В начале пути

Ване вдруг вспомнилось, как он с другими пацанами прятался в сельском клубе под скамейками перед показом кино, которое привозили из Сарн почти каждую неделю. Киномеханик, дядя Вася, вечно улыбающийся парень, обилечивая зрителей, делал вид, что он не видит лежащей под скамейкой притаившейся ребятни, у которой, конечно же, денег не было на билет. Включался проекционный аппарат, и они выползали из-под скамейки и завороженными глазами смотрели на это чудо – кино. Ване особенно нравилось кино о Чапаеве, как он лихо скакал на коне, разгоняя беляков. Первый раз, когда Чапаев показался на экране, скачущим на коне, Ваня испугался, что он сейчас с экрана промчится по залу клуба, и спрятался снова под скамейку. А когда Чапаев тонул, он плакал. Ему было жаль Чапая, такого храброго и мужественного командира.

– Ваня, – вдруг услышал он голос мамы, прервавший его воспоминания, – ты куда ушел? А ну-ка быстро возвращайся!

Ваня снова перешел железнодорожный путь и подошел к своему вагону. Вещи уже были погружены, и мама, установив на какую-то треногу казан, варила в нем картошку.

– Кто тебе разрешил уходить? – строгим голосом спросила мама. – Потеряешься, уедем без тебя.

– Не потеряюсь, – ответил Ваня, – меня найдет тетя, которая сидит в радио, вон в той черной тарелке.

– Это кто тебе глупостей наговорил? – удивилась мама.

– Вон дядя на вокзале. Он сказал, что это радио, как в кино, – ответил Ваня.

– Ладно, – примирительно сказала мама, – мой в тазу руки, сейчас будем кушать.

– А где батько? – спросил Ваня.

– Пошел на вокзал купить чего-нибудь к картошке. Молока ведь нет. Разве ты его там не встретил? – спросила мама.

– Вот же он идет! – радостно воскликнул Ваня, увидев возвращающегося батька с пакетом в руках.

Вскоре все сели за импровизированный стол, составленный из досок, и принялись за скромный ужин.

В таком походном положении семья прожила еще три дня. К концу третьего дня все вагоны были заполнены семьями переселенцев. Ваня познакомился с несколькими сверстниками, такими же мальчишками, для которых жизнь на станции казалась увлекательным приключением. Для взрослых это было тяжелое испытание при отсутствии всяких удобств.

Но вот, наконец, появился Михаил Иванович, который собрал глав семейств для последнего напутствия.

– Товарищи, – обратился он к собравшимся, – сборы закончены, можно отправляться в путь. Сегодня примерно в десять часов вечера состав будет отправлен. Время в пути, я думаю, не превысит двух суток. Вас будет сопровождать в пути Василий Андреевич.

Михаил Иванович указал рукой на мужчину, который стоял рядом с ним.

– Он сам из тех мест, так что если возникнут вопросы – спрашивайте. Ну, а теперь по вагонам. Где-то через час отправляемся. Есть у кого-то вопросы? – спросил Михаил Иванович.

Вопросов не оказалось, и все разошлись по своим вагонам.

Поезд отправился через два часа. И хотя на улице уже была ночь, многие взрослые переселенцы стояли у приоткрытых дверей вагонов и смотрели на удаляющиеся родные места, где они родились и выросли, провели значительную часть своей, пусть и не легкой, жизни и откуда их гнали нелегкие обстоятельства реальности. В глазах некоторых из них стояли слезы. «Как-то там будет на новом месте?» – стоял в их глазах немой вопрос.

Ехали долго, почти трое суток. Несмотря на еще теплую погоду, ночью было уже прохладно, особенно от этого страдали дети. Питались все всухомятку, на станциях добывали только кипяток для чая. К третьим суткам люди уже серьезно устали, измучились дети. Все ждали конечной остановки.

Природа за окном меняла свой вид и окраску. Лесистая и ровная местность постепенно сменилась холмистой степью с распаханными полями.

Во второй половине дня третьих суток поезд остановился на станции Веселый Кут. Была ясная солнечная погода. Все вышли из вагонов – и взрослые, и дети, сгрудившись кучками. Послышался даже смех, кто-то пошутил в отношении названия станции: раз конечная станция веселая, значит, и жизнь будет веселой.

К вагону Ваниной семьи подошел мужчина лет сорока пяти в сапогах, военном галифе, плаще и фуражке.

– Здравствуйте! С приездом, – поздоровался он, – меня зовут Николай Сергеевич. Я заместитель председателя колхоза имени Жданова. Вашу семью определили в наш колхоз. Это не так далеко от станции, примерно двадцать пять километров. Погода, как видите, хорошая, сухая, поэтому доедем до места быстро и без проблем. У нас здесь земля тяжелая, чернозем, так что если дождь, на танке не проедешь. Кстати, именно это и случилось с немецкими танками осенью 1941 года. Намертво засели в нашей землице. Сейчас подойдет машина, мы вам отправили самую большую – ЗИС-5. Но, я вижу, вас много, все не поместитесь, поэтому желающие могут ехать со мной в бричке.

– Я поеду в бричке, – крикнул Ваня. – Люблю ездить в бричке, – хотя, конечно, в бричке он никогда не ездил, да и слабо представлял, что такое бричка.

– Ладно, малец, – сказал Николай Сергеевич, – поедешь со мной. Тебя как зовут?

– Ваня, – ответил он.

– Замечательное имя. Еще есть смелые для поездки в бричке? – спросил Николай Сергеевич.

Больше желающих не оказалось.

Подъехало несколько машин, одна из них, ЗИС-5, остановилась около Ваниного вагона.

– Петро, – обратился Николай Сергеевич к водителю, – помоги загрузить вещи и отправляйся за мной. Я поеду впереди. В Макаровке подъедешь к дому Дмитрия Шелеста, ты знаешь, где он живет. Есть с ним договоренность, что он примет семью переселенцев.

– Хорошо, Николай Сергеевич, – ответил водитель, – не беспокойтесь, все сделаю без замечаний.

Николай Сергеевич кому-то махнул рукой, и вскоре подъехала четырехколесная облегченная повозка, запряженная двумя лошадьми. На передней скамейке сидел кучер с кнутом в руке.

– Садись, Ваня, на заднее сиденье рядом со мной, – сказал Николай Сергеевич, – они нас догонят. Давай, Боря, трогай, – обратился он к кучеру.

Две лошадки бодро побежали по грунтовой дороге. Вскоре они покинули станцию и покатились по хорошо укатанной степной дороге. Ваня с удивлением рассматривал все вокруг. Его занимали и степные пейзажи без привычного леса, и довольно крутые подъемы и спуски, от которых порой дух захватывало.

– Что, Ваня, страшно? – спросил Николай Сергеевич, увидев, как Ваня судорожно вцепился в подлокотник брички при очередном спуске.

– Мне просто жаль лошадей, которым очень трудно сдерживать бричку. Видите, они почти упали на задние ноги? – решил схитрить Ваня.

– Вижу, – сказал Николай Сергеевич, – если честно признаться, то я и сам боюсь. Совсем недавно вот так же ехала семья, кони не смогли удержать повозку, понесли, и все погибли. Но у нас лошади сильные, все будет хорошо, не трусь.

– А у вас там, где ты жил, нет таких спусков, подъемов? – спросил Николай Сергеевич.

– Нет, – ответил Ваня, не отпуская подлокотник брички.

Через часа полтора бричка, преодолев очередной спуск, въехала в районный центр Цебриково. Это было типичное село юга Украины с садами, виноградниками, дымилась труба какого-то завода, на центральной улице, по которой катились бричка, размещались несколько магазинов и районный Дом культуры – бывшая церковь.

На выезде из Цебриково бричку обогнала машина, на которой ехала семья Вани. С кузова автомобиля им помахали руками Володя, Оля и Люба, скорчив рожицы, радуясь, что они оказались впереди.

– Дядя Николай, – обратился Ваня к Николаю Сергеевич с обидой в голосе, – они первыми приедут?

– Ничего страшного, Ваня, – сказал Николай Сергеевич, – мы приедем с тобой вовремя. Им еще надо машину разгрузить, вещи занести в дом…

– А в каком доме мы будем жить? – поинтересовался Ваня.

– Я, думаю, – ответил Николай Сергеевич, – тебе понравится.

Остальное время в пути Ваня молчал, мысленно представляя, как он будет жить на новом месте, ходить в школу, познакомится с новыми друзьями…

Мысли его прервал голос Николая Сергеевича.

– А вот и наше село Макаровка, – сказал он, указывая на открывшиеся хаты села.

Село представляло из себя улицу с расположенными по обе стороны дороги, в основном глинобитными, домами.