Мы родом из СССР. Книга 2. В радостях и тревогах…

Тёплыми были наши отношения и с семьей Никиты Родионовича Балацкого, сменившего меня на посту редактора городской газеты в Туапсе. В Краснодаре он работал секретарем парткома Кубанского медицинского института. Как и он сам, его супруга Валентина Степановна и сын Андрей стали для нас близкими и родными. К горькому сожалению, тяжелая болезнь рано оборвала жизнь Никиты Родионовича. А с его сыном Андреем Коля, наш сын, и сейчас поддерживает добрые отношения.

Всегда находил я понимание и поддержку у Евгения Михайловича Берлизова, бывшего заместителя редактора Туапсинской городской газеты, затем – ответственного секретаря краевой газеты «Советская Кубань», а впоследствии – председателя краевого комитета по радиовещанию и телевидению. И не только у него самого, но и у его семьи: милой, душевной супруги Нины Викторовны и старшего сына Саши, истинного советского патриота-интернационалиста. Совсем молодым он погиб в Приднестровье, куда добровольно отправился на защиту свободы непризнанной республики. Безвременно ушёл из жизни и Евгений Михайлович. А затем не стало и Нины Викторовны. Но живёт в моей душе добрая и светлая память о них и их сыне…

Немалые трудности пережили Нина с Колей, оставшись в Туапсе более чем на два года. И хотя уже в конце 1968 года, как и предполагалось, я защитил кандидатскую диссертацию, её утверждение ВАКом СССР произошло только в марте 1970 года, после повторной защиты уже на секции истории КПСС Экспертного Совета в самом ВАКе. Однако невероятно жестокая нервотрёпка вокруг моей научной работы продолжалась ещё двенадцать лет. Но это отдельный сюжет, о котором я еще расскажу. Ибо то, что пережито мною и, естественно, семьёй, – слишком драматическая «эпопея», стоившая мне и семье неимоверных затрат сил, нервов, здоровья, времени…

Ждать, когда и чем закончатся нешуточные баталии на научном фронте, было невозможно. В 1969 году Нина с Колей переехали в Краснодар и поселились со мной в студенческом общежитии. В 1970 году нам была предоставлена университетом трехкомнатная квартира. В том же году я был избран на должность доцента кафедры истории КПСС Кубанского университета.

Нина определилась на работу в Краснодарский политехнический институт. Так получилось, что приказ о принятии её на работу совпал по времени с созданием кафедры хлебопечения, – как раз по её дипломной специальности.

Непосредственной организацией кафедры занималась Галина Георгиевна Юрова. Она же и возглавила её на многие годы. В 2012 году, когда я пишу эти строки, Галине Георгиевне исполнилось девяносто пять лет. Она давно уже не работает, но коллектив кафедры, отдавая ей должное, организовал её чествование…

В состав кафедры первоначально вошли помимо Галины Георгиевны – Зинаида Ивановна Асмаева, Галина Константиновна Бочкова и Нина – Нина Тимофеевна. Вскоре на кафедру пришли также Нелли Иосифовна Першакова, к сожалению, она рано ушла из жизни; Инесса Ивановна Уварова, Александр Семенович Зюзько, Людмила Георгиевна Клиндухова. В последние годы кафедрой заведовал Юрий Федорович Росляков…

Сложился хороший, работоспособный и дружный коллектив. Нина нашла в нем себя и была довольна вузовской работой.

Понимая, что ее будущее зависит от подготовки и защиты кандидатской диссертации, она определилась в качестве соискателя на кафедру хлебопечения Московского технологического института пищевой промышленности. Руководство ею взяла Роза Гирфановна Рахманкулова, доцент этой кафедры.

Спустя восемь лет Нина защитила кандидатскую диссертацию в специализированном Совете этого института. Через два года ей было присвоено звание доцента.

Понятно же, что сил на это было потрачено немало. Учитывая, что на ней как на жене и матери лежала еще огромная ответственность вести все домашние дела… Но в упорстве и настойчивости, в ответственности за любое порученное дело, она была на редкость целеустремленным человеком. Эти качества возвели Нину Тимофеевну в ранг секретаря ученого совета факультета. Эту ношу она несла на своих плечах многие годы. С особым усердием занималась также научной работой со студентами. В этом тоже немало преуспела…

Радовал и Коля. Как только ему исполнилось 14 лет, он вступил в комсомол. Спустя год был избран секретарем школьной комсомольской организации и оставался в этом качестве до окончания учёбы, получения аттестата зрелости и золотой медали. Вместе с сыном я в главном повторил пройденный мною путь в комсомоле. Мне было, что поведать ему и его сверстникам о комсомоле, о его героической истории, о легендарных героях и замечательных людях, воспитанных комсомолом, об опыте своей работы в комсомоле. Я с радостью консультировал и помогал Коле во всех его комсомольских делах. Много раз выступал перед комсомольцами школы с лекциями, прежде всего, о Николае Островском и его творчестве, о потомках Корчагина и на другие темы.

По моему предложению и с моей помощью в школе было проведено много встреч с замечательными людьми, проживавшими в Краснодаре.

Перед комсомольцами выступал делегат III-го Съезда комсомола – Леонид Дмитриевич Сахаров. На этом Съезде Ленин призвал комсомол «учиться коммунизму».

Гостями школы были: Петр Михайлович Гаврилов, один из бесстрашных и мужественных организаторов обороны Брестской крепости в июне-июле 1941 года, Герой Советского Союза; Степан Александрович Неустроев, командир батальона, бойцы которого М. А. Егоров и М. В. Кантария водрузили Знамя Победы над берлинским рейхстагом; Анатолий Петрович Бессонов, один из героев Бреста, однополчанин П. М. Гаврилова; другие герои Великой Отечественной войны, учёные, лекторы Общества «Знание».

Сами комсомольцы школы по своей инициативе проводили много тематических вечеров, экскурсий и других интересных мероприятий. Об опыте работы школьной комсомольской организации, секретарем которой был сын, рассказывалось в журнале ЦК ВЛКСМ «Комсомольская жизнь».

…Повторил я пройденный путь в комсомоле не только с сыном и его сверстниками – комсомольцами Краснодарской средней школы.

Главным направлением в моей деятельности в университете были: преподавание истории КПСС, научного коммунизма, проблем социализма (политологии – в последние два года); научная работа – защита кандидатской и докторской диссертаций; написание и публикация монографий, брошюр, множество статей, участие в научных конференциях, – университетских, краевых, республиканских, всесоюзных; партийная работа – в должности заместителя секретаря парткома по идеологии; лекционно-пропагандистская работа в крае на посту внештатного лектора крайкома КПСС и лектора Общества «Знание»; и наконец – воспитательная работа со студентами – самая многогранная.

Тогдашний Кубанский государственный университет – это десять факультетов, на которых обучалось (очно и заочно) не менее пяти тысяч юношей и девушек. В абсолютном большинстве своём – это комсомольцы.

Вот и пришлось мне во многом повторять пройденный путь в комсомоле с университетской комсомолией. Конечно, здесь была своя вузовская специфика, но главные задачи комсомола свойственны всем его отрядам – рабочей, сельской, военной молодежи: идейно-политическое, нравственное, патриотическое воспитание, формирование строителя социализма, достойного гражданина великой советской державы.

Не жалея сил и времени, отдавал я этому опыт и жар души своей. Во главу угла всей своей работы со студенческой молодёжью, как и прежде, я ставил одну цель: знания должны становиться убеждениями, жизненным компасом.

Конечно, я всегда помнил слова выдающегося русского критика Д. И. Писарева: «Готовых убеждений нельзя ни купить в книжной лавке, ни выпросить у добрых знакомых. Их можно выработать только в процессе своего собственного мышления».

И все же. И все же. Хотя «чужая душа – потёмки», – борьба за душевную красоту, чистоту, щедрость, отзывчивость, нравственность должна быть основой формирования и становления личности, настоящего Человека и Гражданина, Патриота Советской Отчизны. Во имя этого организовывал встречи студентов с замечательными, легендарными людьми, которые жили в Краснодаре или приезжали в край. Имена их я уже называл, рассказывая о содержании комсомольской работы, проводимой в краснодарской школе, в которой учился сын.

Это знал и ценил Краснодарский крайком ВЛКСМ. Может поэтому за годы работы в Кубанском государственном университете я «собрал» самый большой «урожай» комсомольских наград – почётных грамот ЦК ВЛКСМ и крайкома комсомола. И не только. Именно за активную и плодотворную работу с молодёжью я получил немало почётных и благодарственных грамот Всесоюзного и Российского Общества «Знание», краевой организации Общества «Знание». Несколькими дипломами Минвуза РСФСР отмечена моя научная работа со студентами, не раз побеждавшими на всесоюзных и республиканских конкурсах на лучшую студенческую работу по общественным наукам…

Вспоминается прекрасный кинофильм «Добровольцы», принятый комсомолом на «ура». Всеми поколениями комсомольцев. В этом фильме прозвучала и затронула сокровенное, полюбившаяся всем песня; уверен, не оставившая равнодушным ни одного кинозрителя, ни одного человека, судьба которого когда-либо была связана с комсомолом. В ней – светлая грусть и печаль расставания с юностью:

А годы летят,
Наши годы,
Как птицы летят,
И некогда нам
Оглянуться назад…

Необходимое отступление

Жизнь давно уже могла войти в нормальное русло. Но… «из песни слова не выкинешь…»

…Работая над этой книгой, я множество раз осмысливал и переосмысливал всё, что было в эти годы со мной, что глубоко вошло в мою жизнь и оставило глубокий след в памяти. В целом жизнь сложилась так, что мне есть чем гордиться, радоваться, есть что вспомнить и рассказать.

Есть эпизоды, при том весьма значимые, вспоминая которые, очень часто возникает мысль: а надо ли об этом писать, особенно когда речь идёт о негативах, мрачных, болевых фактах и событиях, которые довелось пережить… И не только мне, но и семье моей, маме и сестре, многим моим верным друзьям-побратимам. Надо ли «ворошить прошлое»? Но тут же рождается другая, ещё более весомая мысль: а если не сказать всю правду, – не будет ли восприниматься мною написанное слишком обыденным, бесконфликтным, вроде бы «лакированным»? Ведь и сегодня ещё живут многие из тех, которые хорошо помнят, через какие тернии довелось мне пройти, что пережить, какой ценой достались мне достигнутые цели, свершившиеся желания. К тому же Карл Маркс писал, что историю нельзя писать в чёрно-белом свете; её надо писать рембрандтовскими красками. Это касается освещения и событий, и людей, их поведения и поступков. Редко кому удаётся прожить жизнь в «одном цвете», без помарок и ошибок.

К тому же, вряд ли надо писать о «безымянных» людях. Ведь я рассказываю о реальной «живой жизни». И оставлять «инкогнито» людей, о которых пишу, безымянными, – значит, порождать загадки и вопросы, которые вызовут недоумение у читателей. Но не следует и наводить «тень на плетень»…

Великое множество раз в процессе написания этой главы, в бессонные ночи я снова и снова возвращался к частному, на первый взгляд, вопросу: оставить ли безымянным краевого «идеолога» – секретаря крайкома КПСС или назвать его имя. Вопрос этот оказался для меня весьма трудным и сложным. С одной стороны, «замолчать» эту страницу из моей научной и партийно-политической биографии я никак не мог. Ибо речь шла о многих годах жизни, стоивших мне невероятных и к тому же несправедливых испытаний. И для меня, и для семьи, для всех моих близких и ученых-единомышленников, разделявших вместе со мной мою сверх трудную участь. С другой стороны, всё это уже в далеком прошлом. Слишком много воды утекло. Да и время сейчас совсем другое. И страна другая. И власть другая. И жизнь другая… Кому нужны мои научные мытарства, пережитые мною испытания? И тут же отвергаю эту мысль. Ибо в нынешней жизни на пути объективного исследования и освещения истории, да еще советского периода, или деятельности КПСС может встать не один какой-то «чиновник» от науки, а в целом правящий режим. И пусть мой трудный и горький путь в науке, в борьбе за историческую правду поможет тем, кто решил посвятить себя служению истине…

Есть действительно и частный момент, диктующий необходимость все-таки назвать имя моего, едва ли не главного «оппонента». Еще живут многие люди, знающие эту мою «историю» и имя «идеолога», основательно осложнившего мою жизнь. Не меньше и других, не осведомленных ни в том, ни в другом. У этих «других» могут появиться догадки: «Кто же этот „идеолог“? О ком речь?» И могут при этом «пострадать» другие лица, работавшие «до того» или «после того» в должности секретаря Краснодарского крайкома по идеологии.

Не могу допустить, чтобы была брошена тень на достойных, глубоко уважаемых мною людей.

В бытность моей жизни и работы в Краснодарском крае сменилось несколько секретарей крайкома КПСС по идеологии: А. Д. Дмитрук, Г. И. Кинелев, Л. А. Солодухин, И. К. Полозков, Б. Г. Кибирев. Все они относились ко мне с самыми добрыми чувствами. Но, пожалуй, больше других в этой должности работал И. П. Кикило. И, видимо, небезуспешно.

…Вся моя деятельность в должности секретаря Туапсинского горкома КПСС многократно получала высокую оценку крайкома партии. Опыт партийного руководства школами и учебными заведениями города, идеологическая работа в целом, лекционная пропаганда и партийное просвещение, работа с комсомолом и молодежью рассматривались на бюро или секретариате крайкома КПСС, в идеологической комиссии крайкома партии, освещались на семинарах секретарей горкомов и райкомов КПСС; обобщались краевой организацией Общества «Знание» и крайкомом комсомола.

Теперь же после моего вынужденного ухода с партийной работы, в связи с необходимостью завершения кандидатской диссертации и ее защиты, из уст тогдашнего заведующего отделом пропаганды и агитации, вскоре избранного секретарем крайкома партии И. П. Кикило прозвучали негативные оценки и даже осуждения этого моего шага. Он объявил его «дезертирством с партийной работы». Эта формула «от лукавого». Явно необъективная, несправедливая, оскорбительная. От партийной работы я не отходил ни на день в течение всей жизни.

В годы моей работы в Краснодарском пединституте, ставшим впоследствии Кубанским университетом, много раз избирался заместителем секретаря парткома; возглавлял научно-методический совет по историческим наукам, а затем – в целом по общественным наукам при правлении Краснодарской краевой организации Общества «Знание»; продолжал входить в состав ее правления; являлся заместителем председателя Специализированного Совета по защите кандидатских диссертаций по истории КПСС при университете.

Несмотря на сложности, создавшиеся в связи с напряженной работой по завершению кандидатской диссертации и подготовке ее к защите и перезащите, а также по выполнению в полном объеме учебных поручений по кафедре истории КПСС в должности старшего преподавателя, я в 1968–1970 годах ежегодно прочитывал не менее двухсот-трехсот лекций на общественно-политические темы на различных семинарах партийно-хозяйственного актива, лекторов и пропагандистов, политинформаторов и агитаторов, в университете марксизма-ленинизма при крайкоме КПСС и в народных университетах.

Ограничусь здесь общими словами. Но их более чем достаточно, чтобы показать полную несостоятельность обвинений меня в «дезертирстве с партийной работы». Тем более, что такой «аттестации» я удостаивался со стороны И. П. Кикило не единожды. Лично мне он не решился ни разу высказать этот упрек, ибо абсурдность и полная безосновательность его была очевидной. Но… линию дискредитации и предвзятости в отношении меня он проводил все годы, пока оставался на высоких должностях в аппарате крайкома КПСС. Вот только для примера отдельные факты такого рода несправедливой и предвзятой оценки меня и моей деятельности, которые проводились со стороны И. П. Кикило.

Логичнее предположить, что внутренне И. П. Кикило должен был радоваться моему уходу с поста секретаря горкома КПСС. Многократные проверки моей деятельности, постановки идеологической работы в городе давали обратный результат – положительный опыт и высокую оценку ее организации. Теперь можно было найти другие претензии уже как к коммунисту-преподавателю партийно-политической, идеологической кафедры. Но и их не обнаруживалось. Открытая или плохо скрываемая неприязнь ко мне со стороны И. П. Кикило, началась после моего обращения в ЦК КПСС и к Председателю КГБ СССР В. Е. Семичастному по поводу необоснованного обвинения и освобождения от должности редактора туапсинской городской газеты А. Ф. Калинкина и ответственного секретаря редакции Вадима Толкачева за публикацию материалов о попытке бегства из СССР в Италию двух десятиклассниц в 1962 году. «Репрессии» против редакции газеты были предприняты горкомом КПСС по настоянию И. П. Кикило, в то время заведующего сектором печати крайкома КПСС. Тогда его позиция была признана неправомерной. Но «жажда мести» мне за то, что осмелился «вынести сор из избы» глубоко засела в памяти и в душе И. П. Кикило.

Вот на этой почве и был изобретен метод «изничтожения» меня как «дезертира с партийной работы». И хотя это была откровенная ложь, а точнее – надуманное обвинение, с ним вынуждены были считаться во всех сферах и на всех уровнях, поскольку оно звучало из уст руководителя идеологии в крае. Пора назвать факты…

Я в кабинете И. П. Кикило с предложениями о проведении городских и районных семинаров лекторов, ведущих общественно-политическую пропаганду. Знакомлю его с программой семинаров, с графиком их проведения, с кандидатурами краевых лекторов, ученых-общественников, привлекаемых для выступления на семинарах.

В самый разгар беседы в кабинет вошел «по срочному делу» ответственный секретарь краевой организации Общества «Знание»:

– Иван Павлович, – извинившись, обратился он к И. П. Кикило (прим. автора: мы с И. П. Кикило «дважды тезки», одинаковые имя и отчество). – Звонили из Москвы, торопят сообщить этот список, согласованный с Вами. – И положил на стол перед И. П. Кикило список кандидатур активных работников краевой организации Общества, представляемых к награждению правительственными наградами в связи с предстоящим юбилеем Общества «Знание».

Я сидел напротив И. П. Кикило и в одно мгновенье увидел фамилии лиц, названных в списке. В том числе и свою под седьмым номером с пометкой напротив – медаль «За трудовую доблесть»… Сердце екнуло. И в эту же минуту услышал голос И. П. Кикило:

– А этого зачем? – спросил он у стоявшего рядом с ним ответственного секретаря краевой организации Общества «Знание», указывая на мою фамилию. – Седьмого уберите. Против остальных не возражаю. Всё…

Меня обдало «холодным душем», но я не подал виду, что знаю, о ком идет речь…