Осколок ордена

– Это лишнее, – покачал головой Рассадин. – И отсюда видно, что пули в цель летели.

– Нет, все надо делать по правилам. Вы платите деньги и должны убедиться, что никакого обмана нет. Да ведь и просто же интересно посмотреть на работу снайпера. Если не ошибаюсь, он у вас начал служить, не так ли?

– Так, – кивнул Константин Евгеньевич. – И я уже вижу, что не зря его пригласил.

Волин как и не слышал этих слов.

Подошли к мишеням, насчитали десять дыр, расположившихся кучно в центре силуэта.

– Предлагаю и два других ствола проверить, – Абрамов взял пистолеты, протянул оба Рассадину: мол, за тобой право выбора.

– Я только в тире, с воздушки, – хихикнул Константин Евгеньевич. – Но учиться, думаю, надо. В России без этого не прожить.

Отошли на те же тридцать пять метров, стали стрелять. К удивлению самого Рассадина, две его пули попали в цель. Абрамов не промахивался, хотя разброс пробоин был великоват. Он и сам это отметил:

– Без тренировок нельзя.

Теперь уже втроем стали подниматься к машине.

– А если бы я захотел еще что-нибудь приобрести, а, Анатолий Сергеевич?

Тот в своей манере, не тратя попусту слов, ответил:

– Называйте марку, калибр – потом уже и разговор будет.

3

Андрей вышел на крыльцо. Утренний туман еще парит над водой. Туманы – это к грибам. Час назад на моторке уехал Вадик, тогда туман был вообще плотный. Пятьдесят метров отплыли – и все, и нет их. Андрей еще вернулся, чтобы часик поваляться в кровати, Мишка тоже вроде бы поспать собирался, но нет – сидит за столом, сколоченным у летней кухни. Перед ним початая бутылка, вяленая плотва и открытая банка тушенки.

– Андрюха, иди поправимся, а то после вечера голова бо-бо.

– Не хочу. Да и нельзя мне.

– А кому можно? Мне можно? Да если Ольга унюхает… – Он выпивает, начинает чистить рыбу, рвет ее зубами. – Хотя, пока домой доберусь, все выветрится, травку пожую, лаврушку у тебя возьму… А ты – правильно, ты не пей. Нельзя тебе. Первое знакомство, то да се… И не проси, не налью.

Андрей нарочито тяжело вздыхает:

– Так, белая горячка начинается. Ты сколько уже выпил?

Мишка приценивается к содержимому бутылки:

– Сто семьдесят восемь граммов, можешь проверять. Так что даже не думай, будто я пьян.

– О каком же ты знакомстве толкуешь?

Мишка прикладывает палец к губам:

– Тсс! Иди сюда, садись. Только подальше от водки. – Ставит бутылку ближе к себе. – Андрюха, скажу только тебе, по большому секрету, как другу. Но никому ни-ни, понял?

– Да тут мне и говорить некому. Спасибо, вы приехали.

– Приехали. Пожалуйста. Но суть в чем, брат? В сыроежках!

– М-да, – покачал головой Андрей. – Правильно Вадик говорит: нельзя тебе пить. Несешь какую-то ахинею.

– Андрюха, это же я образно… Сыроежка, да? Шапочка красная. Вот и ты такую встретишь. Студентка, комсомолка, красавица. Вадик сам выбирал лучшую из лучших, заплатил ей. Эта стриптизершей подрабатывает, а там ведь плохих не держат, Андрюха, так?

Андрей жалостливо посмотрел на друга:

– Может, никуда ты не поедешь, а? Сейчас выспишься, придешь в себя, а потом я тебя провожу на вечернюю электричку. Или попросим, чтоб на катере… Не надо о девках болтать.

Гречихин вроде как обиделся:

– А чего мне в себя приходить? Я что, алкаш, что ли? Ну да, чуть-чуть усугубил вчерашнее, но насчет девок – это же не я, это Акимов так сказал, который тебя оперировал. Он так и сказал: все болезни от баб. Нет, чего я несу. Он сказал: хорошая девка любого мужика на ноги поставит, понял? Это сам Акимов так сказал! Вот Вадим и нашел кого надо. А ты – спать, электричка… – Тут Мишку что-то осенило, он взглянул на часы, схватил бутылку, завинтил ее, стал совать в рюкзак. – Елки зеленые, электричка же скоро придет! Спешить надо! Ты идешь за грибами?

Андрей быстро собрался, взял корзину, вышел из дома. Гречихин стоял уже у тропки, ведущей от базы в лес.

– Андрюха, ты сейчас идешь к болотцу, где мы в прошлый раз подберезовики резали, помнишь?

– Есть и другие грибные места…

– Нет, ты туда идешь!

Считая, что с Мишкой сейчас лучше не спорить, Андрей согласился, провел его немного до того места, где тропы разбегались, показал нужную, а сам решил действительно побродить среди деревьев. Не все ж в лодке качаться. Да и ногам надо давать нагрузку.

Хотя для чего?

Нет смысла, утрачен смысл, если уже никогда не наденет погоны, не станет в строй, не вылетит в горячую командировку. В госпитале сказали – раны ладно, затянутся, зарубцуются, но ПВС еще даст о себе знать. Поствоенный синдром. «Вам надо его преодолеть».

Надо.

Но не хочется…

А жизнерадостный Мишка, дойдя до березового молодняка, решил, что бутылку, конечно же, следует допить сейчас: чтоб все в организме выдохлось и выветрилось, пока он доедет домой. Только вытащил ее, родимую, из рюкзака, как увидел ту, ради которой он и пошел лесом, а не уплыл на катере вместе с Паниным. Красная шапочка в спортивном костюме.

– Привет, я Миша, – сказал он ей. – Комментарии требуются?

Настя, а это была она, недоуменно посмотрела на Гречихина:

– Требуются.

– Значит, так. Видишь ту сосну? – Он показал на огромное дерево, за которым начиналось болото. – Бери чуть правее и найдешь… Не скажу кого. Все и так понятно, да?

– Понятно, – сказала Настя со вздохом.

Хотела еще кое-что добавить, но пересилила себя. Не потому, что испугалась. Просто какой толк вести дискуссии с пьяными.

– Я могу считать свою миссию выполненной, мадам?