Школьные годы

– О моей дальнейшей судьбе, – сразу же предположил я.

– Не только о твоей, о нашей общей. Поскольку ты – наше с мамой продолжение, следовательно, часть нас. Я хотел бы, чтобы ты постепенно начал становиться сам собой. Этот процесс займет у тебя всю жизнь. Начало ему положили мы с мамой, а продолжит это делать твой новый наставник и учитель.

– Ты решил отдать меня в школу?

– Я решил тебе дать путевку в жизнь. Те школы, где сейчас идет обучение, немного не то, что для тебя требуется. Уж слишком в них стандартно и зажато воспитывают учеников, преподнося им знания как на блюдечке в рафинированных условиях. Думается мне, что это – не для тебя. Так ты ничему толком не научишься и не получишь то, что так необходимо тебе обрести. Пройдут годы, а ты потом скажешь мне: «Где же ты был, папа, когда нужно было совершать решающие шаги?»

– Но ты сам учишь меня всему! Я многому уже научился. Не находишь?

– То, чему ты научился, нельзя назвать даже шагом на пути к самому себе и к тому, что предстоит тебе сделать. Есть вещи, которые должны рассказывать и показывать те, кому доверяешь, как самому себе, но точно не родные. Так будет лучше для всех.

– Почему? Разве я не слушаю тебя?

– Одного слушания мало, очень мало. Тебе надо будет научиться главному, вначале отвечать за самого себя, а потом и творению. На этом пути тебя ждет много разочарований, но другого пути для мастера нет.

– Ты видишь, что мне необходимо стать мастером?

– А ты это не чувствуешь, не видишь во снах?

– Во снах я вижу могучего мужчину-воина, который широк в плечах и, облаченный в просторные одежды, сражается с врагами. Слуги тьмы и хаоса не могут его достать, хотя он и ранен. Этот мужчина все время уходит из-под удара. Он владеет некоторыми секретами, которых я не знаю.

Отец вздохнул, его ладонь потянулась к голове и поправила густые золотистые волосы, которые выбивались из-под толэна – широкого обруча с кристаллом по центру лба. Овальные пластины, присоединенные к нему, закрывали виски, придавая в чем-то схожесть со шлемом без верхушки.

– Все о себе тебе еще рано знать. Память прошлых воплощений – тяжелая награда. С этим грузом тебе будет очень тяжело жить, поскольку твое сознание пока еще не развито и не привыкло к тому, чтобы, как пленку, просматривать то, что было с тобой ранее, в прошлых воплощениях. Я слегка ограничил тебе возможность доступа к долгосрочной памяти. Проблема в том, что, не умея владеть собой и сохранять спокойствие, ты рискуешь попасть под раздачу. Тогда тебе никто не сможет помочь, даже я, – подумав, добавил отец.

– Так это я видел себя в прошлых воплощениях?

– Возможно, что и так, – с усмешкой отвечал отец.

– А кто тогда та девушка, такая красивая и добрая? Она помогала мне, даже говорила свое имя, но я его почему-то не запомнил, хотя и слышал не один раз.

– Еще не пришло время тебе знать, кем ты был. Знание придет постепенно. Нужно подождать. Спешка в этих вопросах равносильна быстрому уходу.

– Но говорят, что смерть – лишь сон, после которого приходит следующее воплощение и ее не нужно бояться. Это так?

Отец нахмурился и слегка прищурил правый глаз, посматривая на меня.

– Кто это тебе говорил такое?

– Я слышал, как один молодой родинаец это мысленно говорил своей девушке. Он был старше меня, но мысли свои не скрывал.

– Вот потому-то, сын, я и не хочу, чтобы тебя обучали в здешних школах. Здесь научат… Завтра с планеты Тиарон прибывает мой давний друг – Арисагой. Он будет тебя всему обучать, если мы с ним договоримся на счет тебя.

– Вы договоритесь, я знаю. Не хочу уходить от тебя и от мамы.

– Я в свое время тоже не хотел, но потом, когда мой отец поступил со мной так, как я сейчас хочу поступить с тобой, понял, что для меня тогда это было одним единственно правильным решением. Иного пути для тебя нет.

– Но почему?

– Хотя бы потому, что тебе предстоит многое узнать о себе такого, о чем ты и не подозреваешь. Арисагой поможет тебе в этом. Там, на Тиароне, другие условия. Жители не так развращены, а мастера еще правят жесткой рукой, проводя свою линию. Я давно не видел Ариса. Он старше меня и когда-то был моим учителем. На Родинай он прилетает редко, но сейчас такое время, что без этого нельзя. Я точно не знаю, чем все закончится, но думается мне, что тебе будет лучше на несколько десятилетий, а то и на более продолжительный срок, покинуть Родинай.

– Ты предчувствуешь войну?

– Я предчувствую изменения. Темная сила снова набирает обороты. Ее становится все больше, а ее проводники – все наглее.

Отец чуть прищурил глаза и положил руку на чехол, приточенный к широкому поясу, в котором находились диски. Этот жест означал только одно: отец готовился принять бой. Он видел и предчувствовал его, глядя сквозь время.

– Ты готовишься сразиться с врагом, – уверенно заявил я, глядя на него.

Отец повернул ко мне голову и чуть усмехнулся. Еле заметная улыбка вышла доброй и какой-то загадочной, как будто мой отец уже знал, что мне предстоит в скором времени пройти.

– Ты вернешься, сын, только когда – не знаю. Мы встретимся с тобой и обо всем поговорим. Возможно, что я, посмотрев на тебя, продолжу твое обучение лет через сорок-пятьдесят, когда ты начнешь чувствовать в себе силу и научишься работать с энергией мысли, а также материализовывать энергию тонкого плана в более плотную.

– Когда это еще будет, – протянул я.

– Ты не успеешь оглянуться, как пробежит время.

– Ты и это видишь?

– Я прошел твой путь. Мой отец, твой дед, жестко обучал меня.

– Он тебя бил или как-то по-другому воспитывал и принуждал к работе?

Улыбка на лице отца стала еще шире.

– Разве жесткость заключается в том, чтобы кого-то бить или навязывать кому-то свое мнение, принуждать к чему-то? Так поступают не учителя, а те, кто хотят жить за счет тебя. Так воспитывают маги, но не мастера и тем более не учителя.

– Отец, но ты же учитель! – привел я самый, как мне казалось, убедительный и беспроигрышный довод в пользу того, чтобы остаться.

Эноурай внезапно слегка помрачнел. Улыбка сползла с его лица и спряталась внутри его глаз, как будто ожидая, когда придет время ей снова появиться, чтобы проявить теплоту сердца и доброту отца ко мне.

– Да, сын, я учитель, – после долгой паузы произнес отец. – Именно поэтому я так с тобой и поступаю. Если бы я не был учителем, кто знает, может быть, я бы оставил тебя. Впрочем, все может измениться. Арисагой чем-то серьезно озабочен.

– Все потому, что в прошлом на дальних границах, вблизи планет, которые колонизовали родинайцы, замечены рэчаги и ахасы, а еще чарзы?

Отец снова усмехнулся.

– Все-то ты знаешь, Радо. Откуда получил информацию? Вошел в информационный банк данных планеты?

Пришел мой черед нахмуриться. Своих источников я выдавать отцу не хотел, хотя он и так их знал.

– Одж (ладно), не буду тебя допытывать, если не хочешь говорить. Считай, что наш с тобой разговор закончен.

После отцовских слов кресло со мной плавно и мягко опустилось на пол, послушное воле отца и тому заданию, которое он мысленно задал предмету. У меня тогда ничего подобного делать не получалось, как я не старался.

Арисагой появился в нашем доме через трое суток вместе с женой – Агласией или Аглией, как все ее вокруг называли. Трое более молодых, чем мастер, помощников, несмотря на теплую встречу, были предельно внимательны и постоянно смотрели по сторонам, как будто ожидали какого-то подвоха с нашей стороны. Арисагой, поздоровавшись с отцом, как с давним другом, сказав пару слов Раине, подошел поздороваться к нам, детям. Когда очередь дошла до меня, Арис сказал следующее, обращаясь ко всем присутствующим, но в основном к отцу: «Твой младший сын, Эно, очень похож на тебя. Видно твою школу», – на что отец ответил: «На счет него я и хотел с тобой поговорить, брат».

– Что ж, пойдем побеседуем. Думаю, наши жены тоже найдут, чем заняться, при этом Арисагой с едва заметной усмешкой посмотрел на Агласию.