Ну вот, долюбопытничал. Все-таки здорово я изменился, что она меня не признала.
Настя начала откровенно зевать. Я постелил ей постель, показал на ванную, посоветовал принять душ, раздеться и лечь спать.
– Я отключу телефон, замкну тебя и уйду. Только не поднимай шума. Договорились?
Она сонно закивала.
Санек летом жил один в двухкомнатной квартире: предки теплый сезон проводили за городом, на даче. Я позвонил так, как обычно звонила наша братия. Санек купился, сразу открыл дверь.
Увидел меня, попробовал тут же вытолкнуть незваного гостя за порог. Но через считаные секунды я уже сидел на диване и вел допрос. Сперва поинтересовался, что стало с его левым ухом: неужто за плохое сегодняшнее дежурство наказали свои? Санек угрюмо промолчал, глядя под ноги.
– Ладно, ты меня, признаюсь, интересуешь постольку-поскольку. Скажи, за что вы хотели убрать меня?
– Тебя? – Он недоуменно уставился на меня и вдруг страшно побледнел, так, что я за него испугался: как бы опять судорогой не свело. Слава богу, этого не произошло. – Гнусавый? Ты?
– Меня зовут Костя, Константин, запомни это.
Он затряс головой:
– Тебя же, ты же… – и прикусил язык.
Значит, он меня не узнал, когда лежал на полу ванной со спущенными штанами. И Макс, значит, не знает, что я продолжаю дышать и соображать.
– Почему вы так долго держали у себя девчонку?
– Мы не знали, что с ней делать. Она ведь видела всех, запомнила, могла пойти в ментуру и все рассказать. И потом, Макс долго выяснял – кто она, откуда, нельзя ли нам поживиться. Оказалось, никому она не нужна. И вот только вчера решили ее…
– Что решили?
– Ну как что? Вывезли бы за город, в лес. Там бы бросили жребий, кому ее кончать. Опыта же нет. – Он криво улыбнулся. – Если не считать, что Макс хотел убрать тебя.
– Как ты доложил ему – кто освободил ее?
Санек на секунду замялся, взгляд его заметался, но вовремя остановился на моих кулаках. Лучше не врать – наверное, так решил он.
– Я сказал, что позвонили в дверь, и, поскольку должен был приехать Макс, я дверь эту открыл. Меня тут же ударили, затащили в ванную… Я так ему сказал.
– Верю. Теперь давай обо мне трави.
– А что о тебе? Думаешь, мы знали, что в той конфетной коробке – мина? Об этом нам Макс уже потом сказал, когда ты взорвался. Ну, не ты, конечно.
– Почему там лежала мина?
– Когда мы брали ювелирный, ты в дверях маску, ну, чулок с головы сдернул. Продавщицы твое лицо увидели. Макс узнал об этом: те девчонки при нем рассказывали подружкам, что, мол, среди грабителей был уродливый такой…
Я стиснул зубы, чтоб не перебивать говорившего.
– И когда мы девку эту в машину сажали, один из зевак тоже тебя запомнил. Макс ведь оставался в толпе, слышал, как старикашка один все твердил, что надо в полицию заявить, что у того, который девушку в машину толкал, больно бандитская морда. Вот Макс и решил… Положил в ту коробку с драгоценностями бомбу.
– Так там и драгоценности были? Зачем? Санек пожал плечами:
– Макс сказал – лучше, мол, потерять часть, чем все.
Конечно, сказать так он мог. В расчете на тупость остальных. Кто, кроме тупого, поверит, что золото должно погибнуть лишь в знак солидарности с его владельцем? Да и не владельцем даже. Значит, никто меня у закрытого киоска Союзпечати не ждал. И вообще, выходит, не было никакого оптового покупателя! А раз так, то мне остается изъять у Макса все эти кольца-кулончики и вернуть их в магазин. Настя освобождена, ценности возвращены – вот тогда и начинай новую жизнь, Гнусавый!
Я встал с дивана и на голову возвысился над плотненьким низкорослым Саньком.
– Ты меня хорошо знаешь?
– Ну, – неопределенно ответил он.
– Если вякнешь, что я приходил к тебе и кое-чем интересовался, – долго жалеть будешь, понял?
Санек затряс головой.
– Вещи из ювелирного еще не делили? У Макса они все?
– Да, кроме твоей доли. Надо выждать чуть.
– Выжидайте. – Я улыбнулся и пошел к двери. Сказал напоследок: – Смотри, Санек, если вякнешь…
Душ Настя, конечно же, не принимала. Она даже туфли и куртку не сняла – заснула, свернувшись калачиком, на одеяле. Я укрыл ее, стараясь не шуметь, вытащил с антресолей старую раскладушку, поставил на кухне. Думал, упаду и сразу же вырублюсь: ведь ночь перед этим не спал. Но мозг, видно, покоя не хотел.
Санек, если его чуть придавить, может заложить кого угодно. С потрохами выдаст. Я его давно знаю, в одной школе учились. Он окончил училище и работал техником на мясокомбинате. С виду вроде не хилый, но большой трус и паникер. Не переносит любой боли. Так вот, маловато надежды на то, что Санек останется нем. Вряд ли он сам побежит сейчас к Максу докладывать, что я жив-здоров. Но он ведь и другое понимает. Рано или поздно Максу станет известно, что я еще дышу, что я выкрал у них Настю, и тогда Саньку не миновать кары. Так лучше во всем сознаться сразу. Сознается он, и что будет дальше? Моего адреса действительно никто не знает, но ведь у всех есть номер моего домашнего телефона! А по номеру узнать географию абонента способен и пацан. И вот тогда надо будет ждать гостей. Скорее всего, Макс пришлет сразу двоих – Корина и Блина. Я их знаю не очень давно, силой не мерился, но ясно, что с двумя сразу мне не справиться, особенно если учесть, что я буду бояться пропустить удар в челюсть, а раз буду бояться, то, значит, пропущу. И черт его знает, кто будет собирать ее по частям в следующий раз и какую форму она примет. Нет, рисковать нельзя.
Поскольку придут гости за Настей, надо быстрее ее куда-то определить. Дать деньги на дорогу домой? Хорошо, если она согласится на этот вариант. Я бы ей даже подарки для матери купил…
Деньги, деньги, деньги… Вот черт, только сейчас вспомнил, что не рассчитался с Викой за костюм, кроссовки… И вообще: поступил по-свински. Ушел не простившись. А ведь она, Вика, она ведь… Я зажмурил глаза: вот ее золотые волосы, зеленые глаза, белая тугая грудь… Что же я лежу тут, на раскладушке? Почему не там, не у Вики?
Машинально взглянул на часы. Второй час ночи. Для визита время не самое подходящее. Тем более с пустыми руками идти нехорошо. Завтра с утра… Нет, с утра надо купить Насте продукты. Поговорить с ней о поездке в Кемерово. Потом – отправиться к Федору Савельевичу Падунцу насчет работы. Это тоже откладывать нельзя: возьмет другого. Какой у него цвет машины? Надо захватить с собой инструменты, заделать царапину.
И от Падунца уже можно заехать к Вике. Я ведь так и не починил ей краны, не до этого было.
А что, если поселить хотя бы на неделю Настю в лечебнице Бабашвили? Там-то уж ее точно Макс не найдет, а она отойдет от плена. Как бы там ни было, но ведь это я приковывал ее к трубе в чужой квартире и должен теперь сделать для нее все. Илье Сергеевичу, конечно, заплачу, денег должно хватить.
– Ты, парень, даешь! – Федор Савельевич под разными углами смотрит на крыло машины, где еще недавно красовалась царапина, и восхищенно причмокивает: – Как же ты краску угадал? Я думал, у нас в России вообще такой нет. Редкая ведь расцветка, согласись, а? Ну все, идем смотреть, что я строю. И не стесняйся, сразу говори: может, что не так – тебе тут работать. И обязательно список подготовь, что достать. Я все оплачу. Слушай, как ты дума ешь, а может, все-таки дать в газету объявление, что вот, мол, открываемся, готовы оказывать такие-то услуги, а?.. Сейчас ко мне домой заглянем, чайку попьем, я тебе фирменные спецовки покажу, уже сделали. Таких спецовок ни у кого нет!
От Федора Савельевича я позвонил Вике. Трубку долго не брали, но наконец-то раздался знакомый голос:
– Я слушаю.
– Вика, я приеду к тебе сейчас? Ты прости, я даже деньги за костюм не отдал.
– Ну что вы, пустяки, – сказала она холодным нейтральным голосом. Может, не поняла, с кем говорит?
– Это я, Константин, Вика. Я хочу видеть тебя!
– Вас устроит в шесть? С шести до семи я буду свободна.