Оценить:
 Рейтинг: 0

История села Мотовилово. Тетрадь № 2. Жизнь своим чередом

Год написания книги
2018
<< 1 2 3 4 5 6 7 ... 13 >>
На страницу:
3 из 13
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля

– Ну, тогда журнал «Лапоть»!

– Вот так предложил, из бедноты, да в лапти! – рассмеялся Семион. – У меня лапти-то свои вон с ног сваливаются, все расхудились. Завтра надо в лес за лыками съездить, да лапти себе сплести.

– А я этих разных газет перечитал уйму, – неторопливо начал продолжать беседу Яков. – Сторожу в ВИКе, делать нечего, а их там в углу навалена целая гора, только почитывать.

– Гоже тебе на казенный счет проезжать, – с укором подковырнул его Василий, – а нам, чтоб выписать газету, все деньги надо, а они сейчас нипочем, обесценены, что царские, что керенки – миллионами исчисляются, а толку мало, – добавил он.

– Уж я в этом не виноват, – спокойно оправдывался Яков.

Побеседовали, поговорили, разговор на завалине угас, стали расходиться по домам. На улице сгущались сумерки. Послышались шаркающие шаги, кашель, чихание, позевота. А неугомонные парни, по-жеребячьи, носились в темноте с светящимися гнилушками, пугая девок. Девки, всполошенные такой невидалью, пугливо метались по улице, взвизгивали, старались спрятаться от назойливых парней, но они их всюду настигали и страшив потешно.

Прогрессивная группа

Вовремя империалистической войны, более прогрессивная, начитанная мотовиловская молодежь, организовалась в потайную организацию, которую они назвали «ОРИОН», хотя это безобидное название и означает название одного небесного созвездия, но под каждой из букв «орион» содержался какой-то скрытый смысл, видимо известный только членам этой организации.

В эту организацию входили Савельев Алексей Ефимович (брат Василия), который, за большую осведомлённость и начитанность художественной литературы, его товарищами был прозван «Пенкроф», он и стал руководителем этой организации. Вторым членом этой организации был его свояк Лабин Сергей Никифорович. Третий Додонов Иван Евдокимович (шурин и Алексея, и Сергея). Четвертый Лобанов Яков Иванович.

И к ним, впоследствии примкнувший Смирнов Николай Федорович. Все они были сверстниками и почти ровесниками по возрасту. Не хотелось им идти на войну, ни за что складывать свои буйные головы, но миновать войны им все же не пришлось, а прежде чем идти на войну они все переженились, и поклялись снова всем встретиться в родном Мотовилове.

И на самом деле они встретились зимой 1919-го года. При встрече душевно поговорили – каждый рассказал где и как воевал, а затем договорились о планах на будущее. После всего этого, в честь радостной встречи выпили, благо спирт водился в каждом доме. Встреча, и весёлое времяпровождение, обычно проходило в доме Савельевых, в верхней комнате Алексея. Весёлая, и шумная компания, в которой присутствовали и жены этих фронтовиков, пели песни и танцевали под граммофон, который Сергей Лабин приносил из своего дома.

Во время своего недолгого пребывания дома, Алексей Ефимович, большинство своего свободного времени, проводил за чтением книг, он даже обедая, не выпускал книжку из рук.

Вскоре, всех этих молодых людей, вместе с другими молодыми мужиками, забрали на гражданскую войну, с которой живыми вернулись все за исключением Алексея. Судьба привела ему возможность попутно забежать домой на пару часов весной 1919-го года. При встрече, он дал нам с его сыном Мишей по кусочку сахара, а вскоре попрощался со всеми родными и снова ушел в Арзамас, где на время останавливался их воинский эшелон. Алексей уехал на фронт и пропал без вести.

Не теряя надежды на возвращение домой своего сына Алексея, бабушка Евлинья по окончанию гражданской войны все ждала от него весточку, она с тревогой выходила на улицу и всматривалась в даль улицы в надежде – не появится ли сыночек Алешенька, да так и не дождалась. Часами проплакав, укромно забившись в такое место, чтобы домашние не могли видеть ее жалобно плачущей. Не веря тому, что от сына нет ни каких вестей, бабушка, однажды, наняла погадать о судьбе Алексея, прохожего нищего слепого, который раскрыв большую книгу исвещренную выдавленными каким-то таинственными точками, начал читать, поводя пальцами рук по этим точкам. Слепой читая говорил бабушке то, что сказано в этой роковой статье, которую раскрыла сама бабушка своей рукой, и кончилось чтение слепого словами: «И сделалось погребение! Нет мамаша: не жди, твоего сыночка нет в живых!» – изрёк слепой слова, которые ошарашили бабушку Евлинью. Она залившись горькими слезами, расстроенно повалилась на лавку.

Соединение волостей

В 1920-м году, Мотовиловскую волость ликвидировали, а селения ее придали к Чернухинской волости. Здание волостного управления в Мотовилове сломали и перевезли в село Чернуху. На месте, где стояла контора волостного правления, остались груды штукатурки, лоскутья обоев, содранных со стен и кучи пожелтевших бумаг и газет. Рыться в этих бумагах и прочем мусоре, была забавной потехой и лафой для ребятишек. Здесь целыми уповодами копощились три друга детства: Панька Крестьянинов, Ванька Савельев и Санька Федотов. Ванька нашёл там и принёс домой красочную картинку, которая была наклеена на картонку, с изображением русских писателей. Санька нашёл какую-то игрушку-хлопалку с пружинкой, а Панька ржавый пистолет, который он прятал, и зря никому не показывал.

На другой день, целая ватага ребят бросилась к кучам мусора и барахла – остаткам от здания волостного правления, в надежде отыскать в них что-либо забавное для себя. Хлопотливо и старательно, как куры в мусоре, разгребая кучи барахла, ребята подняли столб пыли, а находок подходяших пока-что не было. Проходящий мимо, учитель Евгений Семёнович, спросил:

– Это вы чего так тщательно ищите ребята?

– Тут ценные вещи должны быть! – ответил, дерзкий на язык Санька. – Мы вчера кое-что хорошее нашли! – добавил он.

– А ну-ка марш домой! Вот я вас! В школу пора ходить, а не тут грязным делом занимаетесь. Дикари! Австралийцы! – грозно обругав ребят, отогнал их от кучи мусора. Испугавшись, ребятишки бросились бежать, и домой в этот день вернулись с поисков ни с чем.

И так. Село Мотовилово стало Чернухинской волости. В Чернухе был образован новый орган советской власти: Волостной Исполнительный Комитет, сокращённо ВИК. Его председателем стал Небойсь Андрей Андреевич, а в Мотовилове был образован Сельский свет, канцелярия которого разместилась в бывшем здании девичьей школы. Вся работа сельсовета заключалась в том, чтобы правильно распространить продразвёрстку среди населения, своевременно взыскать ее, следить за порядком в селе, кого следует посадить в «темную», а кого следует выпороть, наказав за содеянное преступление. Так однажды выпороли публично, жителя села Мотовилова Ильянова Федора и его жену Екатерину, за то, что они украли с чужого загона два десятка снопов рожи, а полевой сторож Сбитнев Степан заметил это и доложил властям. По решению властей, при всем честном народе, пороть прутьями Федора и Екатерину взялся Павлов Иван Матвеевич. После вложения нескольких «горячих», Федор не только не обиделся на односельчан, а сказал спасибо!

Неурожай и голодовка

1920-21 годы, были неурожайными годами. Особенно этот неурожай свирепствовал на Поволжье, в ряде губерний разразилась засуха, в след ее прокатились голодовка. Голодные: чуваши, мордва и татары целыми полчищами хлынули в Нижегородскую губернию, в которой эти два года были тоже малоурожайными, но все-таки, хлеб крестьяне-нижегородцы выпекали, хотя он выпекался наполовину с картошкой и лебедой. Чуваши и мордва, нахлынули и в Мотовилово. Кормились подаянием ради Христа. А проживали во дворах и банях. Татары же, не признавая Христа милостыни не просили – они предприимчиво занялись мелкой торговлишкой. Ообменивали мелкий товар на хлеб. В обмен на хлеб татары сельским жителям предлагали: сахарин, серу, булавки, богородскую травку, лечебные корешки и тараканий мор. Татарята, не просили милостыни ради Христа, а научились выпрашивать хлеб разными забавных песенками, вроде «Чушки-вьюшки, дай ватрушки!» и сердобольные мотовиловские бабы и старушки, ожалившись над голодными татарятамии давали им спасительный от голода хлеб!

В Мотовилово заглядывали и савояры, с показом, при помощи увеличительных стёкол забавных, красочных картин. За какой-то хлебный блин, при помощи приспособления напоминающего фотоаппарата на ножках, можно было досыта насмотреться на диковиные картинки – увидеть города, таинственные крепости и моря, и корабли в них.

Хотя около мотовиловцев и кормились немало чуваш и мордвов, но сами не все ели вдоволь хорошего хлеба. В редких семьях выпекался хлеб без примеси картошки или лебеды, так-что некоторые хозяйки выпекали хлеб похожий на дуранду, черный, как земля. Безвкусными и непитательный. Недоедание и плохая, неполноценная пища вызывали разнообразные болезни среди людей: болели глаза, на руках появлялись гнойные болячки (шолуди), на головах детей появлялись болячки (золотуха). По веснам, целые семьи, от недостатка хлеба, выходили на подножный корм – ели пестушки, щавель, столбунцы, медяницу, дикую редьку, лесные ягоды и грибы. Большим подспорьем к хлебу, были желуди, доставаемые с дубов, благо их в эти годы было обилие. Люди на лошадях и пешком отправлялись в дубравы для сбора желудей. Заготовленные желуди рассыпались на печах и длительное время сушились и подкаливались, создавая потеху для ребятишек: они в зимнее время греясь на печке лакомились поджаристыми желудями наедаясь до отвала, страдая после этого то запором, то поносом.

А власть в лице комбеда, делала свое дело. Не взирая на то, что у жителей села и так мало хлеба, он производил продовольственную развёрстку среди хозяйств села, опустошая скудные запасы зерна. Люди сопротивлялись, утаивали тощие запасы хлеба, припрятывали его в укромные и потаённые места. Комбед, с помощью вооружённых солдат производил обыски – спрятанный хлеб находили, безоговорочно его отбирали и сдавали в общественный амбар-магазей.

Имеющийся в хозяйствах скот от бескормицы хирел и болел. К весне, некоторым хозяевам приходилось подвешивать на веревках лошадь или корову, придавая им этим надлежащее положение и не давая валяться на земле врастяжку. Многие лошади болели паршой – облезлостью кожи. Шерсть с них спадала, и они были почти голые. На улице Слободе, около дома старосты Капустина, была устроена камера коптилка, в не заводили паршивую лошадь для окуривания серным дымом, после чего парша у лошади пропадала. Во многих хозяйствах, скот подыхал, и частенько можно было наблюдать, как лошадь или корову погрузив на телегу, отвозили в бор и оставляли не закопанные.

Из-за обилия палятины, в лесу развелось много волков. Около скотских кладбищ, они устраивали пиры и волчьи свадьбы, и обнаглев, стали устраивать набеги на села. Забирались во дворы, или подкапывались под стены конюшен, и похищали скот, последнюю овечку или козу.

На волков, жители села, устраивали облавы. Сельские охотники с ружьями, а люди, не имеющие ружей, вооружались топорами, железными вилами и клюшками выходили в лес на облаву. Такому вооружённому отряду приходилось обкладывать стаю волков, и в село возвращаться с парой, а то и с тройкой убитых волков. Но все-же нет-нет, да и залезут волки в чей-либо двор, подкрадутся к отощавшей овце, зарежут ее на месте, вытащат на простор, и поволокут добычу в лес – тогда у них и пир горой. Обеспокоенные волчьими набегами, люди стали обращаться к сельским властям с просьбой об уничтожении волков, а власти просили и обязывали охотников, чтобы они устраивали облавы на обнаглевших волков-супостатов. Охотники, в свою очередь, со всей деловитостью, и задором готовились к походам на волков, изыскивали порох и дробь, приобретали капканы, которые ставили на волчьих тропах.

Конец войны и земля

Затихала гражданская война, стал постепенно утихомириваться народ. Стали, понемножку, солдаты возвращаться домой к своим семьям, к своим хозяйствам. Стали поправлять свои, обветшалые за войну, постройки стали обзаводиться лошадьми, готовясь к традиционному землепашеству.

Вышедший от новой власти лозунг: «Фабрики – рабочим, земля – крестьянам!» всколыхнул русское крестьянство на новое отношение к земле. Перво-наперво, некоторым мужикам, используя волю на землю, не захотелось жить и теснотиться в большом селе. Их соблазняли просторы, и они решили выехать из села: кто на заполицу, на Баусиху, а кто на посёлок Сады. Таких хозяйств в селе набралось десятка полтора. Они со своими семьями, и всем своим движимым и недвижимым имуществом и добром выселились из Мотовилова и поселились на новых, просторных местах, где и земля-то рядом, и лес с дровами и луговыми угодьями под боком. Но вот беда, на Баусиху, въехали преимущественно одна беднота, люди нетрудолюбивого склада, и страстные любители выпивки.

Хотя новая власть всячески и помогала выселенцам, и всячески подворствовала им, но дело у них клеилось плохо, недаром про жителей Баусихи была сложена песенка: «Баусиха хлебородная, весь хлеб пропила, а сама голодная!».

Когда посёлку Баусихе нарезали землю (для этой цели был выслан из Арзамаса землемер), то часть пахотной земли было отрезано от массива земли принадлежащей селу Волчихе. Волчихинские мужики, встревоженные этим фактом, запрепятствовали этому вероломству, и один мужик пошёл в ярости до того, что полез на землемера в драку. Землемер, защищавшись, выхватил из кармана наган и выстрелом убил мужика наповал.

Пока, в панике, мужики хлопотали около убитого односельчанина, землемер не растерялся, вскочил верхом на лошадь и ускакал в Арзамас. После этого случая, по всей приближенной округе разнеся слух: «Межевой волчихинского мужика убил!». Хотели, было, волчихинцы на землемера в суд подать, да их разговорили, что мол, межевой-то действовал по указанию органа власти, значит был прав. Так дело убийством мужика и заглохло. В память погибшего, на месте его гибели, поставили крест, который свидетельствует о происшедшей здесь трагедии, возникшей на почве спора о меже земли-кормилицы.

Работа на железной дороге

Голодовка, и безденежье, погнали мотовиловских молодых мужиков и парней, на железную дорогу (на чугунку) на заработки. Рабочим-ремонтникам, за работу, по замене шпал и очистке кюветов выдавалась зарплата деньгами и выдавались заборные карточки на получение продуктов из «вагон-лавки».

Рабочие-ремонтники, на подёнку, ходили пешком. До казармы три версты и оттуда столько же, для их не представлялись длительным путем. Иногда же, в ненастную погоду, ремонтники оставались ночевать в казарме, в отведённой для них большой комнате, называемой «ремонтной», в большинстве же случаев на ночлег уходили домой, в Мотовилово.

Как-то однажды субботним вечером, с казармы домой, с получкой в карманах, возвращались парни-товарищи: Михаил Федотов, Алеша Крестьянинов, Яшка Поляков и Гришка Батманов. Шли, и как водится у молодежи, играя переталкивались. Усталость рабочего дня тут же пропала, как только они отошли от казармы. Весело, по-молодецки скача, по-жеребячьи гогоча в задорном смехе, они шли и переговариваясь шутили. Получка, которую они сегодня получили, за трудовую неделю, их безудержно веселила, и склоняла к мальчишескому веселию. Они шли по меже, проложенной между загонов поспевающего овса и отцветавшего картофеля.

Яшка Поляков, играючи толкнул хилого Гришку Батманова в бок, тот не удержавшись на ногах ткнулся в картофельную борозду. С его головы свалился старый, отцов картуз. Поднявшись на ноги Гришка, догнав Яшку. в отместку, ударил своим картузом Яшке по голове. Яшка от сильной боли зажав голову рукой, огрызнувшись на Гришку, вскрикнул на него:

– Чем это ты так больно ударил?!

– Как чем, картузом! – недоуменно ответил Гришка.

– А, случайно не камень у тебя в картузе-то?

– Какой в картузе камень, ты что опупел, что ли?!

– А ну-ка покажи, что у тебя за картуз? Все ребята устремились к Гришкиному картузу и стали его рассматривать. Яшка взяв в руки картуз стал его тщательно прощупывать, и за подкладкой нащупал что-то твёрдое.

– А это что? – грозно спросил Яшка.

– Я и сам не знаю! – с наивностью ответил Гришка.

– Распарывай картуз! – дружно приказали товарищи Гришке. Гришка с силой рванул подкладку картуза. Из образовавшейся дырки на тропу, по которой шли ребята, выпала золотая монета достоинством в десять рублей. Гришка поспешно наклонился и пальцами сграбастал, с землей, свой золотой, крепко зажав его в ладони.

– Чур вместе! – поспешно провозгласил Алеша.

– Да! Мне тятька-то, пожалуй, задаст это его картуз-то. У него дурная привычка, не знает куда деньги прятать, так он их в картуз зашил! – объяснил Гришка товарищам о повадках своего отца Осипа, который свои деньги прятал то в щели, то в землю зароет, что и сам не найдёт, а это в картуз зашил, из соображения, что-мол, картуз на голове, значит и деньги под рукой!
<< 1 2 3 4 5 6 7 ... 13 >>
На страницу:
3 из 13