Домашняя жизнь русских царей

Летописец говорит, что «в Грановитой, и в Проходной, и в Набережной, и в иных полатах прутье железное толстое, что кладено крепости для, на связки, перегорело и переломалось от жару». За остальные годы царствования Ивана Васильевича Грозного о дворце имеем мало сведений. Из известий уже XVII ст. узнаем только, что его хоромы стояли позади Средней Золотой палаты и состояли из, как мы упоминали, «передние сени, переднюю и две комнаты».

При царе Федоре Ивановиче

, судя по отзывам иностранных путешественников, дворец был в цветущем состоянии; все приемные палаты в это время были великолепно украшены стенописью. При царе Федоре построена, вероятно, и приемная Золотая палата для его супруги, царицы Ирины

, отчего эта палата и называлась Палатой царицы Ирины, Золотой Царицыной палатой и Меньшей Золотой, в отличие от Большой Грановитой и Средней Золотой. Прежде она именовалась просто Наугольной от Пречистой, т. е. со стороны Успенского собора.

Царь Борис Федорович Годунов, во время голода, бывшего в 1601 и 1602 гг., повелел, «чтобы людей питатися», воздвигнуть большие каменные палаты на взрубе

, «где были царя Ивана хоромы», построенные им для детей. Это было здание Запасного двора, фасад которого опускался по взрубу под гору и над которым в XVII ст. находим уже Набережный Красный сад. Здесь же, кажется, были и деревянные жилые хоромы царя Бориса, сломанные по повелению Самозванца.

При Самозванце больших перемен в составе дворца не могло произойти, потому что он мало времени пробыл в царских палатах. Известно только, что он выстроил для себя новые хоромы, вероятно, на месте Годуновских, весьма красивые, по свидетельству современников, в польском вкусе; они находились возле Сретенского собора, наверху упомянутого здания Запасного двора, и лицом обращены были к Москве-реке. О постройке этих хором современник и очевидец их Исаак Масса рассказывает следующее:

«Над большою Кремлевскою стеною (т. е. над зданием Запасного двора) Лжедимитрий велел построить великолепное здание, откуда была видна вся Москва. Оно было построено на высокой горе, под которою протекала река Москва, и состояло из двух строений, расположенных одно подле другого и сходившихся под углом. Одно предназначалось для будущей царицы, а другое для царя. (Следует изображение дворца.) Так стоял дворец на верху высоких тройных стен

. В этом дворце Димитрий велел позолотить очень дорогие балдахины, стены обить дорогою парчою и бархатом; все гвозди, крюки, цепи и петли дверные покрыть очень толстым слоем позолоты; внутри сделать превосходные печи и украсить их разнообразными произведениями искусства (по дневнику Марины, печи были зеленые и некоторые обведены серебряными решетками); занавесы у окон сделать из отличной ткани алого цвета. Он приказал выстроить роскошные бани, красивые башни и конюшню рядом со своим дворцом, хотя в нем уже была одна большая конюшня. В вышеописанном дворце царь велел устроить множество потаенных дверей и ходов...»

Из этого дворца Самозванец любовался не только видами Москвы, но и разными потехами, которые зимою устраивал на льду Москвы-реки.

Тот же Исаак Масса рассказывает, что «Лжедимитрий, любя воинские упражнения, приказывал строить крепости для осады и обстреливания их пушками и однажды велел сделать для образца крепость, двигавшуюся на колесах, с несколькими небольшими пушками и разного рода огнестрельными снарядами. Он хотел истребить эту подвижную крепость против татар и этим испугать как их самих, так и их лошадей. И действительно, это изобретение было очень остроумно. Зимою Димитрий приказал для пробы выставить на льду реки Москвы эту крепость, и рота польских всадников должна была ее осаждать и брать приступом. Это зрелище царь мог отлично видеть сверху, из своего дворца, и ему казалось, что крепость вполне удовлетворяет его желанию. Она была прекрасно сделана и вся раскрашена: на дверях были изображены слоны, на окнах – вход в ад, извергавший пламя; в нижней части на небольших окнах, имевших вид чертовых голов, были поставлены маленькие орудия». Наивный Масса верил, что от такого остроумно придуманного изобретения татары тотчас пришли бы в замешательство и обратились бы в бегство! «Москвитяне,– оканчивает он,– назвали эту крепость адским чудовищем, и после смерти Димитрия, которого они называли чародеем, говорили, что он на время запер там черта, впоследствии сожженного вместе с этой крепостью (и с трупом Самозванца)».

Вид с колокольни Ивана Великого

Эта замысловатая крепость была не что иное, как больших размеров Гуляй-город, весьма часто используемый в то время в наших военных действиях. Изобретательность Самозванца заключалась только в том, что он расписал красками этот городок в образе апокалипсического треглавого ада, для чего, вероятно, верх городка был устроен в виде трех башен в соответствии адовым головам.

Из описанных выше хором Самозванец, преследуемый по всем комнатам разъяренною толпою, выскочил в окно и упал на Житный двор, который расположен был под горою Кремля, под самым дворцом Самозванца. За несколько часов прежде, по тому же самому пути, отправлен был смелый обличитель его, дьяк Тимофей Осипов: изрубленный немецкою стражею на сенях Лжедимитриевых хором, он был свержен оттуда вниз, где стояли житницы

.

Царю Василию Ивановичу Шуйскому некогда было заниматься дворцом он выстроил только для себя и для своей царицы новые брусяные хоромы, потому что жить в опальном дворце Лжедимитрия было неприлично новому, законному государю.

После Шуйского настает Московская Разруха, которая не истребила царских палат страшным пожаром, как было прежде, при великом князе Иване Васильевиче и при внуке его, Грозном; но зато опустошила их так, что при вступлении на престол царя Михаила Федоровича дворец представлял самую грустную картину: от прежнего великолепия, которому так удивлялись посещавшие нас иностранцы, остались только голые стены, в самом точном смысле этого слова.

«На царском дворе,– говорит рукопись Филарета,– во святых Божиих церквах, ив полатах, и по погребам – все стояху Литва и Немцы и все свое скаредие творяху».

Так, в Грановитой палате жил известный Маскевич, оставивший нам такую живую картину московских происшествий этого времени. Следы пребывания поляков в царских палатах оставались до царя Михаила Федоровича. При вступлении его на престол все палаты и хоромы были без кровель, без полов и лавок, без окончин и дверей, так что новому царю негде было поселиться

. Отправившись в Москву в конце апреля 1613 г., он повелел Земскому совету изготовить к своему приезду Золотую палату царицы Ирины Федоровны, супруги царя Федора, с проходными сенями; еще другую палату с сенями же и все так называемые «Мастерские палаты», стоявшие между Золотою и церковью Рождества Богородицы, которые впоследствии составили нижний этаж каменных хором, существующих доныне под именем Теремного дворца. Для своей матери, инокини Марфы Ивановны, царь велел устроить деревянные хоромы супруги царя Василия Шуйского. На постройку этих палат и хором употреблены были, из-за недостатка леса, брусяные хоромы царя Василия. Между тем еще до царского указа Земский совет приготовил для государя палаты: Среднюю Золотую, Грановитую и старые хоромы, в которых живал царь Иван Васильевич, что слыл чердак (терем) первой супруги его, Настасьи Романовны. Все это, разумеется, делалось наскоро, при недостатке денег, плотников и леса, нужного для этих поделок. Но, несмотря на такие затруднения, дворец был отстроен должным образом, и молодой царь поселился в нем с матерью в конце апреля 1613 г. Трудно было царю Михаилу восстановить прежнее благолепие дворца. Московское государство, избравшее его, в течение десяти лет постоянно тратило свои силы и к концу было вовсе разорено, так что в начале его царствования не было средств к восстановлению прежнего порядка не только в государстве, но и в самой Москве, которая, как представительница русской жизни, в то время была так же или дотла выжжена, или разграблена до нитки... Предки наши очень верно прозвали эту несчастную эпоху в истории Москвы – Московской Разрухой.

К. Вениг. Последние минуты Григория Отрепьева.

Самозванец и Басманов в утро 17 мая. 1879 г.

Постепенно, по мере средств, которые были еще незначительны, царь восстановлял Москву, причем и дворец также постепенно возобновлялся и устраивался. В 1615 г. иконописцы Ивашка да Ондрюшка Моисеевы расписывали уже в новые большие государевы хоромы, выстроенные еще в 1614 г., подволоки, или плафоны. В 1616 г. в тех же хоромах Серебряной палаты сторож Михалка Андреев делал литую вислую подволоку (потолок, плафон), которая была им же и вызолочена

. В январе того же года государь справлял новоселье в этих хоромах и наградил, вероятно, за постройку, плотников Первова Исаева, Салмана Пантелеева, Бажена Родионова. Потом над Золотою Меньшею, или Царицыною, и над Проходною палатами и на Постельном крыльце устроены новые кровли, деланные котельными мастерами, что и заставляет думать, что кровли были медные. В 1619 г., февраля 14-го, в царских хоромах случился пожар, последствия которого неизвестны; но можно догадываться, что царские деревянные хоромы были истреблены, потому что в 1620 г. дворцовый плотничий староста, Первой Исаев, выстроил для государя новые хоромы, новую Столовую избу и Постельную комнату, которые на другой год были украшены знаменьем и письмом, т. е. иконописью, или живописью в иконном стиле, известнейшими в то время иконописцами: Прокопьем Чириным, Назарьем Савиным, Иваном Паисеиным, Осипом Поспеевым, травником Лукою Трофимовым и другими. В конце ноября того же года справлено в Столовой новоселье. В 1624 г. государь прибавил к своим хоромам две мыленки, избушку и сенничек, а в 1625 г. возобновил церковь Рождества Богородицы-на-Сенях с приделом св. Лазаря. В том же году за двором построены были каменные ледники и пивоварни, а над дворцовыми Куретными воротами – светлица – палата мастерицам, золотым и белым швеям, для которых подле этой палаты выстроено было также несколько деревянных светлиц на подклетах

.

Но только что дворец приведен был в надлежащее устройство, как снова пожар опустошил его в 1626 г, 3 мая. В Кремле, кроме монастырей Вознесенского и Чудова,

«двор государев и патриарший и в пришза.х шменных всякие дела погореша, и казна, и конюшни, и житницы все, и все жила государевы погореша».

Но в то же лето, после пожара, дворцовый плотничий староста (так звали наших старинных архитекторов), тот же Первуша Исаев, поставил государю новые жилые Постельные хоромы, в которых 17 сентября царь справлял уже новоселье в новой Передней избе. Потом, в 1627 и 1628 гг., тот же Первуша Исаев выстроил новую Брусяную Столовую избу. 23 ноября 1628 г. в ней, по обычаю, было также новоселье: царь угощал бояр обедом, а они, на новоселье, били ему челом, хлебом да солью, да парою или даже целым сороком собольих мехов, смотря по достатку. Между тем как русский плотничий староста рубил государю новые деревянные хоромы, иностранный архитектор, палатный мастер Джон Талер, в 1627 г. возобновлял Сретенский собор и строил на сенях царицы новую каменную церковь во имя великомученицы Екатерины, на месте прежней деревянной, построенной в 1586 г. и сгоревшей в пожаре, о котором мы упоминали выше

. Вообще, после этого пожара каменные постройки следуют одна за другою непрерывно.

По указу государя собраны были в это время из Ростова, Суздаля, с Белоозера и других мест все каменщики и кирпичники «для многих церковных, дворцовых и полатных каменных дел»; вызван был также «Голандския земли немчин, кирпичный мастер Рудирик Мартыс», который в кирпичных сараях под Даниловскою слободою «делал кирпичную ожигальную печь и над печью деревянный шатер, по своему немецкому образцу, и кирпич делал»

.

В 1613 г. каменных дел подмастерья Антип Константинов да Трефил Шарутин выстроили на Кормовом дворце каменную поварню, на которую вода проведена была из Москвы-реки посредством водоподъемной машины. В 1633 г. часового и водовзводного дел мастер Христофор Галовей взвел воду с Москвы-реки в Свиблову башню, «а из башни тое воду привел на государев Сытный и на Кормовой дворец в поварни». С этого времени башня стала называться Водовзводною, от водяного взвода, или машины, в ней устроенной и с таким удобством доставляющей тогда еще чистую и здоровую москворецкую воду на царский обиход. Ниже мы увидим, что посредством этой машины во дворце была устроена целая система водопроводов и водовзводов.

Вознесенский собор и Спасские ворота

В 1635—1636 гг. государь выстроил для себя и для детей жилые, или покоевые, хоромы каменные,– что в царском быту для того времени было новостью, потому что собственно для жилья всегда предпочитались хоромы деревянные. Может быть, пожар 1626 г. понудил среди деревянных построек хотя бы одно жилье сделать более безопасным. Эти каменные хоромы были воздвигнуты на стенах старого здания, выстроенного еще Алевизом, а именно над Мастерскою палатой и над палатами подклетными, ряд которых тянулся дальше к церкви Рождества Богородицы. Прежде над этим подклетным этажом алевизовской постройки, между упомянутых двух приемных царицыных палат, Задней и Наугольной, т. е. Золотой Царицыной, стояли Постельные деревянные хоромы, на месте которых и возведены теперь три новых этажа с теремом наверху. Верхний этаж с теремом назначен был для малолетних царевичей Алексея и Ивана, что значится и в надписи, сохранившейся над входом доныне. Терем в то время назывался Чердаком и Каменным теремом, а в начале XVIII века – Золотым теремком, отчего и теперь все это здание называется Теремным дворцом. Все здание, таким образом, сохранило тип деревянных жилых хором и служит любопытным и единственным в своем роде памятником древнего русского гражданского зодчества.

В его фасаде и даже в некоторых подробностях внешних украшений остается еще многое, что напоминает характер древних деревянных построек. Таковы, например, каменные растески и рези в наличных украшениях окон; по рисунку они вполне напоминают резьбу из дерева. Но больше всего особенность деревянных построек, так повлиявшая и на каменные, раскрывается во внутреннем устройстве здания. Почти все его комнаты, на всех этажах, одинакового размера, каждая с тремя окнами, что совершенно напоминает великорусскую избу, до сих пор сохранившую это число окон. Таким образом, Теремный дворец представляет собой несколько изб, поставленных рядом и в несколько ярусов, с чердаком, или теремом, наверху. Сила потребностей и неизменных условий быта, среди которых жили наши предки, подчинила своим целям и каменное, довольно обширное, строение, которое давало возможность устроиться по плану, более просторному и более удобному для жизни, по крайней мере, по теперешним понятиям. Но само собою разумеется, что оно вполне отвечало тогдашним требованиям удобства и уютности, и мы будем несправедливы, если только со своей точки зрения станем рассматривать и осуждать наш старый быт и все формы, в которых он обнаруживал свои требования и положения. В 1637 г. эти новые каменные хоромы были отделаны окончательно: какой-то конюх Иван Осипов, по ремеслу златописец, наводил уже в это время сусальным золотом, серебром и разными красками на кровлю репьи «да в те ж хоромы, во все окна (опроче чердака, т. е. терема) делал слюденые окончины».

В то же время, как строились эти хоромы (1635—1636), с их восточной стороны, над Золотою Меньшею палатою цариц, сооружен был особый домовый храм во имя Нерукотворенного Спасова Образа с приделом Иоанна Белоградского, тезоименитого царевичу Ивану.

В древности, как мы видели, такие храмы, обозначаемые выражением «что на сенях», составляли одно из необходимейших условий каждого отдельного помещения в царском быту. Сенные, верховые храмы находились и на царицыной половине, также у царевен и у царевичей, почему и постройка нового храма в этой части Дворца вызвана была единственно только новым отдельным помещением государевых детей. Площадка между Теремом и новой церковью образовала Передний каменный двор, с которого вниз на Постельное крыльцо вела лестница, запиравшаяся впоследствии золотой решеткой, отчего и церковь Спаса обозначалась: что за Золотою решеткою. Необходимо упомянуть, что и Теремный дворец, и церковь Спаса строили русские каменных дел подмастерья, по-нынешнему – архитекторы: Бажен Огурцов, Антип Константинов, Трефил Шарутин, Ларя Ушаков. В одно время с описанными постройками те же подмастерья выстроили над Куретными дворцовыми воротами новую каменную Светлицу, в которой должны были работать царицыны мастерицы, золотошвеи и белошвеи, со своими ученицами. В последние три года своего царствования Михаил выстроил еще какие-то дворцовые палаты и устроил новые хоромы на Цареборисовском дворе для датского королевича Волдемара, за которого хотел выдать дочь свою Ирину

.

Таким образом, царь Михаил в течение тридцати двух лет своего царствования не только успел восстановить старый дворец, но и увеличил его новыми каменными и деревянными постройками, выраставшими по мере размножения царской семьи и развития потребностей быта, который, несмотря на силу предания, мало-помалу все-таки двигался далее вперед, предваряя в некоторых, хотя и незначительных, отношениях приближавшуюся реформу. Его сыну, царю Алексею Михайловичу, оставалось немного дела в отношении основных сооружений. И действительно, в его царствование мы не встречаем особенно значительных построек на царском дворе. Он возобновлял большей частью старое, переделывал и украшал по своей мысли здания, построенные предками или его отцом. В первое время, когда ему было всего 17 лет, в 1646 г., т. е. спустя год по смерти отца, он построил себе новые Потешные хоромы, которые тогда срубил дворцовый плотник Васька Романов. Из других построек упомянем о более значительных. Так, в 1660 г. была возобновлена дворцовая палата, построенная, может быть, при Михаиле, в которой помещался Аптекарский приказ и Аптека. Каменных дел подмастерье Вавилка Савельев делал в ней окна и двери и под старые своды подводил новые своды, а знаменщик, т. е. рисовальщик, Ивашка Соловей писал стенное письмо. Палата эта стояла недалеко от церкви Рождества Богородицы

.

Царь Алексей Михайлович и его вторая жена Наталья Кирилловна. Гравюра с медали

В 1661 г. вместо старой Столовой избы государь выстроил новую и великолепно украсил ее резьбою, золоченьем и живописью в новом заморском вкусе, по вымыслу инженера и полковника Густава Декенпина, который под именем вымышленика приехал к нам в 1658 г.

Резные, золотильные и живописные работы исполняли уже в 1662 г. также иноземные мастера, большей частью поляки, призванные в Москву во время польской войны, а именно резчики, вырезавшие окна, двери и подволоку (плафон) – Степан Зиновьев, Иван Мировский с учениками, Степан Иванов и живописцы: Степан Петров, Андрей Павлов, Юрий Иванов. В том же 1662 г., 1 апреля, на именины царицы государь справил большое новоселье в этой Столовой

. Подобным же образом была украшена и новая Столовая царевича Алексея Алексеевича, построенная в 1667 г. В 1668 г. ее расписывали живописцы Федор Лидерский, Иван Артемьев, Дорофей Ермолин, Станислав Куткеев, Андрей Павлов; а резали ученики упомянутых выше мастеров, из которых Иван Мировский размеривал для резьбы и живописи подволоку

.

Так же впоследствии украшены были и новые Постельные хоромы, выстроенные царем в 1674 г. На трех плафонах этих хором государь велел написать притчи пророка Ионы, Моисея и об Эсфири. В 1663 г. каменных дел подмастерье Никита Шарутин отреставрировал во дворце соборную церковь Спаса Нерукотворенного Образа и заново переделал трапезу

. Без сомнения, трапеза была расширена по сравнению с прежней, потому что домовый храм Спаса при царе Алексее, жившем в теремных покоях, стал соборным и в этом значении заменил для царского двора древние соборы Спасо-Преображенский, Благовещенский и Сретенский. Примерно в то же время, вероятно, произведены были переделки и в теремном здании. В 1670 г. Передний Верхний двор, или площадка, находившаяся между этими покоями и церковью Спаса, была украшена медной вызолоченной решеткой, запиравшей вход с лестницы, которая вела в Терем с Постельного крыльца. Любопытно, что эта прекрасная решетка, сохранившаяся и доныне, была перелита из медных денег, выпущенных перед тем в народ и наделавших столько неудовольствий, убытков, смут и казней

.

В 1672 г. над зданием Аптекарской палаты был устроен театр, в котором с осени того же года магистр Яган Годфрид показывал комедию, или комидейное действо, со своей труппой из 26 человек комедиантов, мещанских детей

. С этого времени Потешный дворец становится известным как новое особое отделение царского дворца, заменившее упомянутые Потешные хоромы и в особенности Потешную палату, существовавшую до того времени в государевых каменных хоромах именно в подклетном этаже теремного здания