Турция между Россией и Западом. Мировая политика как она есть – без толерантности и цензуры

Я вот смотрел, как американский посол кружил вокруг турецкой оппозиции перед майскими выборами и как ему перекрыли дорогу к президенту Эрдогану.

Я сейчас смотрю, что было со вступлением Турции в Евросоюз, с идеями сотрудничества Эрдогана с Евросоюзом в начале 2000-х годов… Обрушилось, обрушилось на глазах до абсолютного неприятия, вообще того, что происходит не только в отношениях Турции и Евросоюза, но вообще в отношениях Турции и ООН.

Знаменитая фраза: «Мир – больше пяти»… Но она сегодня для нас тоже более чем актуальна. А у Эрдогана с этим все изначально было хорошо.

Иван Стародубцев: Да, именно так. На Эрдогана возлагали надежды США и Евросоюз. Но всё-таки политические деятели не статичны. Все мы – люди, все мы эволюционируем. И Реджеп Тайип Эрдоган образца 2002 года, и он же образца 2023 года – это, по паспорту, пусть один и тот же человек, но два разных политика.

Уже ко второму десятилетию XXI века турецкая внешняя и внутренняя политика стала Западу резко неугодной. Вот были большие надежды у Запада на то, что она будет при Эрдогане угодной, а стала она неугодной.

Но тем не менее давайте продолжим наши исторические экскурсы. Вернёмся к Реджепу Тайипу Эрдогану и Владимиру Владимировичу Путину.

Знаете, я всё-таки счастливый человек – мне многое из российско-турецких отношений довелось наблюдать лично, а не читать в газетах.

Так вот, когда приезжал Владимир Владимирович Путин в Анкару в декабре 2004 года, я уже был там. И я помню турецкие передовицы, которые трубили: «К нам едет, впервые за тридцать два года, глава российского государства!»

Были немалые надежды, было огромное любопытство у турецких граждан. И, вы знаете, по прошествии времени можно сказать, что в немалой степени эти надежды оправдались.

Я помню, как перегородили центральную улицу – артерию Анкары, турецкой столицы, – бульвар Ататюрка. Там же поставили ограждения и эту дорогу закрыли для дорожного движения. Ситуация для Турции – не так чтобы часто встречающаяся. Там предпочитают не перекрывать дороги даже для правительственных кортежей. Знаете, я могу сказать, что мне доводилось стоять в одном дорожном потоке с президентом Эрдоганом. Все хорошо знают номер его автомобиля. Все хорошо знают, как выглядят правительственные машины в Турции и какие у них номера.

Ну не любят в Турции перекрывать дороги, а то можно услышать что-то неприятное от турецких граждан про «слуг народа», которым надо вести себя сообразно этому званию, как слугам. Когда же дороги закрывают, то со стороны турецкого народонаселения раздаётся громкое на эту тему возмущение.

Я могу свидетельствовать: в 2004 году, когда я стоял за ограждением на бульваре Ататюрка вместе с турецкими гражданами и мы ждали кортеж российского президента, на «посмотреть» собралась довольно большая толпа любопытствующих. И, что характерно, вопреки тому, как это бывает обычно, не было там слышно никакого роптания.

Было только любопытство, когда показались три черных «Гелендвагена», идущие «журавлиным клином», ну или «клином стерхов», по бульвару Ататюрка. К любопытству ещё, пожалуй, прибавлялась атмосфера ожиданий от результатов переговоров на высшем уровне.

Евгений Сатановский: Ну так похоже, что они сбылись, потому что у нас, конечно, и «Голубой поток» был, и туризм уже шёл. Но я туристом был в Турции в 1990-х. И ничего близкого к тому, что сотворили на турецко-российской площадке Путин с Эрдоганом, даже предположить себе было бы невозможно, откровенно говоря.

Иван Стародубцев: Давайте уточним, 2005 год: Эрдоган и Путин приняли совместное участие в торжественном пуске газопровода «Голубой поток». Это был первый российско-турецкий мегапроект, но, как оказалось впоследствии, не последний.

После чего у нас достаточно быстро кратно вырос товарооборот. И в 2000-е годы наша внешняя торговля с турками приобрела свои нынешние черты, когда в нашем экспорте в Турцию, как, впрочем, и во многие другие страны, доминируют именно энергоносители. Если в 2002 году товарооборот у нас был немногим более 4 миллиардов долларов, то уже в 2005 году, после пуска «Голубого потока», он увеличился троекратно, сразу до 12 миллиардов долларов. Ну а турецкие поставки в Россию за 3 года выросли в два раза.

2008 год… Вы помните? Это ведь год был мирового финансового кризиса. Того самого, который так больно ударил по всем. Это был ещё и год российско-грузинского конфликта.

И, вы знаете, я здесь опять в позиции человека, который делится своими воспоминаниями. Я очень хорошо помню турецкие настроения в грузинском конфликте. Кстати, они мало чем отличаются от настроений турок в отношении нынешней СВО на Украине. Турки в немалой мере достаточно тепло относятся и к России, и к Путину.

Тогда, в ходе скоротечного грузинского конфликта, настроения в турецком обществе оказались в целом на стороне именно России.

В плане мегапроектов 2008 год стал поворотным потому что в сентябре того года именно российский «Атомстройэкспорт», единственный из тех, кого турки приглашали, включая западные компании, подал технико-коммерческое предложение и кредитный пакет на строительство атомной электростанции «Аккую».

Это был кризисный 2008 год, когда ни французы, ни канадцы, ни японцы, ни корейцы – никто своего предложения по «Аккую» туркам не подал. Единственной, кто это сделал, была Россия.

Турецкая власть оказалась заинтригована такими обстоятельствами, потому что никто вообще не подал, а Россия подала.

Это была конкурсная процедура, и, вообще-то говоря, по турецкому закону о государственных закупках положено, если заявляется менее трёх участников, даже не открывать пакеты с документами, отправить их назад с вердиктом «Торги не состоялись!» и запускать закупку заново.

Но тут началось интересное… Я так понимаю, что турки крайне устали от всей этой истории со строительством у себя АЭС, которая тянется аж с 1960-х годов.

Евгений Сатановский: Да, по-моему, им просто морочили голову. И никто не собирался у них ничего строить, вообще-то говоря. Это как с Евросоюзом: вы – вечные кандидаты, но мы вам выкатим ещё какие-нибудь условия.

Иван Стародубцев: Да, именно так. Морочили им голову, представляете, с 1960-х по 2008 год. То есть почти пять десятков лет Турция хотела построить у себя АЭС и никак её заполучить не могла.

Сколько там было конкурсных процедур? Сколько там раз объявлялись победители и присуждался многострадальный проект «Аккую»? Что там только не происходило… Не сработало.

И вот турецкая сторона оказалась так заинтригована и заинтересована российским предложением, которое поступило в год финансово-экономического кризиса в мире, когда никто денег ни на что не давал, кроме нашей страны, что любопытство взяло верх и турки российское предложение открыли и внимательнейшим образом с ним ознакомились.

Решение принимал лично Реджеп Тайип Эрдоган, который сказал: «А давайте-ка мы эту конкурсную процедуру отменим и переведём её на уровень межправительственного соглашения!»

А вот по межправительственным соглашениям никакой кворум с тремя участниками не нужен и можно вести прямые, двусторонние переговоры.

В итоге российское предложение 2008 года получило ход и превратилось через два года, в 2010 году, в российско-турецкое межправительственное соглашение по атомной электростанции «Аккую», про которое мы сказали к настоящему времени уже столько слов.

Евгений Сатановский: Вообще-то я подозреваю, что для всех, кто в атомной отрасли присутствует, турецкий разворот в сторону России в 2008 году стал большим сюрпризом.

Иван Стародубцев: Да-да. Именно так. 2008–2010 годы – это годы, когда мы, Россия и Турция, начали писать страницы нашего сотрудничества в сфере энергетики. Тем более что посередине между этими датами, в 2009 году, состоялась знаковая встреча между Путиным и Эрдоганом, в ходе которой было подписано свыше десятка соглашений, включая Протоколы о сотрудничестве в сфере природного газа, о сотрудничестве в сфере нефти и нефтепродуктов и о сотрудничестве в сфере атомной энергии.

Вот тот самый российско-турецкий газовый Протокол от 2009 года сделал возможным строительство «Турецкого потока». Заложил он фундамент и для обсуждения сторонами того, что сегодня именуется газовым хабом. Это всё родом из 2009 года.

Что касается нефти и нефтепродуктов… Речь между Россией и Турцией велась про проект создания нефтяного хаба в порту Джейхан на Средиземноморском побережье Турции для поставки российской нефти в третьи страны.

Однако проект, что называется, не взлетел. Тогда Турция хотела стать страной-хабом для российской нефти. Но нам, российской стороне, с точки зрения рентабельности оказалось не очень интересно.

Впрочем, нефтяной Протокол 2009 года никто не отменял и к нему в условиях СВО всегда можно вернуться.

А что касается Протокола по атомной энергии, все хорошо знают результат. Как обещают нам обе стороны, первый блок АЭС «Аккую» начнёт выдавать электроэнергию в сеть уже в 2024 году.

Евгений Сатановский: Любопытно. Вскоре увидим.

Иван Стародубцев: Да. Так что, возвращаясь в те далёкие-далёкие 2010-е годы… Это был для новых российско-турецких отношений образца «Путин – Эрдоган», я бы так выразился, «золотой период», «медовый месяц», период больших надежд.

Тогда происходила перезагрузка и наши противоречия ещё не показали себя во всей красе. «Арабская весна» ещё только наступала.

В 2011 году Россия и Турция подписали и ратифицировали соглашение о безвизовом режиме. И дело здесь было даже не в Турции. Как известно, в Турцию российские граждане и так прибывают безо всяких виз и даже перестали приобретать «почтовые марки» себе в паспорта по 20 долларов за визу.

Россияне уже давно забыли, как эти марки выглядят. Спокойно въезжают, пребывают на территории Турции 90 дней в течение 180 дней безо всяких виз, с максимальным периодом непрерывного пребывания не более 60 дней.

Самое интересное случилось в 2011 году, когда Россия, в бытность президентства Дмитрия Медведева, согласилась, что теперь и турецкие граждане без визы могут приезжать на территорию Российской Федерации.

«Чего же боле?», как говорится. У нас такой режим въезда в Россию существует только либо внутри нашего Евразийского экономического союза, либо вот прям с крайне-крайне-крайне дружественными странами. Именно так: слово «крайне» – несколько раз подряд.

Потому что действительно это беспрецедентная для России история, когда мы делаем «безвиз» со страной НАТО, со страной – кандидатом в члены Европейского Союза. В общем-то со сложной для нас страной, не имеющей даже внеблокового статуса, а очень даже относящейся к нашим западным «партнёрам». И это было Россией сделано как отражение достигнутого уровня отношений.

Евгений Сатановский: Давайте я даже не буду вспоминать, что мы с Турцией лет так четыреста воевали непрерывно. Там на второй десяток число крупных войн пошло. Другое дело, что это был один из самых интересных наших геополитических противников и много чего Россия от Турции набралась за эти войны. Но ведь отношения-то исторически ой какие непростые. С той Турцией, про которую – половина наших учебников истории для старших классов.

Иван Стародубцев: Именно так, но ещё не будем забывать, что были и «мрачные» 90-е годы и наши чеченские войны. И рука «доэрдогановских» турецких руководителей в тех чеченских войнах была отчётливой. Когда Эрдоган пришёл ко власти, отношения между Россией и Турцией были крайне сложными.

Это надо было быть обладателем большого мужества и политического видения, чтобы сказать: «А давайте мы с этой историей разберёмся, выложим карты на стол и поговорим. Давайте мы договоримся о некоем разграничении линий и о правилах приличий в двусторонних отношениях». В итоге при Путине – Эрдогане напряжённость 90-х была потушена.

Но для этого надо иметь видение, и для этого нужно иметь вертикаль власти. Такая история не может быть, допустим, в случае с Соединёнными Штатами Америки, у которых Конгресс говорит одно, Пентагон говорит другое, а в это время президент Байден жмёт руку «молекулам O