Незнаев и его друзья

Кроме того, Крохоборов в процессе бритья представлял себе тот райский стол, который он планировал накрыть из честно заработанных на списании продуктов и обсчетов средств. Изобилие деликатесов, которые одновременно могли оказаться рядом, просто потрясало его воображение. От этого у него даже сбилось дыхание. Ведь он планировал порезать колбасные изделия в ассортименте, полутвердый сыр, некоторые позиции фруктов (из тех, что ему удалось списать при приемке, ловко поменяв их на просроченные), зацементировав это своими любимыми котлетами. Хотя насчет последних он немного сомневался. Но альтернативы в позиции «горячего» у него все равно не было.

И все-таки вино. Первоначально Крохоборов, исходя из корыстных соображений максимального сохранения тыловых запасов продуктов, а также ускорения перехода к десертной стадии, планировал использовать коньяк или водку. Для того, чтобы не пускать в ход все и не затягивать главное. Но, так как Шатров выдал ему очень редкое вино (винофил, конечно, слил Крохоборову в бутылку остатки всего самого дешевого, что было у него в наличии, пребывая в полной уверенности от того, что тот все равно ничего не поймет), это позволило еще и сэкономить. Плюс полу сгоревшая, но, еще наполовину целая свеча, явно добавляла ощущение романтики. И, помимо всего прочего, ее наличие на столе способствовало потенциальной экономии электричества.

Если с наполнением стола все в целом обстояло неплохо, то по другим направлениям в голове у Крохоборова неожиданно появились тревожные мысли. Один из двух декантеров оказался с отломанным горлышком. Буфетчик первоначально не обратил внимание, присутствовал ли данный дефект при передаче ему со стороны Шатрова, или же он сам обо что-то его задел. Но факт оставался фактом, Крохоборов начал переживать из-за того, что винофил мог потребовать возместить ущерб за сколотое горлышко. А это могло означать, что ему предстояло выплатить стоимость декантера целиком, от чего у Крохоборова сразу заболела голова.

Кроме того, Крохоборов, конечно, рубил в вине, как Дядя Лёня в танго, но даже он понял, отхлебнув из горла бутылки, что Шатров подсунул ему откровенное пойло. Оставалась только надежда на то, что его гостья разбиралась в вине еще хуже него. Хотя, как раз в этом он сильно сомневался.

Дальше было еще хуже. В буфете проводилась акция – Купи сто котлет – получи пять премиальных. Такой редкий шанс упустить он не мог. Но в свете колоссальных вложений в предстоящий вечер мечты Крохоборов, до блеска и дыр обглодавший пленку, в которую была обернута колбаса, вынужден был обратиться к основной заначке. Трясущимися руками он достал из-за спрятанных за тремя парами новых носков, находившихся в глубоком резерве, семейные трусы. С глубоким вздохом, снова разорвал нитку и извлек пару купюр. На котлеты. То, что предназначалось, как говорится, в качестве индивидуального подарка принцессе из сказочной страны, лежало рядом, завернутое в стенгазету.

Крохоборов, тысячу и один раз представлявший и предвосхищавший этот торжественный момент, вдруг ощутил, что в его животе начинало клокотать, и он отлично знал, что это был первый театральный звонок перед началом спектакля про нервозность. Бороться с ней он умел только единственным способом. Дрожащими руками он развернул пять драгоценных премиальных котлет из липкого целлофанового пакета, на котором зеленым маркером была выведена красивая надпись «Котлеты».

Обычно каждый прием пищи, вне зависимости от дня недели, включал для него две котлеты. И выходные, и праздничные дни вполне были выдержаны в этой же парадигме. Но пять премиальных котлет, упавшие с неба почти золотым дождем, явно обозначали то, что предстоящий вечер просто обязан был стать для него особенным.

И Крохоборов, нарушив все существовавшие в его голове традиции и правила, пожарил себе разом все пять премиальных котлет. Они так приятно шипели на сковородке, игриво сдуваясь подобно резиновым мячикам, и парочка из них, приняв более выпуклые формы с хрящиками наверху, как бы намекала на долгожданную встречу с принцессой из сказочной страны.

Крохоборов, аккуратно разложил весь свой золотой запас продовольствия по аккуратно приготовленным номерам стенгазеты, ровно по две котлеты на страницу. И стал заботливо и бережно укладывать пятьдесят небольших свертков в маленькую морозилку. Последняя с момента своего появления в квартире Крохоборова, повидав на своем длинном веку в основном одни котлеты, ахнула про себя от количества того, что в нее пытались запихнуть.

В общем, определив свои сокровища в морозилку, Крохоборов съел пять котлет. Запихивая в рот, как настоящий гурман, третью котлету целиком, Крохоборов вдруг почувствовал, что полнота мира, которую он привык видеть, явно носила осколочный характер. Так как третья котлета вошла в него явно не хуже второй и значительно основательнее первой.

Перекусив передними зубами четвертую котлету напополам максимально ровно и выковыряв внушительный кусок немного подгоревшей корки пальцем из зубов, Крохоборов вдруг почувствовал, что аппетит лишь продолжал разгораться. Теперь он, который годами во время любой трапезы ел всегда две котлеты, возжелал вкусить и пятую.

Но, к несчастью, именно эта самая пятая котлета смогла все перевернуть с ног на голову. Ее Крохоборов не просто съел. Он, подобно доберману, которого кинолог Погуляев периодически выгуливал во дворе, готовя к ответственной службе по поимке особо опасных преступников, ее просто проглотил. Но практически сразу пожалел об этом.

Проглоченная Крохоборовым котлета совершенно не принесла последнему сколько-нибудь позитивных эмоций. Но это было бы еще полбеды. Главная проблема заключалась в том, что котлета упала камнем на самое дно желудка Крохоборова, вызвав одновременно тяжесть и внезапное исчезновение каких-либо иных желаний. Кроме одного. Лечь на бок.

Котлета, сделав несколько попыток отлипнуть от стенок желудка, после машинальных похлопываний со стороны его обладателя по брюшной полости сначала справа, потом слева, все-таки окончательно зафиксировалась на самом дне его желудка, совершенно уверенно и основательно там обосновалась. При этом мысль о том, что долгожданный визит принцессы из сказочной страны в этот день, становился не так уж и желателен, впервые стала заполнять собой все свободное от котлеты пространство. И не только желудка.

Тем не менее, нарезанные колбасные изделия в ассортименте и полутвердый сыр, продолжали кое-как удерживать хрупкую психику Крохоборова на плаву. Помимо всего прочего существовал еще один пикантный момент в его начавшем метаться сознании. У него еще оставалась надежда справиться с последствиями котлетно-панической атаки. Но ему явно требовалась грамотная консультация, из серии, что, где, когда. Что именно делать с принцессой из сказочной страны. Где лучше начать изучать ее загадочную натуру. И когда намекнуть гостье, что пора от колбасных процедур переходить к другому этапу. Первым делом он обратился к Несмеян-Пивасикову.

Последний, недолго думая, попытался на пальцах и на вынутых по этому случаю пустых пивных банках, объяснить в большей степени не как надо действовать. А что, вообще надо действовать, а не жевать сопли. Понимание же как именно в таких ситуациях должно было прийти само. При этом он раскритиковал идею с вином, сообщив, что пиво и кое-что, несколько крепче, но обязательно в сочетании с первым, разом решило бы множество вопросов. Но свое пиво Несмеян предлагать не стал так, как в таком случае в его холодильнике образовалась совершенно неприглядная для глаз пустота. А, учитывая, что все пиво в магазине, он лично уже скупил, предложил перенести волшебный вечер на другой день.

Крохоборов совершенно не разделял мнения Несмеяна о том, что понимание как действовать должно было прилететь из ниоткуда. К кому-нибудь, думал буфетчик, оно, это понимание, может и прилетит, а ему, скорее всего, просто прилетит. Поэтому он решил посоветоваться еще с кем-то.

Во дворе на лавочке редактор стенгазеты Правдорубов и счетовод Аналитиков обсуждали периодические издания. Правдорубов, понятное дело, рассказывал о последнем номере своей стенгазеты, целиком посвященному коррупционным процессам в сфере такси. Где главное место занимало интервью самого медленного таксиста Кимычева. Последний абсолютно деликатно пытался дать понять, что, если и имели место кое-какие моменты, то все это было совершенно малозначительно. В частности, с небольшими замечаниями клиентов по времени их доставки до места назначения (при этом Кимычев постарался максимально витиевато обойти главную причину подобных задержек).

На основе интервью с ним Правдорубов делал весьма неутешительные оценки о положении вещей в этом экономическом секторе. Медленная подача автомобиля, длительное время поездки и завышенная плата за это удовольствие – абсолютно точно, по убеждению редактора, были связаны исключительно с коррупционными делами и злоупотреблениями. Сам факт того, с кем именно он проводил беседу, роли в статье не играл в принципе. Правдорубов сразу наметил собственную линию изложения, и, то, о чем рассказывал ему Кимычев, было уже не так важно. Кимычев, в процессе интервью смекнувший, в чей огород впоследствии может прилететь камень, старался увильнуть от какой-бы то ни было критики начальства, на что его постоянно выводил редактор. Правдорубов же, как опытный журналист-расследователь, с первых минут беседы, сформировал собственную линию изложения. После третьего абзаца уже более не нуждался в каких-бы то ни было деталях, они уже сами рождались в его голове. И он нанизывал их на шампур интервью, приправляя сочными куски необходимыми специями.

Итогом стал ошеломляющий успех статьи. Номер, в котором было опубликовано интервью, разошелся не только основным, но и дополнительным, тиражом. Правдорубов, находясь в полном восторге от своего творения, щедро распихивал в почтовые ящики по несколько экземпляров стенгазеты. Кроме того, не поленился обежать все соседние дома, проделав и там данную процедуру. После этого, встречая каждого жителя дома, редактор заводил с ним предметный разговор об этом материале.

Ощущая некоторую неловкость от того, что газета с сенсационной статьей в лучшем случае была использована для завертывания рыбы, каждый встреченный Правдорубовым житель дома считал своим долгом максимально поддержать беседу. Благо, редактор стенгазеты был в состоянии самостоятельно изложить основные тезисы, выделить наиболее важные места и сформулировать главные мысли, с которыми каждый житель дома абсолютно соглашался. Это вызывало у Правдорубова совершеннейшее понимание того, что он не просто выбрал актуальную тему, но вскрыл нарыв, крайне беспокоивший горожан. И только самый медленный таксист в городе Кимычев был недоволен. Впервые в жизни он получил официальный выговор от руководства, чего никогда с ним не происходило, даже если время на его маршруте переходило все мыслимые границы. С официальным комментарием: «крути баранку, а не болтай».

Счетовод Аналитиков внимательно выслушал Правдорубова, одобрительно покачивая головой. Затем рассказал о новом эпизоде приключений веселого бухгалтера Проводкина, напечатанных в журнале «Как стать бухгалтером». На это раз его любимый герой отдыхал в санатории где-то на Юге, где для того, чтобы комфортно проводить свой отпуск, ежедневно требовалось заполнять множество формуляров. Хитрое и зловредное руководство санатория безусловно надеялось на то, что отдыхающим не хватит образования или терпения ежедневно оформлять кучу разных бумаг.

Но веселый бухгалтер Проводкин с пониманием и присущей ему смекалкой подошел к этой нестандартной ситуации. За два дня до своего визита он заполнил форму для получения индивидуальной клеенки (на всякий случай). Дело в том, что в этом санатории уже имелись неоднократные случаи, когда не совсем воспитанные грудные дети, отдыхавшие с еще менее воспитанными родителями, извините, делали это прямо в кровати. По белью, вопросов быть не могло. Но вот матрасы… И ладно бы только дети. Так отдельные не слишком сознательные отдыхающие, опорожнив свои мочевые пузыри после трех-четырех литров пива прямо на пляже, чувствовали, себя в общем-то лучше. Но проблема заключалась в том. Что остальные ощущали себя несколько хуже. Хотя, лужа перед лежаком без матраса едва ли могла кардинально испортить отдых.

Каждый день Проводкину приходилось за три дня вперед заполнять анкеты для получения питания на завтрак, обед и ужин. Причем, санаторий был достаточно престижным, поэтому голубцы были не менее двух раз в неделю. Плюс ко всему Проводкин был должен фиксировать тепловую карту пребывания: измерять температуру каждые пятнадцать минут. Но веселый и находчивый бухгалтер с легкостью справлялся и с этим заданием. В то время, когда остальные отдыхающие тратили свое драгоценное для замеров время у бара или в море, Проводкин, заведя себе будильник, каждые пятнадцать минут мерил температуру и отсылал показания на сайт отеля. И в итоге в отличии от всех остальных, провел свой отпуск, полностью вписавшись в высокий стандарт отдыха, ежедневно в тепле и повышенной надежности, засыпая на новой клеенке, застеленной поверх простыни, с удовольствием поедая дважды в неделю фирменные голубцы. И даже невозможность хотя бы раз искупаться в море веселого бухгалтера абсолютно не смущала, ведь регулярно измеряя свою температуру и остылая ее на сайт отеля, он за время отдыха получил намного больше, нежели загар и морское купание, а именно, уверенность и надежность.

Счетовод Аналитиков, размышляя про себя над тем, как его любимый герой моu аналитически эффективно и разнообразно выстроить свой отдых, даже немного помечтал, что однажды он, быть может, тоже отправится в такое незабываемое путешествие, где обязательно будут голубцы, ну пусть не дважды, а хотя бы раз, в неделю. Где ему выдадут новую, немного шуршащую и нежную клеенку, где будет надежный вайфай и лучший ртутный термометр. И где на исходе двухнедельного пребывания, он также, как его кумир, улыбнулся бы в сторону загорелых и измученных лиц, утомленных отдыхом, и так, невзначай, достал бы формуляр со всеми необходимыми печатями, свидетельствовавший о том, что ни одной отправки показаний своей температуры за все две недели он ни разу не пропустил.

Но наиболее интригующим моментом в этой истории оставалась его заключительная часть, предвосхищавшая события следующей главы. Веселый бухгалтер Проводкин в последний день своего пребывания в санатории познакомился с веселой бухгалтершой Забалансовой. И у них намечался перспективный курортный роман, не исключено, что с положительным сальдо.

Но их зарождавшиеся отношения должны были пройти через многочисленные тернии. После незабываемого совместного пребывания в санатории, когда в заключительный день бухгалтерша впервые решила пропустить караоке, регулярно посещаемое ей все предыдущие дни, и встретила наконец своего героя. Происки коварного аудитора Подмечалкина, явно неравнодушного к Забалансовой и путем интриг задумавшего выхватить ее из рук веселого бухгалтера Проводкина.

Крохоборов, наблюдая со стороны за беседой двух интеллектуалов в очках, думал совсем о другом. Он стал ловить себя на мысли, не рассматривая под микроскопом репутацию и имидж Минометкиной, что он даже начал ревновать ее к другим жителям дома. И тем более, к криминальным элементам. Да, что там, к криминальным! Даже к самому медленному таксисту Кимычеву, как оказалось главному криминальному авторитету. При этом совершенно спокойно продолжавшего ездить на заказы к доверчивым клиентам, явно пытаясь обобрать их с возглавляемой им шайкой неустановленных злоумышленников, и проживать в их подъезде, явно маскируясь под обычного человека.

Но Крохоборову теперь было абсолютно ясно, что под лживой улыбкой дурачка в тюбетейке скрывался безжалостный и коварный бандит, до которого признанному специалисту по криминальным делам, Бандюганову еще надо было совершить пару командировок в места, откуда он недавно вернулся. Буфетчик, потерявший практически все деньги со своей многострадальной карты после ловкой аферы, провернутой Кимычевым вместе с другими злоумышленниками, вначале решил обратиться к участковому Пофигистову.

Но однажды Крохоборов увидел, как к их подъезду подъехало такси, из которого крестный отец местного криминала Кимычев извлек едва живое тело участкового Пофигистова, совершенно не понимавшее не только куда оно приехало, но, самое главное, с какой целью. А, увидев Кимычева, вышедшего из машины и попытавшегося зафиксировать положение тела участкового максимально приближенным к вертикальному формату способом, обняло его, поменявшись с ним головными уборами, фуражку на тюбетейку. Наблюдая за этой картиной, Крохоборов пришел к неутешительному выводу, что правоохранительные органы теперь могли опираться только на криминал. Примерно, как почти безжизненное туловище все правоохранительные орган Пофигистова, если бы не удерживалось на плечах Кимычева, в прямом смысле, попросту рухнуло бы на асфальт.

А как-то Кимычев подвез к подъезду Бандюганова и, как всегда широко улыбаясь, о чем-то поговорил с ним, а потом получил от последнего дружественное похлопывание по плечу. Отчего тюбетейка (по всей видимости, уже выменянная у Пофигистова обратно на его фуражку) вертикально подпрыгнула сантиметров на тридцать, но потом благополучно приземлилась обратно, правда, полностью надвинувшись Кимычеву на глаза. Далее Бандюганов протянул криминальному королю какие-то деньги. Крохоборов отлично понимал, что речь шла о доле пахана, которым, вне всяких сомнений, являлся Кимычев.

Крохоборов, разумеется, понятия не имел о содержании статьи, написанной Правдорубовым, но отчетливо запомнил слово «мафия» в заголовке. А также фотографию довольного Кимычева в тюбетейке, на которую нечаянно капнул сок от котлеты. Ему было глубоко наплевать на все эти бесконечные расследования. Как он говорил сам себе, от того, что букв много котлет не прибавляется.

Кроме того, Крохоборова страшно мучил вопрос, куда именно отправились изъятые у него капиталы с карты от несостоявшейся поездки на такси. И даже, куда было не столь уж важно, главное, как. Как именно их вернуть назад. Потому, что он стал ловить себя на мысли, что стал значительно хуже спать. Потому, что крутил и вертел этот вопрос. Это, быть может, для кого-то деньги были маленькие. Но для буфетчика любые, даже самые маленькие деньги, были очень немаленькими. Каждая купюра, которая тем или несколько иным способом попадавшая к нему в руки, сразу становилась бесконечно родной.

Он даже плакал иногда, представляя себе засаленную, порванную в местах основных водяных знаков, купюру. В своих трудовых руках. Дрожащих. После того, как поменял ее на мелочь. Ну, и с учетом списания товара, слегка округлив. Ведь кому-то, как Бандюганову или криминальному авторитету Кимычеву она доставалась абсолютно легко. А Крохоборову приходилось много трудиться, обсчитывая и списывая товар, дабы ее заработать.

Каждый лично потраченный рубль буфетчик привык оценивать даже не за два, и не всегда за пять, а чаще всего за десять. И всякий раз пересматривая фото в социальных сетях болотных сапог Пофигистова, кусавшего их зубами, словно проверяя, действительно ли это резина, у Крохоборова кололо в сердце от понимания того, на чьи деньги они могли быть куплены.

Мучаясь от необходимости посоветоваться с кем-то что конкретно делать с Минометкиной, Крохоборов понимал, что два эти двое, блуждавших в своих мирах, явно неспособны были помочь. Один был погружен в какие-то дурацкие расследования. Второй же замучил всех своим бухгалтером Проводкиным из журнала. Крохоборов не читал ни одного выпуска. Но, наслушавшись многочисленных рассказов о нелепейших похождениях последнего, даже написал гневное письмо в журнал. В нем он попросил, чтобы в ближайшей главе Проводкин упал со своего коврика для бухгалтерской йоги куда-нибудь в пропасть и ни в коем случае не воскресал. Хотя бы полгода.

У подъезда курила компания. Точнее, курил только один. Остальные с удовольствием дышали. Это были бригадир водопроводчиков Братанов в фирменной спецовке с сигаретой во рту, а также Антресолькин, Теплович и винофил Шатров.

Они оживленно что-то обсуждали, но, увидев Крохоборова, отложили в сторону свои серьезные разговоры обо всем подряд, заулыбались и стали хитро ему подмигивать. Оказалось, что почти весь дом был в курсе его вечера с принцессой из сказочной страны.

Антресолькин что-то сказал, но Крохоборов даже не расслышал, а буркнул себе под нос и поспешил миновать эту компанию. Которая, как вариант, могла бы дать ему нужный совет, но это отнюдь не выглядело как факт. А вот вволю пошутить над ним могла вполне. Другое дело, что негативное влияние котлеты внутри его организма продолжало усугублять ситуацию.

Войдя обратно в подъезд, Крохоборов столкнулся со своей тетей, которая что-то пыталась рассказать Дяде Лёне. Причем, вздыхали сразу оба: тетя, как обычно измученная какими-то проблемами и Дядя Лёня – из-за того, что искренне не понимал, как именно он прогневал Небеса, что теперь всегда был виноват перед квартиранткой во всех катаклизмах дворового и глобального масштабов. И даже если официального предъявления ему претензий в причастности или, того хуже, организации ее злоключений не было, то уж обязанность по устранению этих самых проблем явно, априори лежала на нем.

В данный момент возникла очередная критическая ситуация. В доме напротив завелся юный любитель громкой музыки, проживавший, по словам тети Крохоборова, со своей бабушкой, а музыку включавший ровно в тот момент, когда тетя принимала свои лекарства и готовилась заслуженно отдохнуть от напряженных дел. Дядя Лёня вообще-то искренне сомневался в том, что это дело рук какого-то мальца, живущего с бабушкой. Ему в жизни не пришло бы в голову пытаться зачем-то изучить вопрос, с кем именно жил этот паренек, с бабушкой или дедушкой, он не видел в этом принципиального отличия. И вообще причем здесь Дядя Лёня? Он не являлся указанному субъекту ни дедушкой, ни тем более бабушкой. Другой дом, свое домоуправление. Ну, понятно, виноват был он, ловко сдавший своей квартирантке жилплощадь в ужасном подъезде ужасного дома, к тому же расположенного в ужасном районе с малолетними любителями громкой музыки, проживавшими с какими-то бабушками.

Увидев Крохоборова, Дядя Лёня подмигнул ему:

– Ну, что принцесса из сказочной страны должна прийти с минуты на минуту?

Глава 12. В которой Минометкина мысленно представляет себе сказочную пещеру и выбирает наиболее достойную кандидатуру на роль Али-Бабы

То, что Дядя Лёня был в курсе предстоявшего мероприятия было совершенно очевидно. Так как заход в сторону Минометкиной после несовсем удачного случая с доставкой, Крохоборов решил осуществить именно с помощью Шлепанцева. Дело в том, что в соседней с Минометкиной квартире жили две поющие ведущие. К одной из которых Дядя Лёня на какой-то вечеринке, находясь в несколько разбалансированном состоянии, так сказать, попытался подкатить. Но, во-первых, хоть убей, не помнил, к какой из них именно; во-вторых, тем более не помнил, с какой именно целью. Но тем не менее таким образом он установил контакт с обеими.

А надо отметить, что на квартире у двух поющих ведущих собиралась интересная компания. Каждый вечер к ним заходил принципиально нетрезвый гармонист Забаянов и коррумпированный участковый Пофигистов, большой ценитель игры на гармошке. Минометкина была явно не в восторге, что в соседней квартире ежедневно проходил вечер из серии «Играй, гармонь» в тот момент, когда ей необходимо было отдохнуть после работы. Но поющие ведущие периодически способствовали увеличению ее клиентской базы. И, когда, через них было передано предложение от инкогнито из хорошо знакомого ей подъезда, Минометкина начала вспоминать этих красавцев, одного за другим, пытаться предугадать, кто именно мог сделать заказ.

Двух ботаников-интеллектуалов в очках она сразу вычеркнула. Им явно было не до нее. Хотя. Конечно, если подумать… Тот в явно новых очках, что считал себя редактором стенгазеты, был, собственно говоря, хоть и наивным, но довольно отчаянным парнем. Она, конечно, едва ли рассматривала бы с ним что-то серьезное на длительной дистанции, но кое-какой материал для дальнейших статей помогла бы набросать. Другое дело, что непосредственно перед совместным изучением волшебной пещеры Минометкиной пришлось бы выслушать основные тезисы всех этих расследований, хотя некоторые из них она находила немного сексуальными.

Образ журналиста-расследователя для ориентированной на глубоко коммерческую составляющую, но не лишенную, можно сказать, человеческого начала, Минометкиной, не очень сочетался с возможностью заказывать себе шампусик и суши на ночь. А, скорее, был ближе к ситуации как в прошлый раз. Когда какой-то придурок из службы доставки, которую она так и не нашла, притащил ведро с ужасной гадостью и пакет засушенных колечек хлеба. Но при этом все-таки, что-то было в этом Правдорубове.

Его приятель-интеллектуал, Аналитиков, внушал ей меньший оптимизм. Если Правдорубову продемонстрируй какой-то новый языковой подход в лексическом аспекте, и он мог потенциально сразу увлечься, то счетовод, скорее всего, был из той породы, что вечно все перепроверял. Да, нет, этот замучил бы самого себя и ее проверками, насколько все укладывалось, с бухгалтерской точки зрения. Нет, Минометкина, конечно, была уверена в том, что абсолютное большинство проверок она бы уверенно прошла, но сами процедуры…

Одно слово «бухгалтерия» навевало на Минометкину смертельную тоску. Был у нее один раз бухгалтер. Тоже в очках. Зарплаткин. Как только она пересекла порог его квартиры, он сразу разделся, оставшись в майке, семейных трусах в полоску, бухгалтерских нарукавниках, очках в роговой оправе и коричневых носках с характерными потертостями с области большого и среднего пальцев на обеих ногах. И в тот момент, когда необходимо было срочно поднять собственный моральный фон, пусть даже и искусственным путем, Минометкиной представлялось почему-то, что буква «р» из фамилии картавившего бухгалтера Зарплаткина куда-то полетела в тар-тартары. А без нее бухгалтер Заплаткин со своими потертыми носками безуспешно тужился ознакомить ее с самыми основами бухгалтерии, периодически перебирая всей пятерней пальцев.