Ведьма

* Какими бы маловероятными не казались нижеизложенные события, они действительно имели место быть.

Глава 1. Пятница.

Не верьте пятницам.

Они обещают вам новую жизнь и светлые горизонты. Ты, как Робинзон мечтаешь о неожиданных встречах, бережешь свою печень и бреешься еще в четверг, но вместо мулатки Пятницы, к тебе является ледяной дождь и грустные перспективы.

На северо-западе города М, с видом на самую чистую реку Европы, а может и всей Галактики, не находил себе места почти порядочный горожанин. Он наблюдал за непогодой с высоты шестого этажа и нервно барабанил пальцами по подоконнику. Тепло еще пряталось в городских нишах, но пронизывающий ветер и там доставал его своими щупальцами. Холодные капли безжалостно хлестали по стеклу и остаткам разбитых грез. На улице замерзала трава и прохожие.

К вечеру у него испортился характер.

– Замечательная погода, снег в октябре. Эй, вы, там, наверху, не перепутали ли вы месяцы? Если выйдет полная Луна, обрасту шерстью и буду выть, – решил он и уселся за компьютер.

Писулька не шла.

Блондин то вставал и мерил беспокойными шагами квартиру, то садился, стирал и писал снова.

Для друзей он был просто Алекс, тридцати восьми лет, плотного телосложения, с каре-зелеными глазами. Взгляд дерзкий, губы выдавали человека страстного и возбудимого, а руки, руки крепкие, по-настоящему мужские, – утверждала вторая половина человечества.

Так ли это? Не знаю, им видней.

Работа звукорежиссёра и поездки научили его радоваться малому, ничему не верить и не требовать от других, относиться к людям дружелюбно и расставаться легко. Человеком он был эмоциональным и, соответственно, импульсивным, Потусторонний мир его притягивал с детства, так случилось, что еще тогда, он лоб в лоб столкнулся с событиями странными, точнее, труднообъяснимыми. Да и в частых разъездах иногда происходили казусы, разъяснить которые не смог бы ни один Знайка. Хотя, если его называли мистиком, он удивлялся.

Наивный, да.

Звукорежиссер обладал умом ясным, был бесконечно честным и крайне порядочным… как вы уже поняли, речь не об авторе.

Александр тяжело вздохнул, оторвался от ноутбука и включил телевизор.

С экрана лилась духовность, ужастики у соседей и глобальное потепление.

В окно ледяными пальцами стучалась гроза.

– Нужно поменять телек, этот излишне злобен. Глобальное потепление, угу.

Пронзительное чувство потери чего-то неоформленного, навсегда ускользающего, но важного, грызло его изнутри.

– Осень. Тянет предаться порокам, а на улице сыро и колючий дождь. Жизнь уходит и растворяется в небесной дымке, а понимание, что все конечно, навевает грусть. А грусть, в конце недели, как известно – смертный грех. Тяжелые мысли одолевают, печаль и томление. Все не так, – он задумался о кризисе среднего возраста и напрягся как вулкан, который тужится извержением. – Пятница, дилемма. Пить нельзя бросить!

По лбу побежали морщинки, брови сошлись у переносицы. Со стороны он выглядел, как человек крайне взволнованный пытающийся принять решение определяющее дальнейшую жизнь. Впрочем, так оно и было. Тогда он еще не знал этого.

За окном громыхнуло, разверзлись небеса и послали ответ:

– Да иди ты уже!

Он просветлел лицом, вызвал машину и, перепрыгивая пролеты, спустился вниз.

– До первого убежища, где разливают счастье и благодать, – и с облегчением плюхнулся на сиденье.

– Знаю такое, – усмехнулся опытный бомбила, и вырулил на дорогу.

Глава 2.

В заведении царил приглушенный свет и уют.

– Мило, и место имеется, последнее, – Алекс присел у окна и заказал чашку кофе. Испорченное настроение испарилось в аромате напитка, приятный шум дождя за окном располагал. Он, не желая того, прислушивался к тихому диалогу за соседним столиком, и мысли его текли по течению.

«Интеллигентная беседа. Красиво складывают слова в предложения, предложения в смыслы, а смыслы – в выводы. Ни одного понятного слова. Как? Ни капли алкоголя? Видимо, пианисты, инопланетяне и прочие ухоженные мужчины.

– Что-то с непьющими не так, веры им нет. И не потому не вызывают доверия, что дамского общества избегают, а потому, что трезвенники, – заключил он, пригубил дымящийся эспрессо и застыл.

И было от чего – не каждый день в кафе появляется скрипка.

Ее потертый футляр возник из ниоткуда, из ничего, просто проявился в воздухе и повис в застывшем пространстве.

Алекс поперхнулся.

Чудеса продолжались.

В приоткрытую дверь, вместе с потоком влажного воздуха проскользнула элегантная ножка, за ней вплыла убедительная грудная композиция, и лишь затем, голова брюнетки.

В кафе воцарился полный штиль и неожиданно потеплело. Казалось, и лето еще не ушло, и до осени…

Впрочем, показалось.

В одном сомнений не было – их посетила фигура выдающегося таланта. С такими данными не может быть иного, это знают все мужчины. Они наблюдали, скребли пол копытами и мечтали отшлепать.

Скрипачка на миг остановилась. Музыкантшам очень к лицу стоять посреди кафе и при этом загадочно молчать выставив на всеобщее обозрение стройную ногу.

С высоты неприступной красоты на присутствующих строго смотрели глаза железной леди. Картину дополняло милое лицо в больших очках, взгляд наполнен долями, четырехзвучными аккордами, сонатами и симфониями.

И ничем больше.

«Всем сидеть», – пригвоздил он каждого. Ее взглядом можно было прибивать доски на стройке. Выразительный взгляд, да.

Глаза…

Глаза, в отличие от языка, никогда не врут.

И в глубине ее взгляда…

Плескалась искорки грусти, далеких идеалов и надежд, и чего-то еще, трудноуловимого. Такие глаза еще встречаются в глухомани у провинциалок пока не испорченных вниманием, деньгами и феминизмом.

Но здесь?

В городе М?

По-настоящему женственные, обещающие небо, звезды и билетик в рай, если выиграешь лотерею… Или, как минимум, самое сокровенное, свое все и… Почти ничего не требующие взамен. Немного внимания лишь.

Было в ее лице нечто притягательное. И Алекс не мог оторваться от него, хоть и понимал, что разглядывать так незнакомку неприлично. Неясные томления овладели им.

– А, черт! – вскрикнул он обжегшись и чуть не подавившись раскаленным напитком.

Железная леди повернулась, и сжала губы:

«Фи», – сообщил ее взгляд.

«Им не надо, я так и понял. Владик или Украина, где еще такие создания обитают»? – дул на обожженные губы блондин.

Отрешенная от серых будней, строгий костюм и прямая походка школьного директора. Грудь, чуть большего размера, чем приличный, надежно спрятана за броню стальной воли хозяйки.

Посетительница искала свободный столик. В пятницу, вечером?

Он сидел и гадал – фея, содержанка или вампир? Какие ожидания припрятаны у нее под черной копной волос? Тяжело в столице духовным особям, нет им тут места. Их давно и надежно вытеснили голддигерши с глазами-счетчиками. А могло быть иначе: Стояли б на перекрестках, улыбались вслед проносящимся машинам, а самым лучшим показывали, как отрастить такие ноги.. Если без спешки: ресторан, подарки и цветы – растает лед обнажая глубину души, и станет она твоей навсегда», – мечтатель грезил, не отрывая глаз от волшебства.

– Свободно? – прервала сладостный поток мыслей обладательница скрипки, указывая на единственно не занятый стул у столика.

У его столика.

Голосом обладала трансовым. Глубоким, женственным и завораживающим.

По ее лицу стекали капли, она хлопнула ресницами, и он понял, что пропал.

– Для вас берег. Вам Капучино или Латте? – чудесным образом ожог исчез и Александр ожил как лягушка в оттепель, совершенно забыв, что происходило минуту назад.

– Мужчина, вы такой оптимистично беспардонный, что мне уже хочется пересесть, – обиделась творческая личность, отошла на пару шагов, еще раз оглядела кафе, не нашла свободного места и сурово обернулась.

Глаза за линзами очков уперлись в незнакомца чуть дольше, чем требовало равнодушие.

Презрение сквозило в них.

Вернувшись с чашкой глясе и повесив пиджак на спинку стула, девушка равнодушно присела и тщательно протерла потертый футляр скрипки. Достала из пакета тетрадку и сосредоточенно принялась записывать ноты, возможно, скрипичные ключи или, даже, композицию. Между глотками поигрывая пальчиками гаммаобразные пассажи.

Пальчики прыгали по столику с завидной эротичностью.

Саня следил за манипуляциями затаив дыхание, и неожиданно почувствовал, как внутри него медленно начал раскручиваться горячий комок и поднялось волнение. От незнакомки совершенно очевидно исходили волнующие флюиды, и были они бесспорно ощущаемы.

«Здрасьте, мне опять семнадцать. А Пятницы, оказываются, существуют. Хоть и не мулатки, – ухмыльнулся он. – И погода превосходная, дождь до утра. Замечательный вечер, хоть зимуй здесь.

Красотка, будто прочитав его мысли, на мгновение остановила движение рук и подняла на него глаза. В ее взгляде набирал силу конфуз, сомнения в художественном смысле в частности, и искусству, как стержню жизни, вообще.

С музыкальным телом скрипачки, между тем, стали происходить события непривычные, можно сказать – странные. Где-то, даже неприличные. Видимо, уловив мужское волнение и магнетизм, грудь девушки пробудилась, начала проявлять нетерпение и независимость, и попыталась вырваться из тисков железного контроля хозяйки. Под белой блузкой отчетливо выделились рельефные бугорки, как два прицела направленные в лицо Алексу. Они, как две высокоточные антенны, пытались уловить его сигналы, и посылали ему свои.

Девушка, не ожидавшая такого предательства, сконфузилась, прикрылась рукой и беспомощно оглянулась.

Парень глубоко вздохнул, ответный импульс желания будоражил мозг.

– Прощу прощения, синьора, вы, должно быть, музыкант? Могу я у вас уточнить одну деталь, как у специалиста? – он передал ей спасительное меню, и она сделала вид, что внимательно изучает его, но слова уже сорвались с губ:

– Какой вопрос вас интересует?

«Опять болтовня. И ни-ка-ко-го внимания на мою красоту. Так и просижу затворницей в итальянской клетке бюстгальтеров», – обреченно вздохнула грудь.

– Что именно вы хотели узнать? Я не совсем еще специалист, только учусь в консерватории, – сбивчиво пояснила студентка, прикрываясь вовремя поданным пиджаком.

– Так случилось, что на миг между прошлым и будущим я зарабатываю ушами, и однажды, мне посчастливилось озвучивать концерт организованный банком Н, очень не бедным, надо сказать. В программе принимала участие скрипачка, с инструментами совершенно необыкновенными, – толком не отошедший от осеннего настроения и волнительных флюидов исходящих от незнакомки, Александр путался в словах. – После выступления, очарованный гармонией звуков, я, с массой извинений, попросил исполнительницу позволить мне подержать в руках волшебные инструменты. Увидев ее напуганные глаза, заверил в величайшей осторожности. Владелица смотрела круглыми глазами, и во всех смыслах, волновалась всячески. Объясняла сбивчиво, что скрипки эти имеют персональные имена, и являются достоянием человечества, искала секьюрити, но напору, беспардонному, противостоять не могла… В финале, сдалась, конечно.

И я нежно и осторожно прикоснулся к ней. И ощутил, как дрожит и вибрирует она под моими пальцами, как живет и откликается на прикосновение. Я держал в руках Историю… Первая из них, скрипка мастера Гварнери, ученика…

– Великого Николо Амати, – закончила за него студентка, впитывая каждую фразу странного незнакомца.

– Абсолютно верно! А зовут вас как? – спросил он и почувствовал себя несколько неудобно.

– Марго, – немного смущаясь ответила незнакомка, – меня в честь прабабушки так назвали..

– Марго, какое редкое имя… Разрешите представиться – Алекс. Мне трудно передать словами, и уж точно, невозможно выразить особенности… Но… Звучание скрипки, вы – как профессионал, – он выразительно посмотрел на сидящую напротив девушку, и она согласно кивнула, – поймете. Не-по-дра-жа-е-мое. Скрипка плачет и поет, а как дышит дека, даже молчит по-своему! Никакие акустически-частотные характеристики не могут передать волшебство! Но по-настоящему меня поразил второй инструмент – еще более старый. Одно из первых изделий самого Мастера – Страдивари. Она обладала настолько необычным тоном, что на первый взгляд казалась расстроенной. Каждая нота парила в воздухе, соприкасаясь с миром людей лишь бегущими пальцами виртуоза и смычка. Струны вибрировали, резонировала дека, завораживая всех, кого достигали волны волшебного звука прошлого, – Алекс совершенно забыл об эротичности собеседницы, заметно было, что предмет волновал его по-настоящему. – Послезвучия – потрясающие! Рассыпаются радугой, вспыхивают, струны трепещут и фонтанируют искрами оттенков, тянутся, пока не растают в пространстве! Необыкновенны!!! Неземны… Внутри тебя все начинает отзываться в резонанс, спаивая тебя с прошлым, с историей! Нам говорят – итальянские мастера не знали, что делали, дескать, случайно все вышло, какое у вас мнение по этому вопросу?

Его речь, горячая как пар, обнимала, обжигала и одурманивала. Поднимала из глубин души потаенные желания, пробуждала женское начало и волнующую дрожь. Сексуальность накатывала волнами, обволакивала и погружала в блаженное состояние.

На его блистательную улыбку невозможно было смотреть без солнцезащитных очков, а весь вид утверждал: он здесь, чтобы уберечь мир от греха и несет светлое будущее. Он был убедителен как молодой бог, только лучше. Красноречие Алекса было неостановимо как цунами. Глаза клялись, что он экстрасенс, банкир и владелец нефтяной вышки, интонации завораживали, а голос сулил монамуры и обещал продолжение.

Самым правдивым в потоке его слов было то, что каждое было ложью, ложью от начала и до конца.

И оба знали об этом.

Вру, конечно.

Так происходит обычно, но не сегодняшней ночью. Не зря, видимо, полная Луна пыталась пробиться сквозь тяжелые тучи, и обещала нечто. Нечто необыкновенное. И если и должно было что-то произойти, то, скорее всего, события выходящие из ряда повседневной обыденности.

Подчиняясь законам полнолуния, вел он себя не традиционно: был кристально честен и рукам волю не давал, хотя те, настойчиво пытались выйти из-под контроля.

Как правило, в головах двадцатилетних особ приятной наружности есть все. И Инстаграм и Фэйсбук, и прочее, о чем мы даже не подозреваем. Тик-Ток, например. Они складывают в голову все, кроме старой мебели, и общаться с ними доставляет немалый труд.

Не в нашем случае!

Пара увлеченно делилась мыслями о средневековых секретах и артефактах, и о мистике, немного. Даже удивительно насколько совпали интересы и представления о прошлом, мире сегодняшнем и призрачном, потустороннем. Видимо, замкнуло что-то во Вселенной, и в результате сине-белого космического замыкания послана ему была фея.

Его фея.

Саня готов был гусарить от души: окропить Шампанским, расслабить тайским массажем и угостить Дошираком, а она – нет.

Пришлось ограничиться беседами о главном: пограничных состояниях души, переходных процессах за границы бытия и последующих трансформациях.

Наслаждаясь беседой и взаимопониманием, они неспешно покончили с пирожными и кофе. Не переставая восхищаться тайнами старых мастеров и теорией струн Вселенной, не замечая дождя, зашли в магазинчик, так, на всякий случай.

Вспомнив, что коньяка много не бывает, неожиданно для себя Алекс взял три Арарата, закуску и провиант для воинской части на неделю.

«Коньяк, если его вовремя подливать, из студеного ноября запросто делает май, на дворе только октябрь, так что перспективы у нас – блестящи», – здраво размышлял он.

Не прерывая дискуссию и обвешанные пакетами как прошоперы, они добрались до самой обычной квартиры.

Глава 3.

Лифт.

Шестой этаж.

Дверь за ними захлопнулась, отрезая начальный этап.

Как зашли в палаты, она – глаза в сторону и чувствует себя неловко – нечасто, значит, в гостях у посторонних мужчин бывает.

На хоромы не смотрит, ярлык не клеит.

По квартире ходишь как по минному полю: осторожные взгляды, обезоруживающие улыбки – словно в гостях, а не у себя.

Чуть пригубив коньяк, и еще пару раз по чуть-чуть, и еще по глоточку…

Чувственный, эротичный изгиб губ. Зовущий.

Рука к руке.

Кончики пальцев пробежали от плеча к ладони.

Легкий испуг от прикосновений.

И…

То ли Струны сработали, биохимия, или нашла душа родственную душу и совпали вибрации…

Глаза в глаза.

Открывалась бездна.

Сами собой пали запреты и джинсы.

Парочка, увлеченно обсуждая нооосферу Вернадского и гипноз, (коим, якобы, обладал собеседник) забралась в кровать.

Обезумевшая от близкой свободы и нестерпимого ожидания высоко вздымалась грудь, готовилась выбросить на берег цунами страсти и снести ненужные разговоры…

Тело скрипачки жаждало поглотить говоруна целиком, но… нежданно прервавшись, она поднялась, явив миру свою нагую красоту, открыла сумочку и натянула длинные полосатые гольфы.

– Пеппи Длинный Чулок? Будем играть в похождения не Бременских музыкантов? – гадал хозяин.

– Секрет. Пока сам не испытаешь – не поймешь. А сейчас, хочу гипноз, – неожиданно потребовала студентка.

– Зачем оно? У нас вся ночь впереди… Может, другого? Ведь есть у меня…

– Гипноз давай, – настаивала скрипачка. Ее роскошная грудь приблизилась, почти касаясь его лица, снеся сомнения с легкостью атомного ледокола сокрушающего хрупкий лед.

– Мышцы лица медленно расслабляются, уходит напряжение и лишние мысли. Дыхание спокойное. Твои руки становятся теплыми и тяжелыми, – начал Саня, никак не совладая с соблазном форм и растущего давления… – От моих ладоней идет тепло. Ты начинаешь ощущать его в районе пупка. Ты полностью расслаблена и дышишь низом живота. Тепло моих рук распространяется кругами, оно проникает вглубь, ласкает и пробуждает скрытые, дикие желания, – он кончиками пальцев начал рисовать круги на плоском животике.

За ними дрожью бежали ее ощущения.

Он широко раскрыл ладонь, направляя свои посылы через нее, и почувствовал легкое жжение.

«Пошло», – понял он.

– Они наполняют тебя близким, зовущим, столь желанным наслаждением. Коленки сгибаются, ножки слегка раздвигаются… Дыхание становится глубже. Ты расслабляешься и раскрываешься навстречу. Ты хочешь и ждешь. Ты очень хочешь. Тебя поглощает желание, оно становится непреодолимым. Дрожь и горячие волны желания наполняют тебя, пронизывая все тело, – кажется, он и сам заводился, – снизу доверху. Ты готова, хочешь и ждешь. И горячее наслаждение слегка прикасается к тебе, медленно входит и наполняет всю тело, – колдовал он.

– Ах-амм… Ах!!! – вырвались в окно крики, которые, казалось, разбудили девятиэтажку.

Взлетели уснувшие, было, голуби.

Алекс отшатнулся и с изумлением взглянул на фею, улетевшую в Нирвану.

Широко открытый рот, затуманенные, совершенно обезумевшие глаза. Ее раскрытые бедра ритмично поднимались, обнажая манящее, чуть раскрытое таинство.

– Так я еще не там, – растерянно пробормотал гипнотизер, – мама моя дорогая, ничего же еще не было! Ни единого духасвятого прикосновения! Святоша я, хоть сейчас на икону – Далай Лама, я, Папа Римский – благородны мы во всем!!!

Саня поочередно поцеловал соски, подул на них охлаждая, лег и прижал весом своего горячего тела, приподнялся и опять подул.

– Еще, еще, – металась по кровати скрипачка.

Он прижался бедрами и слегка коснулся ее сокровенного, нежно скользя по поверхности, едва погружаясь и сразу выходя, и снова скользя.

Вверх, вниз.

Чуть вглубь.

Вверх, вниз.

Ее громкий стон сорвал препоны, горячая плоть поднималась навстречу и звала, звала.

Ритмично, но медленно, он начал погружаться в нее, постепенно наполняя собой.

С каждым разом впиваясь в нее все глубже и жестче, соединяясь с ней, и сливаясь в единое целое.

Животные стоны, хрипы, стенания.

Теперь он уже не слышал ее крика, и не замечал своего: безумные ощущения стерли контроль, время и поглотили обоих.

– Еще. Еще-е-о-о!!! – завывала девушка, разрывая темноту и спину.

Говорят, у музыкантов сильные и чувственные пальцы.

Нет, дорогие мои. Кто отвлекается на столь второстепенные признаки, скрывает главное – то, что у них действительно сильное и чувственное!

То искусство, с которым скрипачка управлялась своим волшебным органом, иначе как высшим пилотажем назвать нельзя.

Эммануэль.

Бетховен и Бах в одном теле.

Виртуоз.

Йогиня запредельного уровня.

Ведьма!

Именно так. С большой буквы.

Втягивая его в себя, она сжимала, пульсировала, засасывала в водовороты своей страсти, в прямом смысле слова выворачивая его наизнанку.

Жильцы внимательно вслушивались в нюансы.

Просыпалось желание.

За стеной послышался глухой говор соседей, тихие споры, консенсус, и через минуту скрип кровати…

Девушка поглощала его в себя, сводя с ума криками и новыми, никогда прежде не знакомыми ощущениями. Внутри нее все пульсировало, двигалось и перетекало. Ее бедра ритмично двигались навстречу, поднимали, затягивали, буквально всасывая его в себя.

И уже он перетекал в нее.

И становился частью ее самой.

С каждой минутой все большей.

Они купались в омуте страсти, не замечая, как омут поглощает их, и нет уже ничего кроме глубин его.

Наконец, напряжение достигло предела, и взорвалось, рассыпаясь залпом затухающих горячих искр.

Ошеломленная, задыхающаяся пара постепенно приходила в сознание, с удивлением обнаружив себя в полутемной комнате, а не на седьмом небе.

По крупицам восстанавливалась память и дыхание.

– Редкое совпадение, удивительное. Полное слияние и единение. У тебя потрясающий внутренний мир, – пришел в себя он.

Студентка отпрянула от него, пронзительно взглянула ему в глаза ища подвох, не нашла, взгляд скользнул вниз и затуманился.

– А у тебя – большое сердце. Впервые такое, знаю – не поверишь, но действительно – впервые. Извини, не удержала себя в руках… У меня давно никого не было. А в моем возрасте, нужно стабильность и постоянство. Плюс темперамент – пытаюсь, борюсь, но бесполезно все.

– И не надо. Ты умопомрачительные фокусы вытворяешь – на всю жизнь в памяти останется… Неординарный талант, физические данные и потрясающий голос. В твоем возрасте? Сколько тебе лет, солнышко?

– Знаю, самой стыдно квартал будить, но сделать с собой ничего не могу. А лет мне уже двадцать два, – серьезно отвечало Солнце.

– Возраст немалый, – согласился любовник. – Стабильность, я думаю, мы тебе обеспечим. Мы ее уже двадцать лет в стране строим, у нас каждый дворник – специалист по стабильности.

И вот тут…

Когда казалось, все только закончилось, и не было сил на продолжение, и даже желание надежно спряталось под матрас…

Набрав в рот коньяка, она опустилась, и медленно, чуть открыв и вытянув губки…

Его обожгло, но затем… Что только не выделывал ее язычок: и вокруг бегал, и вдоль, и плясал кончиком, и, покусывая зубками, ходил волнами.

Исчезли планы, ограничения, проблемы и мысли.

Пропал мир. А после…

Она поднялась, и бедра их вновь соединились и ритмично танцевали вместе, и волны страсти перетекали в них. Сжимались ягодицы и что там еще? Захватывали и втягивали его в бездну безумия.

Их тела играли в унисон как мастером настроенные струны. Где кончалась она, и начинался он? Не ясно, да и неважно это. Жизнь искрила через них и праздновала вершину бытия, и билась кровать о стену, и в ответ вторили соседи и через стеночку, и сверху, и снизу.

Множилась гармония.

Уже в его мычания вслушивались чужие уши, рисуя красочные картины, пенсионеры матерились, включая телеки погромче. У правильных людей скрипело и стучало, и домовой оркестр дружно подыгрывал.

Бешеную гонку сменил неторопливый променад.

Подхватили инициативу и распоясались соседи, все громче выкрикивая страсть в ночь выходного дня.

Уловив импульсы, возбуждались нейроны граждан за стеночкой, и от них, как круги по воде, расходились волны на квартал, и далее, далее.

И каждое сближение вызывает новый крик во всю мощь музыкального горла, и эхо возбужденного дуэта множится за стеной.

Кипит жизнь.

Глава 4.

Утро наступало долго.

В очередной раз распались на половинки тела.

Сквозь шторы засерело.

Ночные иллюзии растворялись в неверном свете.

Пенсионеры поминали добрым словом сорвавшегося с катушек соседа: