Нетсталкер

Я начинаю отрабатывать удар. Наверное, очень неприятно, когда тебе бьют по кадыку, и ты начинаешь задыхаться. Ну и приемчики у отца Оли.

– А если сграбастает меня жлоб какой-нибудь? – спрашиваю я – Может, от захватов освобождаться научите?

– Для этого тренироваться надо. Долго. И с реальными противниками, а не с чучелом огородным – качает головой Михаил – Вот в городе к Чингизу пойдешь, он тебе и захваты покажет и освобождения. Только это все лирика. Если схватил тебя кто-то, то ты его тоже хватай. За яйца. И дави что есть сил. Резко, чтобы он от боли соображать перестал. Или глаза его пальцами нащупай – и выдавливай их на хрен.

– Бать, хватит уже парня мучать – из-за угла дома появляется одетая в легкое платьице Оля. В руках девушка держит два плетенных лукошка – Пойдем, Вань, грибов к обеду соберем.

– Так, ежели драться не научиться, его так и будут разные козлы в лесу закапывать – усмехается ее отец.

– Кто ничего не боится, с тем ничего не случится! – смеется блондинка, и это почему-то задевает Михаила.

– Матери своей покойной это скажи – бурчит он, и похлопав меня по здоровому плечу, кивает – Ладно уж, сходите, погуляйте. Молодежь. Погода вроде хорошая. А я пока скотину накормлю.

Я принимаю из рук Оли лукошко, и мы с ней выходим за покосившуюся изгородь, увитую плющом. Вокруг жилища отшельников лес не такой густой, только разросшийся шиповник слегка цепляет за одежду. Но Оле он не помеха – девушка привыкла ходить по чаще, и словно бы не замечает колючие заросли. Мы углубляемся в чащу. Кругом поют птицы и стрекочут кузнечики. Очень тепло, и лишь легкий ветерок колышет белые волосы моей спутницы.

– Здесь обычно полно маслят – говорит Оля, идущая впереди меня – Вон, смотри, видишь?

– Я гляжу на землю, покрытую толстым слоем хвои и замечаю блестящие шляпки молодых грибов. Сажусь на корточки и срезаю маслята в лукошко.

– Гляди, тут еще есть – смеется спутница – Целая полянка…

– Как ты их находишь? – удивляюсь я – Вроде рядом идём, а ты всегда первая замечаешь.

– Может и замечаю, а может и создаю – загадочно отвечает Оля – Если ты чего-то искренне ждёшь, это случается. Мир подстраивается под твое намерение. Вот хочешь, мухомор найдем? Посмотри в тех кустах.

Я отодвигаю ветви папоротника и с удивлением обнаруживаю сочный оранжево-красный гриб с белыми пятнышками на шляпке.

– Смеешься, да? – я поворачиваюсь к блондинке, но она и сама радуется моей находке.

– Ой, какой красивый мухоморчик! – щебечет девушка и наклоняется так, что ее белые волосы щекочут мне щеку. Хочется толкнуть красотку на лесную хвою, и покрыть ее нежное тело поцелуями, но я не решаюсь.

– Что ты там говорила про намерение? – спрашиваю я, чтобы нарушить неловкую тишину.

– Ой, да не заморачивайся, я пошутила – уходит от ответа Оля – А пойдем, покажу тебе моё любимое место.

Мы пробираемся по лесу, попутно набивая лукошки маслятами и сыроежками. Солнце ласково гладит лучами зеленую чащу. Пахнет еловой хвоей. Вскоре среди деревьев показывается просвет, и мы выходим на поляну, поросшую цветами. Здесь совсем нет комаров, а вокруг вперемешку с елями растут высокие лиственницы с мягкими иголочками. Мы ставим лукошки с грибами на землю. К Оле подлетает яркая бабочка. Девушка протягивает ладошку, и маленькое создание послушно садится туда, сложив крылья. Я подхожу совсем близко, и мои руки сами ложатся на Олину талию. Девушка поворачивается, и в её карих глазах искрится веселье. На пару секунд я застываю, а потом Оля целует меня в губы. Бабочка перемещается теперь уже на моё плечо, но вскоре возмущенно улетает – мы с блондинкой валимся в траву, продолжая целоваться.

Оля, Оленька… Как же хорошо с тобой. Девочка-лето, нежная и неповторимая. А если меня все-таки закопали тогда, и сейчас я в раю? Слишком это похоже на сказку…

***

Через пару часов мы возвращаемся домой, восторженные и окрыленные. На улице – жара, а дома прохладно и пахнет сухими травами. Оля наливает мне ледяного кваса из холодильника. Эх, хорошо… Мы вместе чистим и жарим грибы с картошкой, зовём отца девушки пообедать. За столом, Михаил, кажется, замечает наш веселый настрой, но виду не подает.

– Отдохни часок после еды, потом приходи во двор, еще драться поучимся – говорит он, выскребая стальной ложкой остатки еды из миски. Сам собирается и идёт в сарай. Там живут несколько свиней, куры, и кролики в клетках. Коров отшельники не держат, по причине расположения дома в лесу. Пасти скотину здесь решительно негде. Поэтому, приходится обходиться мелкой живностью.

Оля моет посуду, а я стою рядом и смотрю на неё, не отрывая взгляда. Теперь мне уже не хочется уезжать отсюда. Ощущение, будто я прикоснулся к чему-то чистому и светлому, нашёл свой источник радости. Может, это любовь?

– Батьке только про нас не говори – подмигивает мне блондинка – А то ругаться еще начнёт.

– Не скажу – обещаю я – Вот что я без тебя теперь в городе буду делать?

– Влюбился? – смеется Оля – Ну, оставайся здесь, с нами. Тут хорошо – природа…

– Я бы с радостью – говорю я – Только разве батька твой разрешит остаться.

– Ну, мне же не вечно в девках сидеть – Оля расставляет чистую посуду на полочку, и как бы невзначай касается меня своей упругой грудью.

– Да у вас по ходу хитрый план был – я ласково хлопаю ее по попе – Заманить доброго молодца в избушку на курьих ножках, и женить его на себе.

– Был вариант оставить доброго молодца на потеху басурманам – припоминает мне блондинка.

– Ну всё, пойду свататься – шучу я, выхожу в сени и обуваю свои, уже порядком раздолбанные кроссовки. Одежды, кроме той, что была на мне в момент похищения у меня нет, поэтому накидываю старую куртку Михаила.

Отец Оли стоит возле гудящей на все лады дробилки зерна.

– Последи за этой штукой – говорит он мне – Как пусто внутри станет, досыпь еще зерна вон с тех ведер. А я пока кроликам травы дам.

Некоторое время мы с Михаилом занимаемся работой по хозяйству. Он особо не нагружает мое больное плечо, а поручает какие-то мелочи – подлатать клетку для кроликов, налить воды птицам в поилку. Потом мы выходим из сарая на свежий воздух, и подходим к собачьей будке.

– Лютик, кушать – зовёт хозяин пса. Из будки показывается заспанная морда немецкой овчарки. Заметив меня, он встряхивается и одним движением выскакивает наружу.

– Тихо, Лютик, свои – командует Михаил, и пёс немного успокаивается.

– Что за имя у него странное? – спрашиваю я, пока отец Оли вываливает в миску животного остатки вчерашней каши.

– Лютый, вообще-то – поясняет он – А Лютиком его Оленька называет, да он и привык уже.

– А, вон оно что – мне становится смешно. Так изменить кличку пса – вполне в духе блондинки. Она кажется мне воплощением добра и миролюбия, в контраст с её неугомонным батькой. А тот уже снова тянет меня тренироваться.

– Давай рассмотрим защиту – говорит он, будто только что, и не управлялся по хозяйству. – Вот если тебя бить будут, как защищаться станешь?

– Ну блоки там всякие – предполагаю я – Научите?

– Чтобы блоки ставить, нужно тренироваться пару лет – неодобрительно смотрит на меня лесной «сэнсэй» – Да и то, не всегда получается вовремя отбить удар. Лучше всего применять уклонение с контратакой. Когда ты по чаще пробираешься, и тебе отогнутая ветка в лицо от идущего впереди прилетает, ты обычно успеваешь уклониться. Также и с ударами. Главное – не пропустить следующий удар, и успеть контратаковать. Давай рассмотрим уклонение от прямого удара правой…

До самого вечера Михаил учит меня драться, и если сначала его кулак тактично останавливается в паре миллиметров от моего лица, под конец он уже не жалеет меня, и поневоле, приходится включать всю свою реакцию, чтобы уйти от удара. У меня уже сильно болит раненое плечо, и я сдаюсь.

– Наверное, хватит на сегодня – тяжело дыша говорю я

– Хорошо – кивает Михаил – Извини, увлёкся немного, забыл, что ты еще не совсем здоров. Ну сейчас тебя Оленька подлечит.

– А как маму её звали? – спрашиваю я – Она тоже в лесу с вами жила?

– Да нет, не в лесу – отец блондинки враз теряет весь свой боевой задор, и по-старчески горбится – Софьей звали. Она деревенская была. Я тогда только с Афганистана вернулся, молодой был, горячий. Забрал её в город. А тут как раз, девяностые. Школу свою открыл по самообороне. Деньги были, связи. С детьми всё как-то тянули, только в двухтысячном решились, наконец. Родилась вот Оленька. А когда ей было пятнадцать, Соня моя раком заболела. За какой-то год иссохла вся, и умерла. Не помогли никакие чудеса.

Михаил надолго замолкает, что-то вспоминая и горько хмурясь. Желая разрядить обстановку, я спрашиваю —

– А что за ученик там у вас в городе. Чингиз вроде?