Застенок

На обществознании изучаем тему: «Происхождение человека и общества». Учитель рассказывает о процессах антропогенеза и социогенеза.

– Эти категории, безусловно, тесно связаны между собой, – Говорит она. – что лишний раз доказывает то, что человек, несмотря на его социальную сущность, все же остается и частью природы. Особую роль в развитии человека имеют наследственность и изменчивость, что характеризуется борьбой за существование и естественным отбором.

Чтобы растормошить нас в конце тяжелого учебного дня, учитель немного отходит от темы и мы начинаем общаться о происхождении человека.

– На генном уровне закладываются его определяющие черты: цвет глаз, кожи, волос, инстинкты, то, что дано человеку природой. При этом социальная среда формирует человека, развивает его, адаптирует. Вот, например, мы живем в одной стране. Вы обучаетесь в одной школе, в одном коллективе. Так вы подвергаетесь процессу социогенеза, но при этом все вы абсолютно разные. – Продолжает учитель.

Слава сильно изменился за последнюю четверть. Он стал очень подавленным. Раньше я за ним не замечал этого. Он был отличником, смышленым, остроумным парнем. Отец – военный прокурор, мама – врач. Слава мечтал поступить на юридический факультет. Пойти по стопам отца. Сейчас он абсолютно потерял интерес к учебе.

– Слава, что с тобой? – Педагоги не узнавали его.

Прочитав роман Ф. М. Достоевского «Преступление и наказание», нам предстояло написать сочинение по данному произведению.

Слава написал сочинение по теме, от которой наша учительница была в полной растерянности: «Роль топора в произведении Ф. М. Достоевского „Преступление и наказание“».

Жизнь каждого, кто ставил перед собой целью сделать успешную карьеру в той сфере, которую он находил для себя наиболее интересной, мечтал поступить в университет, с введением ЕГЭ кардинально изменилась. Этот экзамен стал однодневной лотереей, где сдача одного экзамена определяла дальнейшую судьбу человека. Так быть не должно. Обучение больше не было творческим, интересным занятием. Оно превратилось в целевую подготовку к итоговому экзамену.

То, чем я занимался все свободное от учебы время, все мои достижения, заслуги, награды, стали никому не нужными. Теперь же мне предстояло набрать такое количество баллов по экзамену, чтобы их хватило для поступления в институт.

Разбираясь в заданиях, и погружаясь во все тонкости экзаменационных вопросов, я все больше и больше осознавал, что тех знаний по предметам, которые давали в нашей общеобразовательной школе мне недостаточно для получения высоких баллов по биологии и химии. Помимо данных предметов, мне предстояло сдать обязательные экзамены по русскому языку и математике.

Вот, например, эссе по русскому языку приняло конструктивную форму. Истинное мнение ученика больше не принималось. Требования к написанию эссе теперь имело шаблонную форму.

Как можно такой великий, свободный, красивый язык, как русский, сделать настолько скудным и косноязычным?

Похоже, мое поступление в медицинский институт однозначно откладывалось.

Безусловно, сочинение Славы было не чем иным, как протестом против реформы образования. Она подавляла нас, всех нас. Она разрушила планы и мечты многих.

РУЛЕТКА

    2010 год

В начале апреля 2010 года Россия и США заключили договор о сокращении стратегических наступательных вооружений. Казалось бы, мир принимает новую форму взаимоотношений, если две мощнейшие военные державы идут на такие сделки. Это сулило большие перспективы экономического, политического, социального развития.

Я был счастлив тому, что отношения между нашими странами налаживаются. Я видел и для себя дальнейшие перспективы в этом российско-американском союзе, продолжив интенсивно учить английский язык, несмотря на подготовку к выпускным экзаменам.

Я бредил поездкой в Америку. Для начала планировал поехать туда в качестве туриста, отправиться в самые интересные места, посмотреть на жизнь, быт, культуру обычных американцев, а позже переехать в один из Штатов и начать новую жизнь. Я не мог объяснить даже сам себе, с чем это было связано, и почему я вбил себе в голову, что я уеду туда. Но я понимал, что в России, в моей любимой России, такой дорогой моему сердцу земле, родной для меня страны, я не могу оставаться.

Это было не желанием разбалованного мальчишки, мечтавшего в одночасье все и сразу, при этом, не прикладывая к этому никаких усилий, хотя, это выглядело именно так. Это было крайней необходимостью, сопровождающейся все время каким-то моим внутренним дискомфортом.

Конечно, в глубине души я осознавал, что хорошо там, где нас нет, что в Штатах тоже есть проблемы, специфические законы. У людей свои заботы, нормы и порядки, но я чувствовал, что именно там мне будет лучше. Я не боялся этих трудностей, и следовать западному менталитету мне было совсем не сложно, а даже наоборот.

Но я не мог внятно объяснить даже себе, не говоря уже о родителях и знакомых: зачем мне все это нужно?

Как не странно, но мне – русскому человеку, западный менталитет был ближе. Сдержанность, серьезность, педантичность, пунктуальность и одновременно с этим как-никак коммуникабельность, как основные черты, свойственные большей части европейцев, присутствовали во мне.

У меня было все, о чем мог мечтать человек в моем возрасте: полная семья, собственная комната, дорогие вещи, одежда, ежегодный отдых за границей на популярных курортах. Многие мои сверстники не имели и половины того, что было у меня. И я осознавал это, я понимал, что Бог послал мне таких замечательных родителей, любящих меня больше всего на свете. Они растворялись во мне, делали все для меня. Но душевно я оставался несчастлив. Я проживал каждые минуты жизни лишь наполовину. И было такое ощущение, как будто бы я дышу не полной грудью, хотя мне так хотелось раздышаться, почувствовать прилив сил и спокойствия.

Это морально убивало. Я находил смысл на тот момент в скором переезде в Штаты, как в какой-то таблетке против болезни. Но какой болезни? Я убеждал себя, что все мои мысли всего лишь вздор, который обязательно пройдет с годами. А сейчас мне нужно сдать экзамены, поступить в институт, самый лучший институт и непременно на бюджет, чтобы начать новую жизнь. Мне хотелось изменить ее кардинально. Добиться таких высот, которые не были подвластны никому.

Что-то меня подталкивало, двигало в этом направлении. И я, словно по течению, следовал ему.

Десятого апреля случилась ужасная катастрофа под Смоленском. В тот злополучный день авиалайнер, на борту которого находилось большая часть польского правительства во главе с Президентом, разбился на подлете к аэропорту. Погибло девяносто шесть человек.

Делегация направлялась в Россию на траурные мероприятия годовщины Катынского расстрела, совершенного советской властью против солдат и офицеров польской армии согласно постановлению Политбюро ЦК ВКП (б) от 5 марта 1940 года. Всего было расстреляно по приказу Сталина и других советских руководителей почти двадцать две тысячи человек.

Как же в дни смоленской трагедии плакала моя бабушка! Ей так было жалко погибших в авиакатастрофе людей. Она плакала по тем, кого даже не знала. Мы все, россияне скорбели вместе с польским народом. Польша осталась без лидеров, без руководителей. Люди несли цветы и поминальные лампады к посольству в Москве.

Как позже отметил президент России Д. А. Медведев: «Катынская трагедия – это следствие преступления Сталина и ряда его приспешников».

Сталин, снова Сталин! Задаюсь вопросом: В чем были виноваты поляки, убитые в Катыни? В чем вина репрессированных, расстрелянных в те годы? В чем вина моего прадеда? Неужели его участь заключалась в том, чтобы быть захороненным в братской могиле? В чем вина моего прапрадеда, сосланного на каторгу? А мой дед? Он больше сорока лет работал на благо государства, строил корабли в Хабаровске, возил на фурах грузы в разные уголки страны, порой не ел, не спал, не жил дома, все время находился в командировках. И какую награду он получил на старости лет? Минимальную пенсию и пинок от депутатов местного собрания.

Почему мир такой несправедливый?

Господи, в чем была их вина? Не перестаю об этом думать. Как же противно осознавать, что такое творилось в те годы. Ведь прошло всего-то семьдесят лет, а люди так ничему не научились. Они продолжают убивать друг друга, ненавидеть, предавать, врать.

Мы готовились к выпускным экзаменам, часто собирались на классных часах, чтобы решить насущные проблемы касательно подготовки школьных мероприятий.

Классный руководитель подозвала меня и протянула двадцать семь бланков.

– Что это? – Спрашиваю ее.

– Нужно написать на каждого из вас характеристику. Накидай черновики на своих одноклассников. – Говорит она.

– Зачем?

– Требуют. Я не успею сама. Дали очень мало времени, а вас двадцать семь человек в классе. Вот образец.

Я читаю бланки и сразу понимаю – кто требует.

В листах вопросы следующего содержания: «Интересы», «Поведение», «Общественная активность», «Коммуникабельность», «Личностные особенности», «Семья».

Беру бумагу и начинаю писать характеристики на двадцать семь человек…

Государственный экзамен – это рулетка. Никогда не знаешь, какие задания тебе попадутся. Пожалуй, это самая дурацкая форма определения знаний. Один день определяет все независимо от того, что ты делал одиннадцать лет в школе, как ты учился, какие были у тебя в разное время достижения. Все теперь определялось в течение двух часов экзамена.

Я поступил правильно, отказавшись от сдачи биологии и химии. Уровень школьной подготовки не позволил бы мне получить высокие баллы.

Бессонные ночи перед экзаменами портили нервы настолько, что некоторым становилось плохо во время сдачи. Особенно психологически давила система контроля над школьниками.

На пункте контроля сдать телефон. Назад, вперед, влево, вправо не поворачиваться. Заполнять экзаменационные бланки строго в соответствии с представленным требованием. Нарушение правил – удаление с экзамена. Отклонение от требования – не сдача экзамена.

Мой одноклассник Рома мечтал стать программистом, для этого ему требовалось сдать экзамен по информатике. С района, таких как он – мечтателей, собралось всего восемь человек. Один из их восьмерки был сыном депутата действующего созыва. Ромка с поникшим видом, рассказал, что во время сдачи экзамена этот паренек даже и не думал приступать к выполнению задач. Зашли в аудиторию, забрали его конверт с заданиями, и он даже крикнул им вдогонку, мол, чтобы быстрее все решили. Гад!

У него даже хватило наглости посередине экзамена позвонить другу и договориться встретиться вечером. Что могла сделать комиссия? Ничего. Сидели молча и смотрели в стол, как будто ничего не происходит.

Никому не нужны лишние проблемы. Против кого выступать? Против элиты? Это было не в правилах обычных людей. Никто не хотел создавать себе лишние проблемы.