Нарисуй мою душу. Несказка о душе и человеке

Чем больше говорил правды, тем больше терял людей, тем больше замечал, что у слова не та масть, что он представлял. Он думал дама червей, а оказалось – неизвестная карта с мастью пик. Масть оказалась неожиданной.

Чем меньше ожиданий, тем больше чудес…

Испытал очищение, как от благого дела, не смотря, что многих за неделю потерял. Удивительно, да?

Сила правды способна осветить дорогу человека полностью, и, значит, она, возможно, велика!

Смех и слёзы выглядят по-разному у честных и лгунов. Кто-то плачет горько, кто-то сладко. Смех, тем более, силён в разнообразии.

Больше всего удивило, что, не смотря на очищение, все его жертвы не оправдали себя в ближайшем будущем. Возможно, ожидания были лишними. Что потерял, то и нашёл, и в том же самом виде.

Не в честности доблесть. Одни слова не вернуть, другие не отпустить. Чтобы найти лучшее, одной правды мало.

Много было причин, по которым он не пробовал рисовать души, а творил, лишь обыкновенные картины, но самая главная – это люди.

Всё было в его жизни почти ровно и почти хорошо, но в один тёплый, солнечный день, он потерял обе кисти своих рук. Не ожидали? И он не ожидал.

Художник не имеет права позволять себе таких тревог.

У солнца ничего не просил больше и ни о чём не спрашивал, а когда был чем-то недоволен, больше всего доставалось именно солнцу. Оно виновато во всём оказалось. «А кто же ещё?!», – кричал он, разбивая ногами очередное зеркало. «Я что ли виноват?! Да, виноват, но в этом тоже виновато солнце!» …

И жизнь стала другой. А как ещё иначе?! И дорога не его и первые встречные. Мечта иссякла смыслом, потеряла своё сердце. Улыбка улетела с уст и осталась в давних временах, пропал вкус ко всему, позабыл свой цвет, жаргон, манеры и все свои достопримечательности.

Во всём он изменился из-за потери или вопреки ей – что-то осознал, что-то домыслил, где-то потерялся, где-то исчез. Был один человек, а стал другой. Бывает так. Не нам судить. Хотя, кому ещё, если не нам?!

Лучшим другом ему стал не человек, а родной дом. Комната, всё дело в комнате, красивая она, дарила хоть какую-то надежду. Основная причина заключалась в ней.

Конечно же, дом берёг его и грел, дарил чувство защищённости, создавал то, что люди называют комфортом, но в любом доме есть особенный уголок. В этой комнате он чувствовал себя лучше, чем во всех других местах своей планеты, в которых успел побывать. Не объяснял своё чувство никому, просто, говорил себе, что так нужно…

В этом доме он вырос, в этом доме он всё приобрёл, всё потерял и именно с порога дома начнётся самая важная история его жизни, к которой он никак не будет готов, хотя мог подготовиться.

Нет здесь ничего, кроме того, что ты видишь, слышишь и чувствуешь, а он не почувствовал. Видимо, лучше быть неподготовленным к чему-то, чем знать заранее каждый свой шаг.

Родная сестра бывала у него в гостях не редко, так как жила в его городе и любила его больше других своих родных. Предсказуемо, согласен, но приятно.

Она спросила его недавно таинственным голосом:

–Теперь, ты видишь не только души людей, но и душу собственного дома? И на что она похожа? На кирпич?

И закатывалась со смеху над своим чувством юмора, пытаясь сказать: «Шучу-шучу!».

–Нет, – отвечал ей спокойно. – Она, как лабиринт. И в нём много выходов, мало входов. Идеальна для одиночества.

Намёк был ясен, но не исполнен.

Не подумайте, сестру он любил, но есть свои «но».

Как потерял руки, вкус прежней жизни стал далёким и неощутимым. Сначала недоумевал над собою и был похожим на безумца. Затем стал трогательным, но унылым, потом уравновешенным, но блеклым.

Изгнал всех из дома, расселил в своих былых владениях. Былых, не потому что не его, а потому что потеряли смысл…

«Если доктору плевать, то чем он поможет?» – возмущался на врачей, а врачи пожимали плечами.

Затем прощался и влюблялся, и снова становился другим, и уже не до врачей, не до психологов. Но влюблённость не любовь. В его восприятии они не соединимы, потому не стремился увековечивать влюблённость.

Сестра не права, шутя над своим родным домом, а он не мог ей рассказать, чем душа этого дома отличается от всех других душ. В ней он видел особые возможности, но ближе и подробнее не подбирался к ним.

Открывалась нараспашку и его душа. Чувствовал это, но, видя души всего живого, он не знал, как выглядит собственная душа. Всегда это было прискорбно для него, а сейчас тем более: «Кем были скованы её узоры? Мастером или мастерами? Или таким же художником, что и я?!».

Всех вечно волнует вопрос, что находится в нашем нутре. Но не задумываются, что позади нутра.

–И что же там?

–Ну, загляните!

Заглянули – не все вернулись, кто-то многое нашёл…

Первая встреча с душой дома состоялась сразу после потери рук. Постарался спокойно на неё среагировать, боясь ей показать свои беспокойства. Лишь поговорил с собой мыслями: «Это то, о чём ты думаешь? Дом живой, как и всё, что кругом и вокруг?". «Нет», – запротиворечил себе, – «Быть не может такого.».

Но художник лишь решал, кем быть или не быть ему, а не чему быть или не быть в его жизни. Не властна кисть над тем, что дышит в ней.

За главой глава. Чем дальше, тем интереснее. Чем дольше рисовать, тем глубже полотно…

С детства мог видеть души всех живых существ – от комара до человека, с детства скрывал себя почти от каждого. «Какой сегодня человек, такой сегодня смысл его слова.», – говорил он про себя, видя, насколько переменчивы души людей. Они всё валят на настроение, но он то видел, что дело в нутре.

Талант – зерно, его бы взрастить, и пол дела сделано. Остальное будет зависеть, от того, какой ты человек – быть или не быть тебе…

«Если дом оказался живым, то, что живо ещё? Деревья? Здания? Может, и душа города имеет место быть? Или душа океана и острова? А небо? Как бы не утонуть в звёздном небе, ведь в нём то точно много интересных душ…».

Душа дома просила нарисовать её. Как это проявлялось? Волшебным образом. Устроит такой ответ? Меня да.

Голос, как гром; восклицание, как молния. «Воу!», – вскрикивал художник от внезапных раскатов, а дом всё просил и просил, и просил, как и он когда-то вымаливал у солнца невозможное.

Не попросит больше ничего у солнца, и было неприятно видеть себя со стороны, слыша, как просит душа.

«Издеваешься что ли?! Нет у меня рук! Да и души рисовать я не умею! Да и кто я, чтобы их рисовать?!». Но мысль не так проста и не отстанет – ни минуты не даст насладиться другими соображениями.

Стоит ему отойти на пол шага от дома, как мысль возвращала его назад – ей не хотелось, чтоб он уходил, не желалось ей, чтоб оставлял её, даже на незначительные доли времени. Желание изобразить увиденное становилось немыслимым, а возможности его хромали, как усомнившиеся калеки.

Когда мешок мечтаний переполняется, их реализация начинает истощаться, не познав ответа на главный вопрос – с чего бы начать? А он всё мечтал и мечтал: «Выплеснуть бы всё это наружу, показать хотя бы себе, что это возможно!".

"А, что, если показать другим?". – Затем он улыбался красоте своего зеркала, глупости своей мысли и с грустной улыбкой вздыхал: "Эх…».

Наверное, вспомнил что-то и сразу что-то позабыл.

Беззаботная жизнь короля бесцельности. О чём ещё мечтать?!

Первую часть своей жизни он частенько полагался на внутренние ощущения, но, однажды, заметил, что они у него неисправны, не всегда окунаются в суть.