец, генерал-аншеф.Сказать по правде, дуракамиВсегда Мудищевы росли.Но пребольшими елдакамиОни похвастаться могли.Свои именья, капиталыПроеб Луки распутный дед,И мой Мудищев, бедный малый,Был нищим с самых юных лет.Судьбою не был он балуем,И про него сказал бы я:Судьба его снабдила хуем,Не давши больше ни хуя.

IV

Настал и вечер дня другого.Купчиха гостя дорогогоВ гостиной с нетерпеньем ждет,И время медленно идет.Вот к вечеру она в пахучейПомылась тщательно воде,И смазала на всякий случайЛесной помадою в пизде.Хоть хуй любой ей не был страшен,Но тем не менее в видуТакого хуя, как Лукашин,Вдова боялась за пизду.Но чу! Звонок… Она вздрогнула,Еще прошло минуты две,И вот является вдовеЖеланный гость. Она взглянула —Стоял пред ней, склонившись фасом,Дородный, видный господинИ произнес солидным басом:– Лука Мудищев, дворянин.Одет в сюртук щеголеватый,Причесан, тщательно побрит,Но вид имел дураковатый,Не пьян, а водкою разит.– Весьма приятно… Я так многоО вашем слышала… – ВдоваКак бы смутилася немного,Сказав последние слова.– Да, это точно. ПохвалитьсяМогу, конечно… Впрочем, вамСамим бы лучше убедиться,Чем доверять чужим словам.И, продолжая в том же смысле,Усевшись рядышком болтать,Они одной предались мысли:Скорей бы еблю начинать.Чтоб не мешать беседе томной,Ушла Матрена в уголок,Уселась там тихонько, скромноИ принялась вязать чулок.Но, находясь вдвоем с Лукою,Не в силах снесть сердечных мук,Полезла вдовушка рукоюВ карман его суконных брюк.И от ее прикосновеньяХуй у Луки воспрянул вмиг,Как храбрый воин в час сраженья, —Могуч, напорист и велик.Нащупавши елдак, купчихаВся загорелася огнемИ прошептала нежно, тихо:«Лукашка, миленький, пойдем!»И вот вдова вдвоем с Лукою.Она и млеет, и дрожит,И страсть огнем ее палит.И в жилах кровь бурлит рекою.Снимает башмаки и платье,Рвет с нетерпеньем пышный лифИ, обе груди заголив,Зовет Луку к себе в объятья.Мудищев тоже разъярился,Тряся огромною елдой.И, как со смертной булавой,Он на купчиху устремился.Купчиху на кровать взвалил,Задравши кверху ей рубаху,И длинный хуй свой, словно плаху,Он между ног ей засадил.Но тут игра плохая вышла:Как будто кто всадил ей дышло,Купчиха начала кричатьИ всех святых на помощь звать.Она кричит – Лука не слышит,Она сильнее все орет,Лука ж, как мех кузнечный, дышитИ все ебет, ебет, ебет…Услышав крики эти, свахаСпустила петельки с чулкаИ молвила, дрожа от страха:«Ну, знать, заеб ее Лука!»Но через миг, собравшись с духом,С чулком и спицами в рукахЛетит Матрена легким пухомИ к ним вбегает впопыхах.И что же зрит? Вдова стенает,От ебли выбившись из сил.Лука ей жопу заголилИ еть нещадно продолжает.Матрена-сваха вьется птицей,Скорей спешит помочь беде,И ну колоть вязальной спицейЛуку то в жопу, то в муде!Лука воспрянул злом свирепым,Старуху на пол повалилИ длинным хуем, словно цепом,По голове ее хватил.Но тут Матрена изловчилась,Остаток силы собрала,В муде Луке она вцепиласьИ яйца прочь оторвала.Лука, однако же, старухуСвоей елдою, словно муху,Успел прихлопнуть наповалИ сам безжизненный упал.Наутро там нашли три трупа:Лежал Мудищев без яиц,Вдова, разъебана до пупа,И сваха, распростершись ниц.Вот, наконец, и похороны.Собрался весь торговый люд.Под траурные перезвоныТри гроба к кладбищу несут.Народу много собралося,Купцы за гробом чинно шлиИ на серебряном подносеМуди Лукашкины несли.За ними – медики-студентыВ халатах белых, без штанов.Они несли его патентыОт всех московских бардаков.К Дашковскому, где хоронили,Стеклася вся почти Москва.Там панихиду отслужилиИ лились горькие слова.Когда ж в могилу опускалиГлазетовый Лукашкин гроб,Все бляди хором закричали:– Лукашка! Мать твою! Уеб!Лет через пять соорудилиЧасовню в виде елдака,У входа надпись водрузили:«Купчиха, сводня и Лука».

Примечания

1

молчание (лат.).

2

…Нам Бог спокойствие это доставил (лат.). Вергилий. «Буколики», 1, 6.

3

После смерти (лат.).

4

Беатриче де Бонис, известная римская куртизанка. Вазари упоминает ее портрет работы Рафаэля.

5

Существующее положение (лат.).

Вы ознакомились с фрагментом книги.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:

Полная версия книги

8 форматов

<<1...3 4 5

На страницу:

Перейти

5 из 5

Лука Мудищев (сборник)

Сонет(Италианским размером)