Доказательство человечности

В кармане завибрировал телефон. Одно слово: «Ждем».

<Кабинет 341, 21:10>

– Объясните мне, майор, – голос нового начальника Управления «М» Светланы Евгеньевны Костиковой был обволакивающе-тихим, как шелест наждачной бумаги. – Почему грузовик «Газель», арендованный Дмитрием Орловым в день его исчезновения, бесследно испарился с радаров в радиусе пяти километров от предполагаемой лаборатории?

За столом напротив, кроме Решетилова, сидели двое: капитан Игорь Самохин, эксперт по розыскным мероприятиям, которого перевели из Питерского отделения. И приглашенный специалист, чье присутствие красноречивее любых слов говорило о важности задачи. Его звали Марк, и он представлял то самое подразделение, которое в отчетах западных компаний фигурировало как Секретный Шторм – группу, специализирующуюся на целевых атаках и кибершпионаже.

– Камеры, Светлана Евгеньевна, – начал Решетилов, открывая перед ней планшет с картой. – «Газель» заехала в подземный паркинг торгового центра «Мегаполис». И о чудо, как раз в это время всё видеонаблюдение на парковке было отключено по причине замены оборудования на более современное. А учитывая какой там трафик машин… Орлов заранее подготовился. И очевидно что его заранее предупредили.

– Год, Андрей, – повторила Костикова. – У нас был год.

– Год, который ушел на то, чтобы расчистить завалы после дела Малахина и восстановить хоть какое-то оперативное взаимодействие, – мысленно парировал Решетилов, но вслух сказал иное: – Мы проверили все арендные договоры и покупки недвижимости, связанные с Орловым и его доверенными лицами. Но везде оказалось чисто. Однако я уверен, он где-то там, – он мотнул головой в сторону окна, за которым лежал ночной город. Мы проанализировали почти все места потребления интернет трафика. Но это тоже не дало результата.

– Может, его вообще нет в России? – хмуро спросил Самохин.

– Нет, – тут же парировал Марк. Его голос был лишен эмоций, как синтезатор речи. —Основываясь на психологическом портрете, Орлов был одержим идеей создания национального технологического прорыва. Он не отдал бы свою работу им.

– Вы так уверены в этом? Что особенного в этом сервере? – встрял Самохин. – Почему мы не можем просто найти другой железный ящик и поставить на него свои эксперименты?

Костикова и Марк переглянулись.

– Потому что в том ящике, – начала Костикова, – находится нейроморфный кластер «Зеркало». Не просто набор процессоров, а архитектура, основанная на органических метаматериалах. Его вычислительная модель не линейна, как у кремниевых чипов, а хаотична и ассоциативна, как нейронные связи в человеческом мозге. Он способен к спонтанной самоорганизации. Проще говоря, к рождению сознания. Прототип был создан по заказу Орлова в одной швейцарской лаборатории, после чего все чертежи и сама лаборатория… прекратили существование.

– Это серьезный прорыв в науке, – добавил Марк. – Тот, кто получит контроль над работающим AGI, получит ключ ко всем системам. К финансовым сетям, к системам управления войсками, к любой защищенной информации в мире. ФСБ не может допустить, чтобы такое оружие было неуправляемым. Или, что хуже, управляемым кем-то другим. И касательно вопроса о моей уверенности… У нас нет другого выхода. Если Орлов вывез сервер за границу, то наши дела плохи. Поэтому я предполагаю вариант при которым мы хоть на что-то можем повлиять.

Воцарилась тишина. Теперь масштаб угрозы был ясен всем.

– С вашего позволения, я задам очередной вопрос, уж простите новичка, – Самохин замялся на пару секунд, – откуда у Орлова столько средств? Ему потребовались бы миллионы, если не миллиарды чтобы всё это организовать.

– Орлов поставил на этот проект все сбережения своей семьи, а погибшие родители у него входили в списки Форбс. Также он смог организовать вполне успешную краудфандинговую компанию, на которой поднял около 6 млн долларов. Значительный источник – государственные гранты, – Решетилов постучал карандашом по столу. – Наша общая недооценка. Орлов, как очень талантливый молодой ученый собрал на этот проект огромное количество государственных грантов, а мы недоглядели.

– И всё же, что-то не складывается, – задумчиво произносит Самохин, – допустим финансов у него было в достатке, но не мог же он один успеть везде и всюду? У него ведь должна была быть команда, люди погруженные в проект?

– Верно, – кивает Решетилов. – Один человек не мог физически всё сделать. Но у Орлова и не было команды в классическом понимании. У него была сеть.

Он подходит к доске и начинает рисовать схему.

– Представьте себе не пирамиду, а паутину. В центре – Орлов. От него нити к десяткам узлов, но эти узлы не связаны друг с другом. Каждый выполнял свою микро-задачу, не видя общей картины.

Вот как это работало:

Фриланс под прикрытием.Через зарубежные платформы и теневые форумы он нанимал специалистов под видом легальных проектов.

– «Разработать систему охлаждения для майнинг-фермы»

– «Проработать логистику перевозки хрупкого оборудования»

– «Написать модуль шифрования для мессенджера»

– И тысячи других подобных задач

Посредники и «оболочки».Для ключевых контактов, вроде заказа нейроморфного кластера, он использовал цепочки подставных лиц и юрлиц. Платил огромные премии за молчание и отсутствие вопросов.

Ну и был еще один интересный персонаж – Решетилов бросает папку на стол. – Позывной «Дрон».

Самохин поднимает бровь:

– «Дрон»? Что, совсем заигрались?

– Именно так он себя позиционировал в даркнете. Точнее мы подозреваем, что это организованная группа, но доказательств нет. Представлялся как абсолютно надежный исполнитель. Брался за задачи любой сложности – от доставки контрабанды до промышленного шпионажа. Работал только через анонимные сети, получал оплату в крипте. Мы считаем, что это «Дрон» был тем самым связным, который доставил кластер «Зеркало» из Швейцарии и «убедил» сотрудников лаборатории уничтожить все чертежи. Орлов нанял его, чтобы зачистить следы. И, похоже, «Дрон» справился слишком хорошо.

Марк, до этого листавший папку с делом «Дрона»:

– Это объясняет наше затруднение в поисках. Мы имеем дело с армией одноразовых подрядчикови высококлассным наемником. Такая структура не оставляет классических следов – совместных фото, переписок, встреч. После выполнения задачи связи обрывались.

– И этот «Дрон»… он всё ещё активен? – спрашивает Самохин.

– Неизвестно, – откровенно говорит Решетилов. – После исчезновения Орлова он будто испарился. Возможно, мёртв. Возможно, просто ждёт нового заказа. Но это означает, что у нас нет живых свидетелей, которые знали бы всё. Только пазл, собранный из фрагментов, каждый из которого ничего не значит сам по себе.

Он отходит от доски.

– Вот почему мы не можем найти сервер, капитан. Мы охотимся за тенью, которую гений-параноик спроектировал так, чтобы она рассыпалась при первом же прикосновении.

– Итак, – Костикова уперлась взглядом в Решетилова. – Представьте же нам ваш обновленный план.

<План «Ловец снов», 21:45>

Решетилов продолжил рисовать на интерактивной доске.

– Работаем по нескольким направлениям. Во первых реальный мир. Поднимаем все записи со всех частных камер по предполагаемым маршрутам движения всех транспортных средств, выехавших из торгового центра с момента въезда фургона и до следующего утра. Проверяем всё: камеры дворов, магазинов, автомоек. Также привлечем умников из отдела К, пусть пропустят видеопоток через свои нейросетевые модели, может обнаружат нервных водителей или еще чего. Наша задача найти и допросить всех кто может быть причастен к вывозу оборудования. Надеюсь на этот раз заминок с ордерами не возникнет, Светлана Евгеньевна?

– Ордера будут, – отрезала Костикова, и в ее голосе прозвучала сталь. – Главное чтобы не было заминок с результатами.

– Второе направление где бы не стоял сервер, он всё таки потребляет электроэнергию и выделяет много тепла. Местным подразделениям поручим поиск всевозможных аномалии по картам энергосетей и тепловыделение по спутниковым снимкам. Хотя искать одну стойку по тепловым аномалиям в Москве – это искать иголку в стоге сена. Но мы обязаны попробовать. Третье направление – ищем регулярные оплаты, аномалии в переводах, в том числе в криптовалютах. Также проверяем всех, кто получал регулярные, даже мелкие, переводы с кошельков, ассоциированных с Орловым.

– На это потребуются сотни сотрудников, – раздосадовано замечает Самохин.

– Вы можете привлекать к операции всех, кто не занят на критичных проектах. – Даёт добро Костикова.

– Четвертое направление – мы не можем найти сервер, но мы можем заставить его проявить себя. Марк, ваша задача – начать масштабную провокацию. Создайте в сети несколько уязвимых, но привлекательных целей – фиктные уязвимые серверы крупных банков, имитацию сегмента сети НАТО с «секретными» данными. Или что-то еще в этом духе. Мы создаем цифровую приманку. Если этот AGI так любопытен, как предполагает протокол Орлова, он рано или поздно клюнет. А мы будем ждать.

– Да, у нас уже есть заготовки с предыдущего дела. – Подтверждает Марк – Мы развернем фиктивный исследовательский портал «Этика и будущее ИИ» с якобы утечкой данных о запрещенных экспериментах по слиянию сознания и машины. Если его AGI и правда рефлексирует о своей природе, он не устоит.

– Пятое направление, Марк, ваши люди должны погрузиться в цифровой фольклор. Хакерские форумы, чаты, теневые каналы. Орлов для своей работы нанимал сторонних исполнителей, в том числе в даркнете. Кто-то что-то знал. Кто-то мог проболтаться. Используйте методы все доступные методы для получения информации. Предложите деньги, защиту. Найдите слабое звено.

– И здесь у нас есть некоторые заготовки. – Кивает Марк.

– Время на исполнение? – спросил Самохин.

– Две недели, – холодно ответила Костикова, поднимаясь. – После чего я буду вынуждена доложить наверх, что майор Решетилов исчерпал свой ресурс. И тогда к делу подключится Управление «К» с их… более прямолинейными методами.

Она вышла. В кабинете повисло тяжелое молчание. План был гигантским, расплывчатым и пах отчаянием.

– Есть один вопрос, который я не могу обойти стороной, – тихо произнес Самохин. – Где, собственно, сам господин Орлов?

Решетилов медленно потянулся к планшету, провел по экрану и отправил файл на интерактивную доску. На ней появилась фотография из медицинского дела: истощенное лицо с пустым взглядом.

– Орлов Дмитрий Ильич, – голос Решетилова был глух. – Найден. Через неделю после пропажи сервера. И доставлен в частную психиатрическую клинику "Звезда". Диагноз – параноидная шизофрения. Мы, конечно, пытались с ним пообщаться. Но он абсолютно не способен к контакту. Наш создатель искусственного разума сам лишился рассудка.

Отлично, учтём все замечания. Вот вариант главы 4, написанный от лица Борща, с мрачной атмосферой, технически выверенным экспериментом и прорывом через осознанную жертву.