Гангстерская реинкарнация

– Ты с нами играть не будешь, – сказал Жан, нахмурившись.

– Я и не собирался, я и правил не знаю, – сказал Сеон.

– Доедай, – сказал ему Тобиас, заметив несколько ломтиков помидоров.

– Я наелся, – сказал Сеон.

Тобиас молча посмотрел на него немного разочарованным и в тоже время безразличным взглядом, и Дроби пришлось все-таки отправить эти овощи в свой желудок.

– Ты ему почти как папа, – сказал Оскар, улыбаясь.

– По крайней мере, он его слушается, – добавил Аллуо.

– Только его, – заметил Жан.

– Должен же кто-то заниматься его воспитанием, – невозмутимо произнес Тобиас. – Стены детдома же не выдержали.

– Не удержали, – поправил Сеон.

– Ладно, – продолжил Тобиас. – Сегодня отдыхаем, а завтра после обеда отправляемся обратно.

Тобиас взял колоду и начал ее перетасовывать, а остальные за это время убрали со стола. Сеон лег на кровать, не зная, чем себя занять, а Аллуо отправился в свой номер, чтобы принять душ.

– Дробь, иди помойся, – сказал Тобиас, раздавая карты.

– Угу, – промямлил Сеон, глядя на потолок.

Над ним был целый мир из разводов и пятен, которые непонятным образом оказались на пожелтевшей поверхности потолка. Сеон смотрел на них, как на облака, и думал о том, что напоминала их форма.

– Дробь, – снова произнес Тобиас, глядя на свои карты.

– Хорошо, – произнес Сеон, вставая с кровати.

Ванные в номерах были маленькие, на стенах была старая плитка, которая от удара кулаком могла с легкостью отвалиться. Сантехника тоже была далеко не новой, а под раковиной можно было заметить ржавчину. Сеон зашел, закрыл за собой дверь и взглядом нашел полотенце. Их было всего два, два среднего размера полотенца, которые когда-то были белыми, но уже давно потеряли это качество, приобретя серый оттенок.

Сеон вздохнул и начал раздеваться – начал расстегивать свою зеленую рубашку, которую уже следовало бы постирать. Он положил ее на край раковины, а следом на пол упали его брюки, и он залез в ванную.

– Вот черт! – подумал Сеон, когда заметил, что на кранах не было обозначений.

Возможно, ему бы нравился процесс принятия душа, если бы не приходилось долго мучиться, настраивая нужную температуру воды. И на этот раз он больше времени потратил на это, чем на само купание. Мыло он по привычке не использовал, просто потер тело руками, стоя под напором воды. Вылез из ванной, обернулся полотенцем и посмотрел на себя в зеркало, которое немного запотело. Пришлось провести рукой по гладкой поверхности, чтобы лучше себя разглядеть.

Сеон был невысоким, но его тощее тело продолжало расти. Мокрые волосы казались темными, отчего он еще больше был похож на Тобиаса, у которого были такие же голубые глаза. Внешность Сеона привлекала к себе внимание из-за веснушек, которые были не только на лице, но и на теле. Именно из-за них он получил прозвище Дробь, хотя и сначала не понял, что это значило.

Он вытерся, оделся и вышел из ванной, а Жан, Оскар и Тобиас продолжали играть.

– Быстро же ты, – заметил Оскар.

– Там мыть нечего, – произнес Жан, глядя в карты.

Сеон лег на кровать и посмотрел в окно, а потом перевернулся на бок. Теплый душ и полный желудок сделали свое дело – сначала глаза начали закрываться, а потом он и вовсе заснул под разговоры своих опекунов.

– Все, я выиграл, – сказал Жан, выложив на стол четыре туза.

– Я знал, что так будет, – сказал Тобиас и снова принялся перетасовывать колоду.

– Уснул? – удивился Оскар, посмотрев на Сеона.

– Поел, помылся и уснул, – сказал Жан.

– А мне нравится, когда он спит, – сказал Тобиас, продолжая мешать карты.

– Он спящим всем нравится, – добавил Жан.

– Хороший парень, я бы его даже официально усыновил, – продолжил Тобиас.

– Только у тебя с ним разница в возрасте – двенадцать лет, тебе это не позволят сделать, – напомнил Жан.

– Но можно сделать фальшивый паспорт с другим годом рождения, – намекнул Оскар.

– Немного постареть, – добавил Тобиас. – А с внешностью что делать?

– Седину подрисуем, – предложил Жан.

Конечно, они шутили, продолжая играть под тихий сап Сеона. Их разговоры стали заметно тише, никто не хотел, чтобы он проснулся. Во второй партии выиграл Тобиас, в третьей – тоже, а потом наступило пять часов, и бар должен был открыться. Дробь в это время еще спал, Тобиас накрыл его пледом и ушел вместе с остальными.

Жан вошел в заведение первым, и его взгляд тут же наткнулся на пианино, которое стояло в углу. Тобиас заметил его недовольное выражение лица и улыбнулся, только Аллуо не понял почему. Посетителей было мало, пахло чем-то цитрусовым, вместо стульев у столов стояли лавки, а на люстрах можно было невооруженным глазом разглядеть слой пыли. Они разместились у барной стойки, Тобиас тут же выбрал, что будет пить, а Оскар с осторожностью забрался на стул.

– Боишься после того случая? – спросил Жан.

– Не напоминай, – попросил Оскар.

На этот раз стул под ним не сломался, и Оскар смог спокойно выдохнуть. Аллуо же молча отправился на кухню, не желая напиваться на голодный желудок. Когда он вернулся с небольшим подносом, на котором разместились две тарелки с сырной и мясной нарезкой, Тобиас уже заказал ему виски.

– Еще один спецзаказ? – спросил у него Жан, который знал, как он общался с поварами.

– Конечно, – ответил Аллуо.

– Надеюсь, повар жив? – спросил Оскар.

– Да, этот оказался очень сообразительным, – сказал Аллуо и отправил в рот кусок сыра.

Они немного выпили и начали говорить о своей работе, из-за которой не задерживались на одном месте. Они обсудили и утреннюю прогулку по лесу, Аллуо после третьего бокала рассказал им немного о своем детстве, после чего Жану и Оскару захотелось еще выпить. Людей в баре заметно стало больше, чего они не сразу заметили, не сразу заметили они и своего малолетнего друга, который незаметно проник в заведение.

Сеон проснулся, когда они только начали пить, и посмотрел на часы. Он знал, где их надо было искать, и пришел, не смотря на то, что Тобиас ему запрещал приближаться к подобным местам еще года два. Сеон сразу же заметил пианино и проскользнул к нему, из-за суеты его не заметили. Он выждал момент, наблюдая за своими друзьями и персоналом, а потом, когда убедился в том, что Жан уже достаточно выпил, сел за пианино.

– Надеюсь, оно еще играет, – подумал Сеон, заметив состояние инструмента.

И внезапно для всех, кто находился в баре, пианино заиграло. Заиграл очень небрежно и невпопад собачий вальс, это было единственное, что мог он сыграть, больше Сеон ничего не знал.