Сто дней во власти безумия. Руандийский геноцид 1994 г.

«Эскадроны смерти» действовали в Руанде с 1991 г.[156 - Umurava. № 10. August 1992. См.: Prunier G. The Rwanda Crisis… P. 168.] Руководила ими группа, именовавшая себя «драконы» («абакози»)[157 - ICTR/Bagosora. P. 129.], которые, по всей видимости, были членами «Аказу», но возможно также, что «эскадроны» представляли собой одно из подразделений АМАСАСУ, поскольку главными «рулевыми» этой сети, которая насчитывала более 76 членов, являлись радикально настроенные офицеры – Багосора, Кабилиги, Нтабакузе, Нсенгийюмва, Серубуга, Сагатва, Рвагафилита, командующий президентской гвардией Леонард Нкундийе и др[158 - О составе руководящей группы см.: Reyntjens F. Donnеes sur les escadrons de la mort au Rwanda. Antwerp, 9 October 1992.; ICTR/Bagosora. P. 154 n. 715.]. По данным, полученным руководством Миссии ООН в Руанде в начале 1994 г., именно Багосора был ее «сердцем»[159 - ICTR/Bagosora. P. 149.]. Задача таких «эскадронов» заключалась в том, чтобы ликвидировать наиболее опасных противников этнократического режима, создать атмосферу страха на всех уровнях руандийского общества, углубить противоречия между оппозиционными группировками, сорвать и дискредитировать процесс демократизации.

В отличие от АМАСАСУ, «эскадроны смерти» представляли собой небольшие группы хорошо обученных людей, которые должны были исполнять приказы «драконов»[160 - Ibid. P. 148.]. Они существовали не только в столице, но и в других городах страны. По некоторым данным, рядовой состав «эскадронов» рекрутировался, по крайней мере частично, из солдат парашютного батальона и членов президентской гвардии; в них также входили отдельные интерахамве[161 - Ibid. P. 155.]. Одной из форм деятельности «эскадронов» стали похищения и пытки противников режима. Оппозиционно настроенного журналиста и музыканта Бонифаса Нтавуйирушинтеге били молотком по коленям и плетью по ступням ног так, что с них сошла кожа[162 - Ibid. P. 148.]. Одну журналистку в присутствии Багосоры пытали током, чтобы вырвать у нее обещание не писать статей с критикой режима[163 - Ibid. P. 148 n. 687.]. Политиков умеренного толка убивали чаще всего в результате террористических актов, используя яд или инсценируя грабеж со стрельбой. Но самый главный вклад «эскадронов смерти» в подготовку геноцида 1994 г. заключался в разжигании этнической ненависти к тутси и провоцировании кровавых вспышек этнического насилия. Именно «эскадроны», действовавшие по указаниям «драконов», организовали нападения на тутси в Мурамби в конце 1991 г., в Бугесере в марте 1992 г., в Кибуйе в августе 1992 г. и «микрогеноцид» багогве в январе – феврале 1991 г.[164 - Ibid. P. 147.]

В феврале 1993 г. Багосора предпринял первую попытку создания сил ГС из женатых мужчин, «которым есть, что защищать», а также заслуживших доверие людей из числа беженцев. Они должны были получать военную подготовку по месту жительства/пребывания, а в качестве инструкторов планировалось использовать или коммунальных полицейских, или отставных военных. В каждой коммуне предполагалось создать отряд из шестидесяти ополченцев. Треть личного состава сил ГС следовало вооружить ручными гранатами, винтовками и автоматами Калашникова, остальных (ввиду нехватки огнестрельного оружия) – копьями, луками, стрелами и мачете. Однако министр обороны Гасана воспротивился этому замыслу. Но накануне заключения Арушского соглашения экстремисты активизировались и вынудили Гасану 20 июля 1993 г. уйти в отставку[165 - La dеmission et la fuite ? l'еtranger de James Gasana, ministre de la Dеfense, le 20 juillet 1993.], что позволило членам АМАСАСУ в конце 1993 – начале 1994 г. развернуть деятельность по созданию ГС[166 - ICTR/Bagosora. P. 112.]. К весне 1994 г. она распространилась на префектуры Кигали, Сельское Кигали, Бьюмба, Рухенгери и Гисеньи[167 - Organisation de l’auto-dеfense civile // La structuration de l’autodеfense civile ? Kigali ? la fin mars 1994. P. 10–11.], которые рассматривались как наименее защищенные от нападений РПФ и происков его агентов. Главными задачами сил ГС были: 1) обеспечивать безопасность населения; 2) вдохновлять его на защиту страны от нападений отрядов РПФ; 3) охранять государственную инфраструктуру и собственность; 4) получать информацию о действиях и присутствии врага в каждом населенном пункте; 5) доносить об агентах и сообщниках врага; 6) нейтрализовывать любую вражескую акцию до вмешательства вооруженных сил; 7) исполнять функцию «антенн» для армии и национальной жандармерии[168 - Ibid. P. 5.]. ГС имела вертикальную иерархическую структуру, которая пронизывала все территориально-административные уровни от национального до секторального; руководил ею Национальный координационный комитет во главе с министром внутренних дел; в него также входили министр обороны и начальник ГША[169 - Ibid. P. 6, 12–13.]; фактическим ее главой был Багосора. Основным источником формирования сил ГС были «молодые люди из политических партий с республиканскими убеждениями» и добровольцы; их подготовкой занимались жандармы, коммунальные полицейские и резервисты[170 - Ibid. P. 10.]. Члены ГС рассматривали себя как теневую армию, создаваемую ввиду «разоружения» официальной армии в результате Арушского соглашения. Система ГС позволяла АМАСАСУ и «Аказу» координировать деятельность интерахамве и импузамугамби и осуществлять массовую военно-политическую мобилизацию гражданского населения[171 - ICTR/Bagosora. P. 116?117.]. Основным их оружием были мачете, которые в больших количествах закупались за границей. С января 1993 по март 1994 г. в Руанду под непосредственным патронатом «Аказу» (особую роль в этом играл родственник президента Фелисьен Кабуга) была импортирована приблизительно 581 тыс. мачете – количество, достаточное для вооружения одной трети взрослых мужчин хуту[172 - Des Forges A. Op. cit. P. 127.]. Тот факт, что силы самообороны имели преимущественно традиционные виды оружия, возможно, указывал не только на нехватку огнестрельного оружия, но и на то, что главной их мишенью считались гражданские противники внутри страны, а не боевые подразделения РПФ[173 - ICTR/Bagosora. P. 117?118.].

Таким образом, к весне 1994 г. в Руанде уже был создан разветвленный механизм с целью массовой мобилизации хуту, который мог быть использован для физической ликвидации нелояльных политических групп (полицида) и для геноцида тутси. Одновременно разворачивалась идеологическая подготовка геноцида. Были созданы новые СМИ, нацеленные на разжигание этнической ненависти[174 - Подробно см.: Кривушин И. В. СМИ как инструмент подготовки геноцида (на примере Руанды) // Исторический журнал: научные исследования. 2012. № 2 (6). С. 65–74.]. Еще в мае 1990 г. появился радикальный журнал «Kangura». Его создателем и главным редактором стал один из основателей КЗР Хасан Нгезе. В финансировании «Kangura» принимали участие военная разведка, а также ряд деятелей правящей партии – лидер интерахамве Кажуга и генеральный секретарь НРДДР Нзирорера. Журнал имел тесные связи и с «Аказу» (через Нзирореру и Рвабукумбу), и с АМАСАСУ (через Багосору). 8 апреля 1993 г. по инициативе Фердинанда Нахиманы, бывшего директора Руандийского информационного агентства, была основана радиостанция «Свободное телерадио “Миль колин”[175 - Миль колин (Тысяча холмов) – традиционное название Руанды.]» (СТМК), которая начала вещание в июле того же года. Среди 50 основателей станции было 39 членов НРДДР и 2 члена КЗР. Руководящий комитет из шести членов возглавил Фелисьен Кабуга. Главным редактором в июле 1993 г. был назначен Гаспар Гахиги. Самыми крупными акционерами СТМК являлись президент Хабьяримана, Кабуга, Нзирорера и Багосора. Роль главных идеологов выполняли Нахимана и Жан-Боско Бараягвиза.

Главная задача, которую выполняли «Kangura» и СТМК – демонизация образа тутси. В декабре 1990 г. «Kangura» опубликовала «Десять заповедей хуту»[176 - Кривушин И. В. СМИ как инструмент… С. 66–67.] – своеобразный «Символ веры» экстремистов хуту, носивший открыто расистский характер. Одним из его мотивов стала идея о недопустимости расового смешения хуту и тутси и любых иных отношений с тутси. «Ключевые посты – политические, административные, экономические, военные и в органах безопасности, – говорилось там, – должны доверяться бахуту»[177 - Там же. С. 66.]. «Вооруженные силы Руанды должны состоять исключительно из хуту»[178 - Там же.]. Начиная с февраля 1991 г. на титульном листе «Kangura» фигурировало заглавие: «Голос, который будит и защищает народ-большинство» (people majoritaire); сам Нгезе называл свою газету «Голос хуту».

«Kangura» внушала читателям мысль, что тутси готовят геноцид хуту, причем такого масштаба, чтобы «не осталось выживших». «Kangura» уверяла, что тутси – истинные правители Руанды: «…50 % правительственных чиновников – тутси. В частных компаниях и корпорациях они составляют 70 %, в международных организациях и посольствах их более 90 %, причем на самых важных постах, тогда как их число не превышает 10 % всего населения»[179 - Ndekezi B.Uwabaza generali impamvu asumbakaza Abatutsi // Kangura. No. 25. Novembre 1991. P. 3.]. Журналисты СТМК в духе нацистской антиеврейской пропаганды также постоянно говорили о несправедливом распределении богатства и экономических привилегий в пользу тутси и в ущерб хуту. 25 октября 1993 г. Ноэль Хитимана сообщил в эфире: «Сегодня утром мне позвонили, кстати, это была женщина. Она просила меня не говорить по нашему радио СТМК, что тутси владеют 70 % такси в этой стране… Я ответил ей, что никто не может помешать тому, чтобы эти данные стали известны». 17 декабря 1993 г. Кантано Хабимана восклицал: «Хотя они [тутси] говорят, что с ними обращаются несправедливо, именно они богаты. Некоторые люди видели список клиентов Сберегательного банка, и они утверждают, что большинство из них как раз тутси или даже женщины тутси»[180 - French/RTLM 314. 1993–12–17. P. 14.].

В месяцы, непосредственно предшествовавшие геноциду, «Kangura» стала активно муссировать идею о том, что новое нападение РПФ неизбежно спровоцирует резню невинных тутси внутри страны, ответственность за которую ляжет на инкотаньи. «Если инкотаньи начнут убивать нас, – писал Нгезе, – истребление станет взаимным»[181 - Kangura. No. 55. Janvier 1994.]. Благодаря своему экстремистскому и сенсационному характеру сообщения «Kangura», по выражению одного очевидца, «распространялись, подобно огню»[182 - ICTR/Nahimana. P. 76.]. Столичный прокурор Франсуа-Ксавье Нсанзувера даже назвал ее «колоколом смерти»[183 - Ibid. Р. 77.].

Те же мотивы доминировали в передачах СТМК. Его сотрудники активно развивали тему о намерении тутси вернуть власть, утраченную в 1959 г. – 16 % содержания всех передач[184 - Yanagizawa-Drott D. Propaganda and Conflict: Theory and Evidence from the Rwandan Genocide. 6 December 2010. P. 7.]. В эфире периодически звучала печально знаменитая песня популярного эстрадного певца Симона Бикинди «Я ненавижу хуту», ставшую «гимном массовых убийств»: в ней о хуту, сотрудничавших с РПФ, говорилось как о «хуту, которых купили, чтобы убивать». СТМК проповедовало необходимость организации самообороны большинства (хуту) и предупреждала РПФ, что в случае возобновления им военных действий пострадают мирные тутси.

Кристаллизации образа тутси как исконных врагов хуту способствовали, однако, не только пропагандистские усилия правящей элиты – они падали на благоприятную социально-психологическую почву, канализируя глубокое социально-экономическое недовольство рядовых хуту против мнимых «виновников» их бедствий. Следовательно, в нарастании конфликта «этносов» свою роль сыграли и потребность правящего режима в политическом выживании, и потребность основной массы населения в физическом выживании.

Демонизация тутси в общественном сознании хуту сочеталась с демонизацией их «сообщников» (ibyitso), в роли которых выступали хуту – сторонники оппозиции. И «Kangura», и СТМК периодически публиковали списки «инкотаньи и их пособников», фактически призывая население самостоятельно «разобраться» с «врагами нации». Особые усилия экстремистские СМИ направляли на дискредитацию лидеров умеренной оппозиции, в том числе Твагирамунгу, Увилингийиманы и Ндасингвы. Именно в этот период генетическая связь между авторитаризмом и этнократией проявилась наиболее отчетливо. По сути дела, «этнический критерий» утратил монополию при определении понятия «враг», давая место другим критериям – политическому и отчасти социально-экономическому. В образе врага соединялись и «этнический» враг всей общины хуту – тутси, и политический враг правящей элиты – оппозиция, и социальный враг фрустрированных групп – имущие. Расширение образа врага, наличие в нем разных, порой противоположных характеристик, безусловно, способствовали дерационализации насилия и выходу его из-под контроля и за рамки «социально приемлемой» модели. Однако до определенного момента потенциальная возможность этнического взрыва сдерживалась рядом социально-политических «предохранителей», и прежде всего самой природой этнократии: полная ликвидация подавляемого этноса, этноса-врага, наличие которого позволяет постоянно поддерживать самоидентификацию господствующего этноса, была чревата разрушением этнократического порядка, ибо уничтожалась сама основа (и политическая, и идеологическая) его существования.

Тем не менее уже в конце 1990 – конце 1993 гг. страну захлестнула волна пока еще локальных погромов и убийств, направленных против тутси, самые крупные из которых можно назвать «микрогеноцидами» (17, по подсчетам Дефорж[185 - Des Forges A. Op. cit. P. 87.]); число их жертв превысило 2 тыс. человек[186 - Rapport de la commission international… P. 49.]. Наиболее массовыми стали резня тутси в коммуне Кибилира (Гисеньи) в середине октября 1990 г. и в регионе Бугесера в марте 1992 г., а также багогве (одна из подгрупп тутси) в нескольких коммунах префектур Гисеньи и Рухенгери в конце января – середине марта 1991 г.[187 - Подробно см.: Ibid. P. 18–48.] Эти «микрогеноциды», однако, были ограничены районами, где были сильны позиции НРДДР, велика доля тутси и высока плотность населения[188 - См.: Verwimp Ph. The 1990–1992 Massacres in Rwanda: A Case of Spatial and Social Engineering? (Households in Conflict Network Working Paper. No. 94). February 2011. P. 27.]; 14 из них произошли в Рухенгери и Гисеньи[189 - Des Forges A. Op. cit. P. 87.]. Как правило, «микрогеноциды» осуществлялись по одной и той же модели: распространяется слух, что тутси убили или намереваются убить хуту; появляются «идеологи», подстрекающие местных хуту к резне тутси; экстремистски настроенные представители власти организовывают «митинги ненависти»; молодежь и интерахамве отправляются грабить и убивать тутси, не щадя ни женщин, ни стариков, ни маленьких детей. Убийства совершались как форма «умуганды» – обязательного коммунального труда, который был институционализирован в 1975 г. Хабьяриманой, что позволяло местным властям проводить оперативную мобилизацию крестьянского населения[190 - Verwimp Ph . The 1990–1992 Massacres… P. 30.]. Обычно нападения на тутси были согласованы с центральной властью, с окружением президента[191 - Ibid. P. 26.]. «Военные руководители, – считает Дэвид Ньюбери, – вынесли два урока из этого опыта: что такие акции осуществимы и что они не вызывают серьезной реакции со стороны зарубежных государств»[192 - Newbury D. Understanding Genocide // African Studies review. 1998. Vol. 41. No. 1. P. 79.].

В соседней Бурунди, где в июне 1993 г. на свободных многопартийных выборах впервые в истории страны президентом был избран умеренный политик хуту Мельхиор Ндадайе, в октябре того же года процесс демократизации был прерван: группа офицеров тутси убила президента хуту. Это убийство спровоцировало массовые нападения местных хуту на тутси и ответные репрессии против хуту со стороны бурундийской армии. Итогом стала гибель 150–200 тыс. человек и эмиграция около 700 тыс.; 400 тыс. хуту бежали в Южную Руанду.

Бурундийская трагедия 1993 г. оказалась для Руанды тем ключевым событием, которое сделало этнополитический раскол руандийского общества неизбежным. Она стала неожиданным подарком для экстремистских кругов. Крах мирного процесса в Бурунди стал для них последним доказательством невозможности мирного выхода из гражданской войны на основе компромиссного политического соглашения между хуту и тутси: тутси нельзя доверять, ибо их единственной целью является получение безграничной власти. Поэтому хуту остается только одно – объединиться, забыв все межпартийные разногласия, и действовать, пока не стало поздно.

Идеи эти интенсивно пропагандировались «патриотическими» СМИ и оказывали все большее воздействие на руандийское общество и на умеренную оппозицию. Президентский лагерь умело использовал усиливавшиеся фобии среди «этнического большинства», чтобы объединить его вокруг президента, ослабить и расколоть оппозиционные партии. 25 октября, два дня спустя после гибели Ндадайе, один из лидеров националистической РДД Карамира на митинге на столичном стадионе Ньямирамбо, где присутствовали представители НРДДР, КЗР, РДД и даже ЛП, призвал к созданию единого политического движения хуту – Хуту-Пава[193 - От англ. power – власть.] (Власть хуту): «…мы должны прежде всего понять, – заявил он, – что нам необходимо объединиться, ибо у нас есть проблемы, большое число которых рождено нашими собственными ошибками. <…> Вы будете драться с тем тутси, которого встретите на улице, как будто он совершил преступление, и вы сразу забудете болезнь, которая нас грызет, нас – хуту. Перестаньте развлекаться уничтожением имущества ваших соседей, терроризируя друг друга, ибо, делая это, вы рискуете открыть им брешь. <…> Враг прежде всего среди нас. Мы не собираемся обманывать себя, что события в Бурунди затрагивают только Бурунди и пощадят Руанду… когда враг уже внутри наших стен. Да, враг среди нас! Действительно, враг просочился в наши ряды. <…> Не допустим раскола хуту, где бы они ни находились. Не позволим ослабить себя расколом в момент нападения. Не допустим проникновения предателей, которые украдут у нас власть». И он закончил призывом: «Хуту-Пава!»[194 - French/RTLM 198. 1993–10–26. Р. 1–6.]

Присутствие на митинге членов оппозиционных партий и их выступления свидетельствовали о новой политической реальности, в которой этническая солидарность превосходила партийную принадлежность. Через несколько недель после митинга произошел раскол в ЛП по вопросу об отношении к РПФ, как это случилось раньше и в РДД. Националистическая часть партии объединилась вокруг ее председателя и министра торговли, промышленности и ремесел Жюстена Мугензи, умеренная – вокруг первого вице-председателя партии и министра труда и социальных дел Ндасингвы. Мугензи при поддержке Мбонампеки и министра юстиции Аньесы Нтамабьялиро попытался превратить ЛП в партию одних хуту и даже объединить ЛП с НРДДР[195 - Kameya A. Alerte aux Dеmocrates en gеnеral et aux “Liberaux” en particulier // Le Partisan. No. 19–20. 15 novembre 1993. P. 14.]. Сторонники Ндасингвы 13 ноября провели съезд в отеле «Меридьен» и избрали новое руководство во главе с Шарлем Каирангой[196 - Ngilinshuti D. Les partis se disloquent // Imvaho. No. 1026. 22–28 novembre 1993. P. 6.]. Приверженцы Мугензи сделали то же самое 11–12 декабря.

Таким образом, политическая картина на первый взгляд еще более усложнилась, поскольку на сцене появились две новые группировки, получившие название РДД-Пава (Карамира) и ЛП-Пава (Мугензи), но на самом деле она, наоборот, упростилась, поскольку обе группировки вступили с НРДДР в коалицию Хуту-Пава, смысл создания которой четко сформулировал Багосора: на митинге НРДДР 27 октября на стадионе Умуганда в префектуре Гисеньи он решительно отверг Арушское соглашение и заявил, что власть никогда не будет разделена с инкотаньи, которые хотят поработить хуту[197 - ICTR/Bagosora. P. 60.]. В результате политическая жизнь Руанды стала центрироваться вокруг двух противостоящих этнических полюсов. Размежевание внутри политического лагеря хуту становится четким, как никогда раньше: какие-либо промежуточные оттенки исчезают, конфликт между «патриотами» и «пособниками врага» (любая оппозиция) максимально кристаллизуется[198 - См.: Des Forges A. Op. cit. P. 111–116.]. Хуту, выступавшие против сплоченности всех хуту, рассматривались как враги. Любой, кто собирался сотрудничать с тутси в переходном правительстве, считался марионеткой тутси.

Биполярность политического противостояния делала перспективу насильственной развязки борьбы за власть все более и более реальной. В этой ситуации единственным способом спасти мирный процесс и обеспечить выполнение Арушского соглашения могло стать внешнее вмешательство. Однако ни Бельгия, несшая как бывшая метрополия «историческую ответственность» за судьбу Руанды, ни Франция, покровительствовавшая режиму Хабьяриманы и спасшая его в октябре 1990 г. и в феврале 1993 г., не были готовы отправить в страну значительные силы, чтобы и гарантировать сохранение власти за правящей верхушкой, и эффективно контролировать реализацию основными политическими факторами формулы ее раздела, принятой в Аруше. Они предпочли предоставить решение этой задачи ООН. 5 октября СБ принял Резолюцию № 872, санкционировавшую создание на шестимесячный срок Миссии ООН по оказанию помощи Руанде (МООНПР)[199 - Резолюция 872 (1993), принятая Советом Безопасноcти на его 3288-м заседании 5 октября 1993 года. С. 2–3.]. Ее главой стал Жак-Роже Бо-Бо, бывший министр иностранных дел Камеруна, а командующим миротворческим корпусом – канадский генерал Ромео Даллэр. Численность МООНПР была определена в 2548 человек (2217 военнослужащих и 331 военный наблюдатель). Переброска воинских контингентов в Руанду растянулось на пять месяцев: только к концу марта 1994 г. численность корпуса приблизилась к установленной Резолюцией № 852 (2434 солдата); основную часть военнослужащих поставили Бангладеш (833 человека: пехотный батальон и инженерная рота), Гана (815 человек: пехотный батальон), Бельгия (418 человек: пехотный батальон) и Тунис (60 человек: тыловая рота). Однако мандат МООНПР был весьма ограниченным, поскольку основывался на Главе VI, а не на Главе VII Устава ООН, позволявшей «голубым каскам» применять силу для сохранения мира, – они имели право использовать оружие только в целях самозащиты. В задачи Миссии входило «способствовать обеспечению безопасности в городе Кигали», «осуществлять контроль за соглашением о прекращении огня», за «процессом репатриации руандийских беженцев и размещением перемещенных лиц», следить за выполнением Арушского соглашения и демилитаризацией.

В конце декабря 1993 г. в Кигали для участия в формировании переходных институтов прибыла группа лидеров РПФ с вооруженной охраной (600 солдат); они разместились в здании парламента в квартале Кимихурура. К этому времени в столице уже находилось почти 1300 миротворцев – гарантов безопасности политического процесса. Казалось, был сделан важный шаг на пути создания ППШО. Однако президент и его окружение, добившись раскола основных оппозиционных партий – РДД и ЛП, начали политические маневры, чтобы обеспечить сторонникам Хуту-Пава большинство в переходных институтах: для это было необходимо, во-первых, заменить представительство в них умеренных РДД и ЛП на РДД-Пава и ЛП-Пава, а во-вторых, расширить состав ПНС за счет КЗР.

В преддверии назначенной на 5 января 1994 г. церемонии создания переходных институтов директор кабинета президента Энош Рухигира от имени Хабьяриманы 3 января обжаловал в Конституционном суде решение премьер-министра Агаты Увилингийиманы о включении в список кандидатов в депутаты ПНС представителей умеренной ЛП, потребовав заменить их членами ЛП-Пава, однако суд отверг это требование, и 4 января председатель суда Жозеф Каваруганда представил премьер-министру «окончательный и финальный» список: в нем от ЛП фигурировали лишь сторонники Ндасингвы, а представительство РДД было разделено почти поровну между умеренной РДД (шесть мандатов) и РДД-Пава (пять мандатов); на должность председателя и вице-председателя рекомендовались тутси Венанси Кабагени (умеренная ЛП) и хуту Фелисьен Нганго (СДП)[200 - Liste «dеfinitive et officielle» des dеputеs de l'Assemblеe nationale de transition dеsignеs dans le cadre de la mise en place des institutions et devant thеoriquement ?tre installеe le 5 janvier 1994 // Report/5.01.1994. P. 2–4.]. Такой вариант совершенно не устраивал политиков из лагеря Хуту-Пава, поскольку в этом случае они не имели в ПНС даже блокирующего меньшинства, чтобы ветировать решение об импичменте президента. Поэтому Хабьяримана торпедировал процесс создания ППШО и ПНС.

«5 января 1994 г., – вспоминает Джеймс Гасана, – все было готово для присяги президента республики… членов Переходного национального собрания, премьер-министра и членов Переходного правительства… Церемонию открыл Жозеф Каваруганда, председатель Конституционного суда. Президент республики дал клятву и поставил подпись. После своей клятвы, вопреки всякому ожиданию, президент республики взял слово и объявил присутствовавшим, что утренняя церемония заканчивается и пригласил собраться в 15:00 для присяги членов Переходного национального собрания. Заседание было закрыто. Он не сказал ничего о присяге премьер-министра и членов правительства. Маневр Хабьяриманы состоял в том, чтобы создать Переходное национальное собрание, а создание правительства перенести на более поздний срок. Это позволяло ему председательствовать на первом заседании Собрания и избрать в его президиум верных ему людей»[201 - Цит. по: Gasana J. Rwanda: du parti-еtat ? l'еtat-garnison. Paris, 2003. P. 239.]. Опасаясь демарша со стороны кандидатов в депутаты от умеренной ЛП, Хабьяримана приказал президентской гвардии не допускать их в здание парламента; когда они попытались попасть туда, то были избиты интерахамве. В ответ РПФ и оппозиционные партии бойкотировали дневное заседание; на него явились только кандидаты в депутаты от НРДДР, РДД-Пава и мелких партий. Сославшись на отсутствие кворума, Хабьяримана отменил церемонию присяги членов ПНС[202 - Ibid. P. 239–240; Tеmoin protеgе, ex-dirigeant Interahamwe, audition, TPIR // Report/5. 01.1994. P. 21.].

Акция президента привела к конституционному кризису. В тот же день Агата Увилингийимана решительно осудила Хабьяриману и заявила, что, поскольку с присягой президента начался переходный период, прежнее правительство слагает с себя полномочия – позиция, которую 6 января отверг Рухигира[203 - Lettre du directeur de cabinet du prеsident Habyarimana, Enoch Ruhigira, au Premier ministre, Agathe Uwilingiyimana. 6 janvier 1994 // Report/5.01.1994. P. 5–8.], а 14 января и большинство министров (девять от НРДДР, Нтамабьялиро и Мугензи от ЛП-Пава и Рухумулиза от ХДП)[204 - Lettre des ministres du MRND et des ministres proches de la mouvance prеsidentielle ? Agathe Uwilingiyimana. 14 janvier 1994 // Report/5.01.1994. P. 9.]. В свою очередь, оппозиционные партии 8 января поддержали премьер-министра. 16 января в обращении к народу Увилингийимана подтвердила, что кабинет министров перестает функционировать[205 - Communiquе de presse du Premier ministre, Agathe Uwilingiyimana. 16 janvier 1994 // Report/5.01.1994. P. 10–13.]. Она отказалась созывать его заседания, и деятельность правительства была парализована.

Политическая ситуация накалилась до предела. В январе – феврале имели место покушения на ряд видных руандийских политиков – Нсенгьяремье, Мбонампеку, Мугензи и саму Увилингийиману. В ночь с 21 на 22 февраля у ворот своего дома в Кигали был убит исполнительный секретарь СДП Фелисьен Гатабази, а 23 февраля группа сторонников СДП в отместку расправилась с лидером КЗР Мартеном Бучьяной, когда тот ехал из Кигали в Чьянгугу. Убийство Гатабази привело к расколу последней сохранявшей единство партии умеренной оппозиции. Его сторонники, среди которых 5 из 11 кандидатов в депутаты, образовали партию СДП-Пава; другие, в том числе 6 кандидатов в депутаты, остались в составе умеренной СДП.

Руководство МООНПР и Танзания попытались вмешаться в ситуацию в качестве посредников. По инициативе Бо-Бо в феврале – марте 1994 г. состоялись переговоры руандийских политических партий и РПФ. 25 и 27 февраля они достигли компромисса по вопросу о представительство ЛП в ПНС по формуле 5+6 (5 мандатов для ЛП-Хуту и 6 для умеренной ЛП), но не смогли договориться о разделении министерских постов: каждая фракция требовала предоставления ей двух из трех зарезервированных для ЛП портфелей, в том числе самого важного – министра юстиции. 19 марта Увилингийимана обнародовала «окончательный» список кандидатов в члены ПНС и ППШО, включив в число депутатов пять представителей ЛП-Пава; однако состав правительства был определен на основе предложений умеренной ЛП, причем Министерство юстиции предназначалось тутси Алоису Нийойите; ЛП-Пава получала лишь портфель министра торговли и промышленности (Мугензи)[206 - C/c Booh-Booh to Annan/Goulding/Kittani. 19 March 1994.]. 21 марта Хабьяримана высказался против назначения министром юстиции тутси из умеренной ЛП и потребовал от премьер-министра провести дополнительные переговоры с ЛП-Пава, а также выделить по одному депутатскому месту КЗР, которая наконец признала Арушское соглашение, и небольшой Исламской демократической партии. Но РПФ и умеренные партии отвергли эти требования.

Ситуация снова зашла в тупик, и окружение Хабьяриманы решило разрешить ее с помощью насилия. По свидетельству Жана Бирары, управляющего Национальным банком Руанды, убийства «…должны были начаться в полночь 23 марта и продолжаться до 6:00 27 марта; приказ не был отдан президентом, который принимал зарубежные делегации до половины второго ночи (24.03.1994). Все было отложено»[207 - Mutsinzi report. P. 34.]. По словам Бирары, главную роль в переносе срока резни сыграл начальник ГША Нсабимана, противник крайних мер[208 - Ibid.].

Назначенная на 25 марта присяга министров и депутатов вновь не состоялась[209 - C/c Booh-Booh to Annan/Goulding/Kittani. 25 mars 1994.], а проведенные вечером того же дня пятичасовые переговоры между РПФ и КЗР не принесли успеха, хотя КЗР и согласилась подписать «кодекс политической этики». В то же время все остальные партии выступили за выделение КЗР одного депутатского места, а 28 марта к ним присоединились Бо-Бо и представители дипломатического корпуса[210 - Lettre de transmission de la Dеclaration des reprеsentants de la communautе internationale par le reprеsentant du secrеtaire gеnеral des Nations unies au prеsident de la Rеpublique. 28 mars 1994 // L'isolement du FPR par rapport ? tous les reprеsent ant s de la communautе i nternat iona le et la f in du processu s de nеgociat ion des accords de paix. P. 5.], поскольку за уступку в вопросе о КЗР Хабьяримана пообещал снять все остальные свои условия для создания переходных институтов[211 - Booh-Booh J.-R. Le patron de Dallaire parle. Paris, 2005. P. 114; Nshimiyimana V. Prеlude du gеnocide rwandais. Enqu?te sur les circonstances politiques et militaires du meurtre du prеsident Habyarimana. Bruxelles, 1995. P. 49–51.]. Однако 5 апреля РПФ в письме к Генеральному секретарю ООН Бутросу-Гали заявил о невозможности включения КЗР в эти институты, поскольку она ответственна за этнические чистки и расистскую пропаганду. Фронт также потребовал отставки Бо-Бо, обвинив его в поддержке президентского лагеря, и фактически вышел из переговорного процесса[212 - Le dеsaveu et la demande de retrait du reprеsentant spеcial du secrеtaire gеnеral des Nations unies par le FPR appuyе par le commandant de la Miniar (lettre du prеsident du FPR au secrеtaire gеnеral des Nations unies du 5 avril 1994) // L'isolement du FPR… P. 15–20.].

Казалось, что Хабьяримана добился немалого внешнеполитического успеха. В результате своих политических манипуляций он сумел расколоть умеренную оппозицию, обеспечить президентскому лагерю блокирующее меньшинство в ПНС и политически изолировать РПФ. Перспектива импичмента уже больше не грозила президенту, и учреждение переходных институтов уже не означало для него утрату реальной власти. С другой стороны, президент подвергался постоянному внешнему давлению. 14 января 1994 г. Бутрос-Гали в телефонном разговоре с ним предупредил, что «если не будет достигнуто прогресса», ООН уйдет из Руанды[213 - Доклад комиссии по проведению независимого расследования деятельности Организации Объединенных Наций в период геноцида в Руанде в 1994 го ду. 15 декабря 1999. С. 13.]. 1 марта Генеральный секретарь повторил свою угрозу во время встречи с министром транспорта Андре Нтагерурой, видным деятелем НРДДР[214 - Там же. С 15.]. В том же духе от имени ЕС высказался и посол Германии: «Поддержка Европейского Союза будет отныне зависеть от реализации Соглашений»[215 - Mutsinzi report. Р. 28–29.].

В этой ситуации президент решил уступить, тем более что он уже не считал такую уступку слишком серьезной. 3 апреля он встретился в своей частной резиденции в Гисеньи с Бо-Бо, который призвал его «проявить политическую волю» для создания переходных институтов. В ответ Хабьяримана пообещал провести церемонию присяги ППШО и ПНС 8 апреля 1994 г. после возвращения с саммита центральноафриканских лидеров в Дар-эс-Саламе и попросил Бо-Бо передать эту информацию Бутросу-Гали[216 - С/с Booh-Booh to Annan/Goulding/Kittani. 8 May 1994. P. 3.].

Намерения президента вызвали раздражение экстремистских кругов, и так недовольных его «податливостью» к внешнему давлению и предшествующими дипломатическими маневрами, в том числе визитом 9 марта 1994 г. в Уганду; его встречу с Мусевени Нгирумпаце назвал «тяжелой политической ошибкой»[217 - Mutsinzi report. Р. 28.]. Отношение этих кругов к готовности президента открыть путь к реализации Арушского соглашения оказалось еще более враждебным. Присутствовавший на встрече с Бо-Бо 3 апреля Нзирорера резко сказал Хабьяримане: «Не стоит нами помыкать, господин президент»[218 - Ibid. P. 29.]. Позиция военного командования оставалась непримиримой. 25 марта Нсабимана и Кабилиги заявили главе группы бельгийских военных советников Андре Венсану, что «они, возможно, и согласились бы на досрочные выборы, но если им захотят навязать Арушу в полном объеме, то они смогут ликвидировать РПФ и тутси, и это займет максимум две недели»[219 - Ibid. P. 107.].

4 апреля Хабьяримана поручил Рухигире подготовить церемонию присяги на 8 апреля. Узнавшие об этом члены АМАСАСУ срочно вызвали в столицу Багосору, отдыхавшего в Гисеньи. На следующий день Багосора приехал в Кигали и вечером на дипломатическом приеме заявил, что он против визита президента в Дар-эс-Салам и что «если он туда отправится, то у него будут проблемы»[220 - Ibid. P. 113.]. Расхождения экстремистов с Хабьяриманой стали очевидны. Но президент не отказался от своих планов.

Роковой день руандийской истории

Утром 6 апреля Хабьяримана отправился в Дар-эс-Салам на встречу глав африканских государств по поводу ситуации в Бурунди и Руанде[221 - События 5–6 апреля реконструированы на основании следующих источников: SB/CE. Rapport; MI/Rapport. P. 224–262; Brugi?re J.-L. Dеlivrance de mandats d'arret internationaux. 17 novembre 2009; Mutsinzi report; Enqu?te sur le crash du 6 avril 1994 de l’avion Dassault Falcon 50 immatriculе 9XR-NN transportant ? bord l’ancien prеsident Juvеnal Habyarimana. 27 fеvrier 2009. Подробный анализ см.: Morel J. La France au coeur… P. 261–475.]. Правительственная делегация состояла из обычного набора лиц, сопровождавших президента в поездках такого рода. Однако незадолго до отъезда министра обороны Огюстена Бизиману заменили Нсабиманой, что оказалось полной неожиданностью как для самого Нсабиманы, так и для Хабьяриманы. Инициатором этой замены был Багосора. Существует свидетельство бывшего шофера Багосоры, что тот «решил послать Нсабиману, потому что он… выступал против идеи всеобщего геноцида… Багосора и офицеры-экстремисты устроили так, чтобы Нсабимана сопровождал Хабьяриману, намереваясь ликвидировать обоих и воспользоваться вакуумом, вызванным их гибелью для реализации плана геноцида». Кроме того, в последний момент в состав делегации был включен Эли Сагатва. Прежде ни начальник ГША, ни личный секретарь президента не участвовали в краткосрочных поездках главы государства.

Президентский лайнер «Фалькон-50», подарок Миттерана, вылетел из Кигали рано утром 6 апреля. Команда состояла из трех французских летчиков; на борту находилось 11 пассажиров. Вскоре лайнер благополучно приземлился в столице Танзании.

Саммит региональных лидеров в Дар-эс-Саламе оказался весьма представительным. На нем присутствовали президенты Уганды, Танзании, Руанды, Бурунди и вице-президент Кении. Саммит открылся в 12:00. Хотя в повестку дня были включены два вопроса – политическая ситуация в Руанде и Бурунди, – фактически рассматривалась только бурундийская проблема, поскольку Хабьяримана сразу же заявил, что все препятствия для реализации Арушского соглашения и создания переходных институтов устранены.

Хабьяримана собирался остаться в столице Танзании до 7 апреля, однако по неизвестным причинам к концу встречи переменил свое решение. Мвиньи предложил ему отложить отъезд на следующий день, но тот выразил желание уехать в тот же вечер. Президент Бурунди Сиприен Нтариамира, также спешивший вернуться на родину, попросил руандийского лидера взять его с собой, «учитывая поздний час и плохое состояние его самолета». Хабьяримана согласился. Было решено, что «Фалькон-50», сделав посадку в Кигали, затем доставит Нтариамиру в Бужумбуру.

«Около 16:00 нам сообщили, – вспоминает Салатьель Сенкери, агент службы безопасности, дежуривший в аэропорту, – что президент должен вот-вот приехать. Незадолго до его прибытия один из <французских> пилотов подошел к нам и попросил передать нашему президенту, что слишком опасно лететь в это время. Я спросил его, на чем основан этот риск, и он ответил, что располагает информацией о возможной атаке на самолет. Я сказал ему тогда, что не имею никаких полномочий обращаться к президенту, и посоветовал сообщить об этом майору Магезе, шефу протокольной службы. Пилот вернулся к своим коллегам… Тогда я решил сам передать информацию майору Магезе. Во время нашего разговора члены экипажа подошли к нам. Я отошел в сторону, чтобы уступить им место. Я не слышал, о чем они говорили, но понимал по жестикуляции Магезы, что возвращение в Руанду было неизбежным. Вскоре прибыл президент Хабьяримана, и обсуждение закончилось». По другим данным, пилоты обращались также к Сагатве, но с тем же успехом.

Когда Хабьяримана уже находился в салоне, произошел необычный инцидент. «Обычно, – свидетельствует Сенкери, – когда мы путешествовали с президентом, он входил в самолет последним; так было и тогда, когда мы улетали из Дар-эс-Салама. Войдя в самолет, он не увидел там генерала Нсабиману и доктора Акингенейе, своего личного врача. Оба скрывались у одного из крыльев самолета. Президент Хабьяримана вышел из самолета, чего никогда не случалось, и громко спросил: “Где Акингенейе?” Тот вышел. “Где Нсабимана?” Тот тоже вышел. Он спросил у них: “Почему вы не входите в самолет?” Оказывается, они думали, что из-за бурундийцев в нем не осталось свободных мест. Президент Хабьяримана сказал им: “Быстро садитесь и полетели”». Самолет поднялся в воздух и взял курс на Кигали.

Помимо экипажа, двух президентов, Нсабиманы и Акингенейе, на борту находились Сагатва, адъютант Хабьяриманы Тадде Багарагаза, его политический советник Жювеналь Рензахо и два бурундийских министра. Остальные члены делегации покинули Дар-эс-Салам полчаса спустя после отлета «Фалькона-50» на «Бичкрафте», самолете президента Бурунди; вместо того чтобы лететь прямо в Бужумбуру, как планировалось ранее, «Бичкрафт» должен был теперь сделать сначала посадку в Кигали, чтобы доставить туда тех членов руандийской делегации, которые уступили свои места в «Фальконе-50» высокопоставленным бурундийцам.

А в это время в Кигали происходили весьма необычные вещи. Еще 5 апреля Нтабакузе перебросил часть своих парашютистов в лагерь президентской гвардии, заявив им, что РПФ готовит на него нападение. Вечером того же дня бельгийский ооновский патруль не был пропущен на территорию лагеря парашютистов Каномбе, куда он прибыл для обычной инспекции военных складов. Утром 6 апреля военные внезапно переменили радиочастоты для своей внутренней связи и «централизовали» передачу всех сообщений. Обычно радисты различных подразделений ВСР могли связываться между собой и прямо передавать друг другу необходимую информацию. Теперь же они были обязаны сначала посылать ее в ГША, которой решал, кому следует ее направить. 6 апреля были отменены запланированные учения парашютистов в долине Ньяндунгу под столицей, а их самих привели в состояние полной боевой готовности.

Тревога чувствовалась и в других военных частях в Кигали. «6 апреля днем, – свидетельствует старший прапорщик разведывательного батальона, – я видел, что мои непосредственные начальники майор Нзувонемейе (командир батальона. – И. К.) и капитан Сагахуту вели себя необычно. Я видел, как оба они курсировали туда и обратно по лагерю в джипе, словно речь шла о подготовке к военной операции. Другие офицеры… вели себя так же. <…> Во всяком случае Сагахуту в тот день утратил свою обычную уравновешенность».

Беспокойство проявлялось даже на линии фронта, хотя никаких военных действий не было. «Я помню, – рассказывает лейтенант Салатьель Макуза, – что в течение 5 и 6 апреля 1994 г. некоторые офицеры были явно возбуждены. Мы догадывались, а некоторые из нас чувствовали, что в эти дни что-то должно произойти, не зная, что точно. Мы думали, что, возможно, Кигали будет взят приступом. Была объявлена тревога первой степени».

Около полудня 6 апреля неожиданно был закрыт «Большой рынок» близ Каномбе – традиционная ежемесячная ярмарка, которая обычно продолжалась до вечера. Эта акция была осуществлена не коммунальной полицией, а президентской гвардией и парашютистами, одетыми в гражданское платье. По некоторым данным, ее провели по указанию Багосоры. Кроме того, торговцам на окрестных улицах приказали закрыть лавки, а населению – не выходить из дому с наступлением темноты. Примерно за час до предполагаемого возвращения президента гвардия блокировала район Кимихурура и установила блокпосты на дорогах, что крайне удивило жителей: «Это было необычно. Такого никогда не было».

А в это время в аэропорту Каномбе ждали прибытия президентского лайнера. Днем военные из президентской гвардии и официальные лица несколько раз звонили в командно-диспетчерский пункт (КДП), «чтобы получить информацию о времени возвращения “Фалькона-50”, и каждому из них отвечали, что тот еще не вылетел». Только в 19:21 в КДП поступило сообщение, что самолет планирует приземлиться в Кигали в 20:26. В 20:08 экипаж «Фалькона-50» сообщил в КДП план полета лайнера из Кигали в Бужумбуру с президентом Бурунди на борту и предположительное время вылета – 20:40. В 20:21 экипаж проинформировал о своем приближении к столице, и КДП передал ему параметры посадки.

Согласно некоторым свидетельствам, когда «Фалькон-50» появился в небе над Каномбе, «сигнальные огни на взлетно-посадочной полосе внезапно погасли».

В 20:25 сработал аварийный радиобуй президентского лайнера. И тут же раздался шум взрыва. «Я посмотрел туда, откуда летел президентский самолет, – вспоминает диспетчер, – и увидел перед ним пламя. Я сразу же вызвал пилота, но он не отвечал. Мой помощник сказал мне тогда, что видел полет трех огненных снарядов. Первый прошел под бортом, второй – над ним, а третий поразил его».

Один из членов президентской гвардии, находившихся на балконе командно-диспетчерского пункта для наблюдения, рассказывает: «Мы увидели, как он [“Фалькон-50”] приближался в небе над Масакой. Первый выстрел прошел под самолетом. Второй зацепил за его левое крыло, а третий попал в кабину пилотов. Эти три выстрела, выпущенные из одного места, были направлены прямо на самолет, который шел на посадку над Ньяндунгу, уже пролетев некоторое расстояние после Масаки. Снаряды поднимались прямо вертикально и делали поворот к самолету. Самолет разбился не сразу, при падении он сначала загорелся, а затем рухнул на кирпичную ограду <близлежащей резиденции президента> и на бугенвиллеи. Одно крыло упало за ограду и повалило дерево за бассейном». Другой гвардеец уточняет: «Второй выстрел задел крыло, а третий расколол самолет на две части, он загорелся и упал на резиденцию. Выстрелы производились с интервалом приблизительно в пять секунд». Военный медик Силас Сиборурема вспоминает: «Как только самолет потерпел крушение, президентская гвардия открыла стрельбу в сторону Масаки. Позже среди ночи в зоне Каномбе перестрелка возобновилась и не прекращалась до утра».

Практически сразу после падения самолета гвардейцы, ожидавшие в аэропорту возвращения президента, получили приказ блокировать его «со всем тем, что там было, и приготовиться к бою». Было выключено электричество, начиная с центральной электростанции. Наступила полная тьма, никто не имел права покидать аэропорт (служащих удерживали там целый месяц). Свободно могли передвигаться только военные. Для блокирования взлетно-посадочной полосы подогнали автобусы и грузовики. Аэропорту запретили принимать какие-либо самолеты. Пилот «Бичкрафта», летевшего вслед за «Фальконом-50», попросивший разрешение на посадку, получил грубый отказ. Такой же ответ был дан и экипажу бельгийского С-130, собиравшегося приземлиться в Кигали в тот же вечер. Около полуночи генеральный директор руандийской авиации Стани Симбизи вместе с гвардейцами явился в КДП и забрал все записи, касавшиеся полета президентского лайнера.

Несколько минут спустя после гибели президента Нтабакузе послал на место падения роту для его охраны, а гвардейцы взяли под контроль оба главных входа в резиденцию президента. Туда приехал и сам Нтабакузе, а также три французских военных. Они произвели осмотр места крушения и собрали разбросанные повсюду документы. В тот же вечер Даллэр, узнав о трагедии, поручил Люку Маршалу, командующему силами ООН в Кигали, немедленно отправить солдат с приказом оцепить зону падения «Фалькона-50» для будущего международного расследования, но отряд президентской гвардии преградил им путь. Несмотря на то что во время ночного заседания в ГША командование ВСР согласилось с предложением Даллэра передать место крушения под охрану миротворцев, из-за сопротивления Багосоры это обещание так и не было выполнено. В последующие три месяца, пока столица оставалась под контролем ВСР, руандийские власти не делали попыток расследовать обстоятельства крушения президентского самолета, более того, не позволяли сделать это представителям ООН, хотя в апреле – мае СБ дважды включал соответствующее требование в свои резолюции.

8 апреля бурундийцы увезли на родину останки своих соотечественников. Тела руандийских руководителей были эвакуированы в Заир во время исхода хуту в июле 1994 г. Хабьяримана был похоронен в Гбадолите, остальные – в Гоме.

До сих пор остается тайной вопрос о виновниках покушения. В те дни сразу же возникли две основные версии, которые сохраняют свою популярность и поныне. Представители президентского лагеря уже вечером 6 апреля возложили ответственность за гибель Хабьяриманы на РПФ. В наиболее развернутом виде эта версия была изложена в политическом памфлете, опубликованном Багосорой в изгнании в 1995 г., в котором он заявил: «…нужно рассматривать теракт против президентов Руанды и Бурунди как последнюю провокацию, которая разоблачила всех тех, кого логика войны, продолжавшейся четыре года, привела в лагерь РПФ, т. е. тутси и их сообщников из числа хуту»[222 - Bagosora Th. L'assassinat du Prеsident Habyarimana, ou L'ultime opеration du Tutsi pour sa reconqu?te du pouvoir par la force au Rwanda. Yaoundе, 1995. P. 17–18.]. Такой версии придерживался и определенный круг французских политиков. В меморандуме Миттерану 7 апреля 1994 г. его советник по африканским делам Брюно Деле сообщил, что «покушение приписывается Руандийскому патриотическому фронту»[223 - Delaye B. Note/Prеsident. 7 avril 1994.]. В тот же день генерал Кристиан Кено, начальник личного штаба президента, информировал своего шефа о «правдоподобной гипотезе покушения, <устроенного> РПФ»[224 - Quesnot Сh. Note/Prеsident. 7 avril 1994. P. 1.]. «Покушение, которое стоило жизни президенту Хабьяримане и которое является непосредственной причиной событий, которые сегодня переживает Руанда, – писал 25 апреля 1994 г. посол Франции в Руанде Жан-Мишель Марло, – вероятно, дело рук РПФ»[225 - Marlaud J.-M. Note du minist?re des Affaires еtrang?res. Attentat du 6 avril 1994. 25 avril 1994.]. Это мнение разделял ряд исследователей и журналистов, таких как Стефен Смит[226 - Smith S. Le rеcit de l’attentat du 6 avril 1994 par un ancien membre du «Network commando» // Le Monde. 10 mars 2004. P. 2–3; L'assassinat du prеsident Habyarimana a еtе programmе en 1993 // Le Monde. 7 mai 2004.], а также французский судья Жан-Луи Брюгьер, выдавший в 2006 г. ордер на арест Кагаме, которого он обвинил в организации убийства Хабь яриманы с целью спровоцировать геноцид тутси и получить тем самым предлог для захвата власти[227 - Brugi?re J.-L. Op. cit.].

По другой версии, виновником трагедии была экстремистская часть правящей верхушки, о чем неоднократно заявляли руководители РПФ. Так считали и многие бельгийцы, свидетели событий в Кигали в первые часы после падения самолета. Один из них, Кристиан Жозеф Дефрень, член бельгийской миссии по военно-техническому сотрудничеству, вспоминает: «Что меня поразило, так это стремительность действий ВСР. Не прошло и 20 минут после покушения, как весь город был разделен на участки блокпостами и блокирован. Мне показалось, что все эти военные были в курсе того, что произойдет и что должно произойти, еще до покушения»[228 - Mutsinzi report. P. 126.] (курсив мой. – И. К.). Эту версию поддерживает большинство ученых и представителей прессы – Жан-Франсуа Дюпакье, Колетт Брекман, Жерар Прюнье, Жак Морель и многие другие[229 - Braeckman C. L'avion rwandais abattu par deux Fran?ais? // Le Soir. 17 juin 1994; Dupaquier J.-F. Rеvеlation sur un accident d’avion qui a co?tе la vie ? un million de personnes // L'Еvеnement du Jeudi. 1–7 dеcembre 1994; Prunier G. The Rwanda Crisis… P. 213–228; Morel J. La France au coeur… P. 261–475.].