Жизнь – Подвиг Николая Островского

…Небольшой городок Шепетовка был важным стратегическим пунктом: здесь сходились пять железнодорожных магистралей. За Шепетовку красноармейские части вели ожесточенные бои с немцами, петлюровцами, белополяками. Как вспоминал Николай Островский, Шепетовка до 30 раз переходила в годы гражданской войны из рук в руки.

Когда в 1918 году красные части временно оставили Шепетовку, четырнадцатилетний Коля Островский, рискуя жизнью, набросился на конвоира-петлюровца, помог скрыться матросу-большевику Федору Передрейчуку, который впоследствии послужил писателю прототипом для образа Федора Жухрая.

Петлюровцы схватили Николая и жестокими пытками хотели заставить его назвать имена шепетовских большевиков. Мужественно перенес он побои, не дрогнул перед угрозой расстрела. Ни слова не добились от него враги. Только благодаря счастливой случайности ему удалось освободиться.

20 июля 1919 года Николай Островский одним из первых в Шепетовке вступил в комсомол и возглавил первую в городе комсомольскую ячейку.

Впоследствии в письме Шепетовской окружной комсомольской конференции Николай Островский напишет: «В 1919-м в Шепетовке нас было пятеро комсомольцев. Героически боролись первые комсомольцы против польских панов, петлюровщины и бандитизма».

Имена первых шепетовских комсомольцев – бывших товарищей и друзей Николая Островского: Миша Левчук, Сережа и Валя Брузжак, Иван Жаркий – названы в романе «Как закалялась сталь» под своими подлинными фамилиями.

Тысячу раз прав был Николай Островский, когда в черновом варианте речи перед делегатами IX съезда комсомола Украины писал:

«Случалось так, что вместе с комсомольским билетом мы получали ружье и 200 штук патронов».

Такова была судьба и первых шепетовских комсомольцев, и самого Николая Островского.

Когда осенью 1919 года красные части снова временно покидали Шепетовку, 15-летний Николай Островский, тайно от родителей, ушел с ними сражаться за Советскую власть.

На фронте он пробыл вплоть до августа 1920 года. В боях за Львов юноша был контужен и тяжело ранен в голову и в живот. И в этой связи по состоянию здоровья его уволили из рядов Красной Армии.

Необходимое отступление

…До настоящего времени находятся люди, которые высказывают сомнения по вопросу участия Николая Островского в гражданской войне, на том основании, что в архивах не найдены документы, подтверждающие этот факт. Известный исследователь биографии и творчества писателя Л.Аннинский логично и справедливо замечает:

«…Вот бумажные души-то! Да в огне гражданской войны какие бумаги не горели! И какие не сгоревшие бумаги убедят скептиков, если шрам над глазом Островского их не убеждает!» («Николай Островский – человек и писатель – в воспоминаниях современников (1904–1936)». Изд. «Дружба народов», М., 2002, стр. 8–9).

Сотрудники Шепетовского музея Николая Островского на основе сопоставления и изучения многих материалов этого периода жизни Николая Островского пришли к следующему заключению: «Да, Островский воевал, но этот факт не зафиксирован документально, ведь возраст Николая был не призывной. Но, как любого 16-летнего мальчишку, его звала революционная романтика. Да и не будь свидетелем боев, он не смог бы позже в романе «Как закалялась сталь» описать так ярко и образно участие Павки Корчагина в гражданской войне». (Там же, стр. 16).

Обратимся к другим свидетельствам.

Д.Г.Чернопыжский – член Шепетовского ревкома в 1919 – 1920 гг. вспоминает:

«Летом 1920 года войска панской Польши снова вторглись в пределы Советской Украины. Проникшись беззаветной любовью к своей Родине, Коля Островский добровольно ушел на фронт…» (Там же, стр. 45).

Г.П.Барский – участник гражданской войны. В 20-е годы работал в Берездовском районе, хорошо знал Николая Островского:

«…Наша 45-я стрелковая дивизия была переброшена на борьбу с белополяками, и в районе Шепетовки я впервые встретился с Колей Островским. Он пришел в дивизию бойцом. Запомнил я его потому, что он хорошо играл на гармони. Николай Островский был во второй бригаде Котовского, оттуда буденовцы переманили его в Первую Конную Армию, потому что он был хорошим гармонистом, а его привлек буденовский шлем…» (Там же, стр.44).

Д.А.Островский – старший брат писателя: «…В Шепетовку снова пришли враги. Красная Армия вынуждена была отступить. Вместе с ней ушли шепетовские руководители. Ушел и брат. Радостным событием был день, когда Красная Армия вновь вошла в Шепетовку. Вернулся в родной город и Николай. Ему тогда было только 16 лет… В августе 1920 года Николай снова уходит на фронт. Вскоре… он был тяжело ранен». (Там же, стр.45).

О.О.Островская, мать Николая Островского: «Коля долго не возвращался домой. Прошло два-три месяца. Приехал один парень из Киева и говорит мне: «Вы знаете, где ваш Коля?» Я так и подскочила: «Где?» Он говорит: «Коля лежит в Киеве, в госпитале, раненый… Коля просил, чтобы я вам не говорил. Когда вылечится – приедет…» (Там же, стр. 47).

Вот все… что мне удалось обнаружить по вопросу участия Николая Островского в гражданской войне.

В книге «Как закалялась сталь», в 8-й главе первой части Николай Островский рассказывает о том, как Павел Корчагин был контужен и тяжело ранен:

«19 августа 1920 года в районе Львова Павел потерял в бою фуражку. Он остановил лошадь, но впереди уже срезались эскадроны с польскими цепями. Меж кустов лощинника летел Демидов. Промчался вниз, к реке, на ходу крича:

– Начдива убили!

Павел вздрогнул. Погиб Летунов, героический его начдив, беззаветной смелости товарищ. Дикая ярость охватила Павла.

Полоснув тупым концом сабли измученного, с окровавленными удилами Гнедка, помчал в самую гущу схватки.

– Руби гадов! Руби их! Бей польскую шляхту! Летунова убили! – и сослепу, не видя жертвы, рубанул фигуру в зеленом мундире. Охваченные безумной злобой за смерть начдива, эскадронцы изрубили взвод легионеров.

Вынеслись на поле, догоняя бегущих, но по ним уже била батарея; рвала воздух, брызгая смертью, шрапнель.

Перед глазами Павла вспыхнуло магнием зеленое пламя, громом ударило в уши, прижгло каленым железом голову.

Страшно, непонятно, закружилась земля и стала поворачиваться, перекидываясь на бок.

Как соломинку вышибло Павла из седла. Перелетая через голову Гнедка, тяжело ударился о землю. И сразу наступила ночь…» (Николай Островский. Собр. соч. в трех томах. Том 1. Госиздат «Художественная литература». М., 1955, стр.183).

А теперь обратимся к началу следующей главы, к дневнику, который вела младший врач клинического военного госпиталя Нина Владимировна:

«26 августа 1920 года. Сегодня к нам из санитарного поезда привезли группу тяжелораненых. На койку в углу у окна положили красноармейца с разбитой головой. Его фамилия – Корчагин.

Раненый в беспамятстве… с 19 августа.

27 августа. Сегодня осматривали рану Корчагина. Она очень глубока, пробита черепная коробка, от этого парализована вся правая сторона головы. В правом глазу кровоизлияние. Глаз вздулся.

…Раненый все время бредит, мечется, около него приходится постоянно дежурить. Я отдаю ему много времени. Мне очень жаль его юность, и я хочу отвоевать ее у смерти, если мне удастся…

30 августа. Корчагин все еще в сознание не пришел. Он лежит в особой палате, там лежат умирающие… Теперь и я чувствую, что его положение безнадежно.

2 сентября. Одиннадцать часов вечера. Сегодня у меня замечательный день. Мой больной, Корчагин, пришел в себя, ожил. Перевал пройден. Последние два дня я не уходила домой. Сейчас не могу передать своей радости, что спасен еще один.

10 сентября. Я написала сегодня первое письмо Корчагина к родным. Он пишет, что легко ранен, скоро выздоровеет и приедет; он потерял много крови, бледен, как вата, еще очень слаб.

14 сентября. Корчагин первый раз улыбнулся. Улыбка у него хорошая. Обычно он не по годам суров.

…Вчера он спросил:

– Что это у вас, доктор, на руке черные пятна?

Я смолчала, что это следы его пальцев, которыми он до боли сжимал мою руку во время бреда…

17 сентября. Рана на лбу Корчагина выглядит хорошо. Нас, врачей, поражает это поистине безграничное терпение, с которым раненый переносит перевязки.

…Уже все знают, если Корчагин стонет, значит, потерял сознание. Откуда у него это упорство? Не знаю…

8 октября. Я знаю, почему он не стонал и вообще не стонет. На мой вопрос он ответил:

– Читайте роман «Овод», тогда узнаете…

14 октября. Корчагин выписался. Мы с ним расстались очень тепло. Повязка с глаза снята, осталась лишь на лбу. Глаз ослеп, но снаружи вид нормальный. Мне было очень грустно расставаться с этим хорошим товарищем.