Пламя мести

– Добре, домна[3 - Госпожа (рум.).], – протянул он, жестами объясняя, что ему нравится хата и что он с товарищами желает остаться здесь на ночлег.

– Для вас как раз все и приготовлено, – в бессильной злобе проговорила Лукерья Кондратьевна.

– Хорошо, добре.

– Да, добре вам с бабами воевать.

Она пошла к выходу, но у порога остановилась и молча покачала головой.

После вторжения солдат скрываться Никитиным уже было нечего. В тот же вечер отец, мать и девочка Маня перебрались из коморы в кухню.

Ваня, прятавшийся четыре дня на чердаке сарая, в кухню перейти отказался.

– Что же ты, один тут останешься? – спросила мать.

– Не хочу показываться им на глаза.

– Чего их бояться? Не съедят они тебя. Побудут день, другой и уедут.

– Я не боюсь, мама. Просто видеть их в нашей хате не могу.

– Верно, сынку, – вмешался отец, – ты, мать, не мешай ему, пусть делает, как хочет. Он верно делает.

Вечером Маня принесла брату на чердак ужин.

– Ваня, а зачем ты прячешься? – спросила она.

– Так нужно.

– Солдат боишься?

– Нет, не боюсь.

– А чего же не пошел с нами?

Ваня посмотрел на сестренку и улыбнулся.

– Любопытная ты очень!

– Не хочешь сказать?

– После, Маня.

– Нет, сейчас скажи.

– Что ты пристала! А то совсем не скажу. Ты вот лучше проследи, когда не будет в хате солдат, залезь под печку, там в правом дальнем углу спрятан ящик с книгами. Достань «Войну и мир» и принеси мне.

– Добре.

– Только смотри, чтобы никто не видел. Девочка, польщенная тем, что ей доверяют тайну, которую не должен знать никто, заговорщицки шепнула:

– Понимаю. Раз секрет, значит секрет.

– Правильно, Манюша. Пионеры должны доверять старшим и помогать. Помнишь клятву пионера?

– Помню! В ней есть и нетерпимое отношение к врагам…

– Молодец! Враг ворвался в наш дом… Об этом мы с тобой потом поговорим. А пока я предлагаю тебе быть у меня за адъютанта. Согласна? Помогать комсомолу будь готова!

– Всегда готова!.. Согласна…

– Ну иди, только постарайся сделать это поскорее…

После разговора с Григорием Ивановичем Ваня осторожно начал налаживать связь с товарищами. На первых порах ему предстояло, как указал учитель, узнать, кто из комсомольцев остался в Цебриково. И теперь, пользуясь промежутками, когда в селе не останавливались вражеские солдаты, Ваня посылал сестренку собирать сведения о товарищах. Он считал, что ей, бойкой тринадцатилетней сельской девочке, легко было всюду пробраться, не обратив на себя внимания. И Маня охотно выполняла поручение брата. Она бежала в какой-нибудь дальний конец Цебриково, а иногда в Ольгиново или Вишневое, словом, всюду, где жили школьные товарищи Вани. Возвращалась всегда запыхавшаяся, но довольная, и рассказывала, что ей удалось сегодня узнать.

Однажды она сообщила Ване об упорных слухах, распространяющихся по селам, что колонны беженцев, среди которых находились и беженцы из Цебриково, где-то отрезаны немцами и теперь возвращаются обратно.

Ваня принял эту весть с волнением. Значит, его друзей в Цебриково станет больше и шире будет организация. И задание учителя он выполнит. Тут же он подумал: где теперь Григорий Иванович? Не схвачен ли? Но нет, он верил в учителя и не допускал мысли, что Григория Ивановича можно было так легко схватить. Он будет ждать того момента, когда учитель даст о себе знать.

В эти дни Ваня много читал. Маня приносила ему на чердак книги. Некоторые он перечитывал вновь. Но сейчас эти книги имели для него совсем иное значение. Он воспринимал события, описанные в них, их героев иначе, чем прежде. Теперь он все это оценивал применительно к себе. А как бы поступил он, Ваня, окажись на месте того или иного героя? А вот здесь он сделал бы точно так же.

На десятый день после прихода румын Маня, посланная Ваней в очередную разведку по селу, вернулась особенно возбужденная.

– Ваня, возвращаются наши, цебриканские, – сообщила она.

– Тише, Маня, расскажи толком.

– Немцы их отрезали на Днепре и приказали всем вернуться по домам, – сказала она, видимо повторив слышанные ею слова.

– Ты видела кого-нибудь сама?

– Митя Поплавский вернулся. Миша Климук тоже вернулся, и Ваню Беликова видела, – докладывала Маня.

– Хорошо, Маня, – сказал Ваня, крепко пожав сестре маленькую руку. – Ты хороший разведчик.

– Хороший, а секрета не хочешь сказать.

– Какая ты любопытная! Пионеры должны быть выдержанными. После, Маня. Сейчас еще рано, понимаешь?

– Рано… Чего же не понять, – примирительно сказала она.

Оставшись один, Ваня открыл книгу и, отыскав нужную страницу, углубился в чтение. И уже не книга была перед ним – сама жизнь, давняя, но яркая и правдивая, открывалась ему. За рядами букв вставал живой образ легендарного Павки Корчагина, комсомольцев Гражданской войны и 20-х годов, так талантливо воспетых Николаем Островским.

Первые ростки борьбы

– Маня! – поманил Ваня пробегавшую мимо сестренку.

Девочка забежала в сарай.