Спецоперация «Дочь». Светлана Сталина

Аспиранты (Светлане было тогда двадцать шесть лет, её другу – под сорок) помимо совместной учёбы гуляли по Москве, беседовали на литературные и другие темы, катались на лыжах, переписывались, когда случалось разлучаться…

Предлагаемые вашему вниманию письма С.И. Сталиной принадлежат к уже забытому в век цифровых технологий эпистолярному жанру, весьма популярному способу общения между людьми как в ХХ веке, так и ранее. Сегодня в его классическом понимании он почти не используется и вытеснен электронной связью. Несмотря на то, что она очень удобна своей оперативностью, в ней есть существенный недостаток – такая переписка не оставляет вещественных следов, осязаемых документов, которые имеют не только частное, бытовое значение, но и несут в себе культурно-исторический срез времени и выражают нравственный облик авторов писем.

Перед тем как приступить к чтению писем, немного вспомним об этом, уходящем в прошлое, жанре общения.

Общаясь устно, любой человек вынужден ориентироваться на реакцию собеседника и подстраиваться к восприятию его речи. Если собеседника нет рядом, то возникает проблема: как наиболее доходчиво и связно донести до него то, что хочет сказать автор. Искренние, откровенные письма позволяют решить эту задачу.

В эпоху информационных достижений непосредственное живое общение во многом заменилось общением виртуальным, с отложенной реакцией собеседника, благодаря чему, казалось бы, эпистолярный жанр должен был претерпеть яркий ренессанс. Но этого не случилось. Временем расцвета эпистолярного жанра в Европе можно считать всего пару веков (ХVIII и ХIХ), когда распространение в обществе грамотности и образчиков высокой культуры (одновременно с достаточным развитием почты) позволяло широким слоям населения делиться своими впечатлениями в форме цельных рассказов. Отметим, что эпистолярный жанр был хорошо известен и в эпоху античности, когда наиболее выдающиеся мыслители писали письма своим последователям и ученикам. Например, письма Сенеки вошли в золотой фонд философской мысли человечества. В эпистолярном жанре написаны и многие книги Евангелия. Таким образом, именно с помощью этого жанра реализуются самые сложные и ответственные замыслы авторов.

Умение хорошо писать письма – это характеристика интеллекта и образования человека. Но самое главное, письмо – это рассказ от первого лица, это уже созданный самим человеком исторический документ, не претерпевший никаких дополнительных обработок и искажений. Через письма можно смотреть на вещи глазами самих участников событий, и это делает их наиболее ценными историческими свидетельствами, раскрывающими события прошлого особенно живо и непредвзято. Поэтому в нашем историко-биографическом исследовании, мы будем опираться на факты, которые зафиксированы автором, а не на домыслы.

Читателю предоставляется возможность самостоятельно сделать выводы, глядя на известные события сквозь призму позиций и представлений самой Светланы. Любая история выглядит совсем по-другому, если на неё взглянуть не глазами любопытствующего обывателя, а внутренним взором самого человека. О духовных и душевных качествах Светланы читатель сможет судить сам после прочтения писем. Они не предназначались для печати и поэтому отражают истинное состояние души и подлинные мысли их автора.

Письма являются историческим источником, характеризующим автора с доселе неизведанной стороны. Знаменитые «Двадцать писем к другу» и другие автобиографические книги Светланы готовились к печати, преследуя конкретные цели иностранных «редакторов», и почти всегда с участием заинтересованных сторон – КГБ и ЦРУ. Западные советологи, историки и политики требовали от Светланы осуждения сталинизма, а не государственных секретов. Как написал бывший помощник члена Политбюро ЦК КПСС Лигачёва В. Легостаев, в 1984 году «в Москве с Аллилуевой в дружеской неформальной обстановке побеседовали компетентные товарищи, которым она пространно поведала много чего интересного о том, как с ней работали западные спецслужбы. Я читал запись этого рассказа. Он впечатляет изобретательностью, с которой спецслужбы США выжимали из бедной искательницы свободы всё, что могло бы принести им хотя бы какую-нибудь политическую выгоду»[4 - Легостаев В. Как Горбачёв прорвался во власть. М., 2011.].

Несмотря на то что Светлана не могла не знать некоторые высшие государственные секреты, безусловно, она вряд ли когда-нибудь ответила на специфические вопросы американцев. Ни в одной из своих книг она ни разу не написала о том, о чём говорить и писать не следует. Это было гарантией жизни её и детей. Обстановку в СССР и в его руководстве она улавливала очень чутко. Например, в написанных ею во время правления Хрущёва «Двадцати письмах к другу» имя Л.П. Берии в самых уничижительных выражениях упоминается 46 раз, а Хрущёва – одного из организаторов убийства её отца и брата – всего 9 раз, причём в самом спокойном если не в доброжелательном тоне. Ещё одним примером может служить фраза в приведённом выше Заявлении, сделанном в посольстве США в Дели, когда она написала о своём брате Василии, что «он оставался в тюрьме до 1961 года, когда его, совершенно больного, освободил Хрущёв». Она не могла не знать и не понимать, что без ведома главы государства, которым был тогда Хрущёв, сына Сталина за решёткой держать не мог никто. Сам посадил, сам освободил. Чтобы Вася в тюрьме не умер. А на «воле» через год – в самый раз.

Именно Хрущёв вскоре после смерти Сталина стал инициатором написания Светланой работы, которая позже получила всемирную известность. Написанные в первом варианте как рассказ о своей семье и её окружении, «Двадцать писем другу», Хрущёву не понравились – ничего плохого о Сталине в них сказано не было. Подробнее об этой рукописи мы поговорим позже, когда в жизни Светланы появится пакистанский след.

Книги, которые принято считать примером предательства дочерью своего отца, стали такими только после того, как были щедро приправлены антисталинским гарниром американскими редакторами. «Мои действия контролировало ЦРУ, которое говорило, что я должна писать и как поступать»[5 - Из выступления С.И. Аллилуевой на встрече с советскими и иностранными журналистами в Москве // Правда. 17 ноября 1984.].

Представляемые письма личные и, что очень важно, не преследуют никаких политических целей, а излагают только те события, факты и реальные чувства, которые пережил сам их автор. Факты, приводимые Светланой, подтверждаются другими историческими источниками, что говорит о непредвзятом изложении событий. Но, прежде всего, письма интересны тем, что показывают истинную суть, чувства и переживания Светланы, которых не встретить в известных книгах, отредактированных заокеанскими издателями.

Очень важно, что автор писем – женщина, которая подмечает такие подробности в одежде, манерах и прочем, которые не найти ни в каких источниках и мемуарах (чего стоит, например, описание партийной номенклатуры на отдыхе).

Письма публикуются в хронологическом порядке. Временные рамки написания писем – 1952 и 1986 годы – стали границами периода, в который вместилась целая эпоха, ставшая роковой и для Советского Союза, и для Светланы.

Первый блок состоит из пятнадцати писем, открыток и телеграмм, датированных 1952–1954 годами; во второй блок вошли восемь писем, написанных в 1985–1986 годах. На этих подлинных документах можно проследить, как менялось мировоззрение автора под влиянием внешних источников – людей, призванных ЦРУ-КГБ, дискредитируя дочь Сталина, достигнуть главной цели – разрушения СССР. Чтение писем, написанных лёгким, доступным, где-то мастерским языком – занятие интересное и увлекательное.

Орфография и пунктуация автора сохранены. Почтовые конверты и реквизиты соответствуют времени их изготовления и отправления. Письма в 1952–1954 годах написаны на прямоугольных листах разного формата перьевыми ручками чернилами синего и фиолетового цвета. В одном случае текст написан в ученической тетради в линейку и, вероятно, вручён адресату лично или другим способом. Письма пятидесятых годов относятся в основном к тому периоду времени, когда один из адресатов находился на отдыхе. Они, как правило, подписаны «Катя» или другими, только отправителю и получателю писем понятными именами: «Узбечка», «Щука» и т. п.

Письма 1985–1986 годов написаны шариковой ручкой и были отправлены Светланой в Москву из Тбилиси, где она жила вместе с дочерью Ольгой, рождённой в США от брака с американским архитектором В. Питерсом.

Все письма, написанные в восьмидесятых годах, подписаны «Светлана». На конвертах рядом с обратным адресом «380 062 Тбилиси, ГССР, просп. И.Чавчавадзе, д. 75, кв. 5» стоит «С.И.А» – Светлана Иосифовна Аллилуева.

Единственное, что изменено в письмах, это имя Адресата. Не названа и фамилия, чтобы невзначай не обидеть его родственников.

Об Адресате я расскажу позже. Он был весьма неординарной личностью, поэтому неудивительно, что Светлана увлеклась им. Портрет Адресата отражён в её письмах.

Главная цель публикации писем – познакомить читателя с такой Светланой, какой её не знал никто. Или почти никто. С этой же целью в конце книги приложены письма Светланы писателю В. Солоухину, которые она написала в 1961 году. Эпистолярное общение с Солоухиным интересно не как рецензии литературоведа на его произведения, а как взгляд на внутренний мир Светланы.

Чтобы не навязывать своего мнения, я намеренно уклонился от анализа писем, предоставив это делать вам самим. Пояснения об известных мне событиях, а также сведения о людях, о которых идёт речь в письмах, будут даны по ходу чтения в примечаниях.

Авиапочта

Латвийская ССР, Дубалты

До востребования (на штемпеле 23.07.52)

«20 июля

Здравствуйте, Витенька!

Хотела было писать вам перед самым отъездом, когда окончатся московские впечатления, но не выдержала. Скучаю без вас. С нетерпением жду дня, чтобы уехать, а то в Москве как-то не знаешь, чем заняться. С вечера 17-го испортилась погода, всё время идёт дождь, всё развезло, и даже отменили авиационный праздник. В лесу мокро, серые облака бегут над берёзовой рощей, ни одного солнечного луча в ней, и она погасла, как китайский фонарь. А ромашки прибивает дождём к земле. Вечером сквозь серый туман тускло светится ландышевая аллея, а бронзовая девушка хочет босиком перебежать через лужи. Мокрые перила горбатого мостика поблескивают от голубоватых ламп дневного света. По крылатке Гоголя стекают ручейки воды, и на скамейках никого нет. Грустно в Москве. Говорят, в Гаграх солнечная погода; боюсь только, что с моим приездом она испортится и там, бывает и так…

У Оси[6 - Сын Светланы Иосиф (1945–2008).] гостит Сережка; приезжали в гости его папа с мамой, и я к ним ездила. Навещала братца[7 - Василия Сталина (1921–1962).], он здоров – как обычно. Вчера была у Арфо[8 - Арфо Аветисовна Петросян, жена заместителя заведующего международным отделом ЦК КПСС Белякова.], потом она меня затащила в гости к Л. Леонову[9 - Леонов Леонид Максимович (1899–1994) – русский советский писатель.] в Переделкино – ничего, интересно посидели. Леонов оказался симпатичный, умный, но ломается всё как-то, и всё хочет, чтобы только его слушали. Страшно хочется мне уехать от всего и от всех, лечь на горячие камушки и закрыть глаза, чтобы только море плескалось рядом. Всё-таки моря соединены… Хорошо бы приехать в Гагры и через пару – тройку дней получить письмецо от вас, – да уж не знаю, повезёт ли мне. Ну, гуляйте, купайтесь, и отдыхайте, отдыхайте как следует, и не давайте никому мешать вам в этом.

Ваша Катя»[10 - Для конспирации или по иной причине это и другие письма Светлана подписывала именем своей дочери Кати.].

25 июля, 11 ч. у. Авиапочта

Латвийская ССР,

Дубалты

До востребования

«Наконец-то оторвалась от земли, пишу вам прямо с неба! Лечу! Если внимательно рассмотрите открытку[11 - На открытке: Москва. Фрунзенская набережная. Лето. По Москве-реке плывут речные трамвайчики.], то увидите что, всё-таки, без земных впечатлений в небесах находиться невозможно (поэтому открытка и была куплена в аэропорту). Но небесность достигнута и обретена как качество, вы довольны?

Ой, нечем дышать, скорее бы приземлиться! К.»

Латвийская ССР, Дубалты

До востребования

27. VII.52

«Здравствуйте, Витенька, безбожник вы этакий, всё от вас нет письма!

Уже я от Маши Рунт[12 - Рунт Мария Ивановна (1912–1992) – педагог, доцент кафедры русской литературы Куйбышевского педагогического института. Во время Великой Отечественной войны – комиссар 46-го гвардейского Таманского авиационного полка ночных бомбардировщиков, основателем которого была Герой Советского Союза Марина Раскова.] получила письмо из Фороса; хотела дождаться и вашего, но терпенья нет, хочется рассказать вам интересные вещи.

“Небесную“ открытку я опустила в Краснодаре, куда нас посадили из-за грозы в Адлере. В Гаграх вот уже 3 дня погода пасмурная, по ночам гремит гром и льёт дождь, а днём иногда проглядывает солнышко. Однако я себя чувствую как в раю, чудесно тут устроилась; народ славный, правда немолодой, есть две девушки, которые безумно скучают. Я их потащила в “17-ый”[13 - Санаторий имени ХVII партсъезда.] играть в волейбол. Вообще тут спокойно, тихо, только и отдыхай и ни о чём не думай – что я и делаю. Тем более, что все проблемы, о которых ещё можно было бы усердно думать, как-то очень здорово разрешились в Москве в последние дни. Смотрите сами: вернусь я обратно к 15 августа (хочу пораньше), и буду перебазироваться в город, вернее что-то подыскивать; вопрос этот решился так, что, наверное, скоро буду звать вас на новоселье. Это первое. А второе – буду свои юридические дела завершать, на что, также получила, наконец, согласие Ю.А. Видите, как мне везёт! Просто удивляюсь, до чего же мне стало везти. Перед самым моим отъездом вышел “Молодой б-к” (ужасно смешно ездили мы со Свинаренко в издат-во получать деньги, я вам расскажу потом), и я его вручила “наверх” – и даже не ожидала, что впечатление будет такое хорошее.

Ну, что ещё? Дети здоровы, я уже скорее хочу к ним вернуться. Хорошо, что Осю я не взяла сюда, здесь один малыш скучает целыми днями, сидит в гостиной, крутит патефон и играет в домино. Кошмар!

А знаете, я ведь в первый раз вот так совсем одна отдыхаю; и приятно, и свободно, и легко – и вместе с тем грустно, я всё-таки привыкла быть к кому-то привязанной, какими-то узами. “Душечка”, женская душа.

Сегодня купила вам пресмешной подарок, он вам пригодится, и, надеюсь, понравится. Гуляла по парку, по старым Гаграм – как хорошо, магнолии цветут, цикады сверчат, только солнышка всё маловато.

Как и что у вас? Ни черта не знаю, просто вы злодей! (как вы и говорили). В “17-ом” мне очень понравилось, особенно лестница вниз к шоссе, по ней так и скачется вприпрыжку.

Ужасно мне хочется за те 20 дней, которые я имею, как следует набраться спокойствия и сил, а то впереди осень какая-то опять трудная, не одно так другое; как приедешь в Москву – так будешь в водовороте каком-то.

Витюша, если сможете, то дождитесь меня в Москве (до вашей охоты), я буду 15-го, или обязательно уж 16-го, ладно? А потом поедете, куда вам захочется.

Соскучилась я что-то по бестолковой болтовне. Сегодня у меня тут получилась одна неприятная встреча, и я почувствовала, как мало мне надо, чтобы сразу выйти из берегов. Наверное, поэтому вот и пишу вам, не дождавшись письма; хочется поговорить с друзьями.

Но, в общем хорошего очень и очень много, жаловаться грех.