Тайна третьей невесты

– Какой же это пустяк, – серьезно ответил он. – Это платье.

– Оно не мое, – поспешила я отказаться, когда Грифон бросил одежду мне на колени.

– Твое, просто Инна-Ро немного его…

– Исправил, – подсказал старик нужное слово. – Очень уж оно было зеленое. Чего доброго, Раннар перепутал бы тебя с кустом лилий-огнянок, вздумай ты спрятаться. А нам вовсе не нужно, чтобы ты заблудилась, – сад большой, и там водятся не только птички с бабочками.

Грифон только вздохнул.

– Одевайся, – сказал он. – Вон там кувшин с водой и гребень.

– Лошадиный, железный, – добавил Инна-Ро, посмеиваясь. – Другие Раннар ломает.

– А… разве у вас нет слуг? – осмелилась я спросить.

Они недоуменно переглянулись, потом Грифон ответил:

– Есть, разумеется, только зачем они сейчас? Да и так-то… Я в состоянии одеться без посторонней помощи. Вот с парадным костюмом приходится повозиться, это верно, но, к счастью, я редко так облачаюсь.

– Скоро придется, – напомнил старик. – На свадьбу.

– Она не каждый день бывает, можно потерпеть. Что до прочего… – Грифон пожал плечами. – Не люблю посторонних в своих покоях. Чем их меньше, тем лучше. Не хватало еще, чтобы мне штаны подавали…

– Да и я еще не настолько одряхлел, чтобы меня нужно было носить по замку в кресле, – добавил Инна-Ро. – И довольно болтать. Солнце уже высоко, тени скоро уснут, а у нас двое пленных не допрошены!

С этими словами он развернулся и прошествовал к выходу, задержался ненадолго, обернулся и добавил:

– Кафтан вернуть не забудь!

Я смогла лишь кивнуть, а когда Инна-Ро исчез за дверью, перевела взгляд на Грифона.

– Тебе действительно нужна служанка, чтобы одеться? – удивленно спросил он.

– Нет, что вы, я уже научилась справляться сама, – покачала я головой. Спасибо, не предложил помочь! – Только… вы не могли бы отвернуться?

Грифон посмотрел на меня с недоумением, но все-таки повернулся спиной и смотрел за окно все то время, что я сражалась с завязками – они изрядно изменились волей коварного Инна-Ро, да и само платье тоже. Более того, оно даже цвет сменило, сделалось из изумрудно-зеленого серебристо-серым, более темным на лифе и плавно светлеющим к низу рукавов и подола.

– Как же у вас принято одеваться, если без служанки не обойтись? – спросил вдруг Грифон.

– Я нарисую, если угодно, – предложила я, с трудом выпутав гребень из волос – они сбились колтуном после моих злоключений. – Вряд ли вы что-то поймете из моих словесных описаний.

– Хорошо, – согласился он и повернулся, не дожидаясь моего разрешения. – Да, Инна-Ро прав – так намного лучше.

– Почему же?

– То платье действительно было чересчур… зеленым, – совершенно серьезно сказал Грифон. – Странный оттенок. Неестественный. От такой зелени лицо у тебя казалось бледнее, чем есть на самом деле, веснушки проступали сильнее… что ты краснеешь? Впрочем, я заметил – тебе они не нравятся, хотя не возьму в толк, почему… Ну а волосы выглядели слишком яркими, вульгарными даже. Теперь другое дело.

Я онемела от таких речей, и это к лучшему: не стоило с ним спорить. К тому же, как показал взгляд в зеркало, Грифон был в чем-то прав: одежда спокойных тонов шла мне больше. Волосы, правда, пламенели по-прежнему, не знаю уж, как он ухитрился заметить разницу… Ну да пусть его!

– Идем, – сказал он мне, порылся на столе, что-то захватил и добавил: – Рисовать будешь в саду.

Я последовала за ним, хотя мне вовсе не хотелось покидать комнату, каким бы ненадежным убежищем она ни представлялась.

Мне казалось: стоит переступить порог, и странное колдовство развеется. Ведь оно могло действовать только в этой части замка! Наверняка сильному чародею не так уж трудно заколдовать окна, чтобы казалось – за ними вечное лето, а уж изменить цвет одежды – вовсе ерунда для настоящего кудесника…

«А откуда, в таком случае, взялся клевер в волосах у Грифона?» – спросила я себя, но ответа не нашлось.

Он снова вел меня незнакомыми переходами, потом толкнул высокие двери, и мы очутились на широкой белокаменной лестнице, спускавшейся прямо…

Мне почудилось, что это лучший мир, в который отправляются после смерти хорошие люди. Во всяком случае, именно так его описывали: чистое небо, теплое, но не жаркое солнце и бесконечный цветущий сад, по которому можно бродить часами, не видя никого больше – или же встречаясь с теми, с кем захочется.

– Нравится? – спросил Грифон не без гордости, словно сам посадил этот дивный сад. И добавил, будто услышав мои мысли: – Не так давно здесь было пепелище. Но цветы хорошо растут на старых пожарищах…

– И что же сгорело? – осторожно спросила я.

– Много разного, – ответил он. – Включая людей. Надеюсь, они не возражают прорасти из земли розами.

– Боюсь, я не понимаю… ваше величество, – сказала я. От меня не убудет, если я стану обращаться к нему так, если уж он считает себя королем.

– Можно просто – Раннар, – улыбнулся Грифон, – мы же не на приеме. Ты обещала мне нарисовать вашу одежду. Вот грифель, вот записная книжка, а вон там скамья… Идем!

Мне оставалось только подчиниться. Помню, я подивилась такой записной книжке – размером с ладонь (мужскую, конечно же), в костяном переплете с серебряной отделкой: Грифон не походил на ценителя изящных вещиц. Потом я присмотрелась к вышивке на его одежде, к поясу и ножнам, к обручьям и перстню и переменила мнение. По сравнению со знакомыми мне щеголями он мог, пожалуй, показаться одетым и странно, и слишком просто, но эта простота стоила очень и очень дорого…

– Надо же, чего только не выдумают, – сказал он, взглянув на мои рисунки. – В этом действительно ходят по улицам?

Я кивнула. Сюда бы Лиссу – если она начнет рассказывать об истории костюма с давних лет до современности, ее не остановишь!

– Неудобно, наверно, – сказал Грифон, глядя почему-то не на рисунок, а на меня. Должно быть, я помрачнела, вспомнив о кузине. – Впрочем, мне кажутся неудобными дзейлинские наряды, а Инна-Ро не может одеваться по-нашему. Видимо, дело привычки…

Я снова кивнула. Что тут скажешь?

– А какой нынче год? – вдруг спросил он, и я ответила, не успев задуматься. – Надо же… От какого же события вы считаете?

– От Возвращения, – удивленно ответила я. Неужели здесь все иначе?

– Что это?

– Я… я не знаю, – вынужденно призналась я. – То есть теперь догадываюсь – это тот день, когда Старая Птица вернула Солнце, но об этом никогда не говорилось, я бы запомнила!

– Но как-то ведь должны объяснять, что это такое? – Грифон смотрел на меня в упор, не мигая, и мне почему-то подумалось, что точно так же он сможет взглянуть на солнце, и оно не ослепит его. – Не может быть, чтобы все люди просто говорили – о, нынче наступает такой-то год от Возвращения, нужно откупорить бочонок вина и отметить! В такие дни всегда рассказывают истории. Или хотя бы сказки. И у нас, и в Дзейли, и у дикарей с южных островов…

– Нет, сударь, – покачала я головой, напрягая память. Вдруг хотя бы кормилица упоминала о чем-то подобном? Увы… – Может, в деревнях и рассказывают, но я, повторюсь, никогда ни о чем подобном не слышала. Но в книгах…

– Что там? – насторожился он.

– Дедушка не любит споров о божественном, как он это называет, а потому у нас в доме нет никаких сочинений на эту тему, – пояснила я. – Но когда мы были в гостях, я видела в одной книге рассуждение о том, что некий человек побывал… не помню, где именно, но точно не в чужой стране, где-то еще. А когда вернулся, рассказал о том, как там страшно, и о том, как нужно жить, чтобы после смерти угодить в лучший мир, а не в тот… Это и было Возвращение, а человека называют Вернувшимся. В него и верят, правда не везде.

Грифон резко встал и прошелся взад-вперед по дорожке. Чем-то он напоминал рассерженного кота, и мне подумалось: будь у него хвост, кончик бы наверняка подергивался от ярости. Впрочем, у грифонов ведь кошачий хвост, вернее львиный, так что я была не так уж неправа.

Однако когда он повернулся ко мне, от гнева не осталось и следа, только в глубине глаз еще полыхало пламя, но оно быстро исчезало.

– Если допустить, что ты не околдована так, что даже Инна-Ро не может этого определить, а в самом деле явилась сквозь тени из другого «где» и «когда», – произнес он, – то это нужно использовать. По твоим словам выходит, что прошло полтысячи лет с этого момента. Люди странно одеваются и ведут себя тоже не так, как теперь: вспомнить только твои поклоны! Однако это вполне объяснимо – с течением времени меняются и обычаи.

– И мода, – сказала я зачем-то и пояснила: – Моя кузина, та самая, пропавшая, хорошо разбиралась в истории костюма. Она как раз и сказала, когда нас переодели в замке: такие вот платья вышли из моды лет четыреста назад, а может, и все пятьсот. Хоть что-то сходится, верно?

– Если это можно считать важной деталью… – Грифон снова присел рядом со мной. – К слову, язык тоже меняется, а я неплохо понимаю тебя, ты – меня. Вдобавок ты смогла прочесть текст в книге, которую я тебе показывал, а она мне ровесница. Для тебя, наверно, и вовсе древность. С вековой давности трактатами толкователи бьются подолгу… Мне кажется, ты должна была узнать отдельные буквы, может, слова, но…

– Но, может, язык изменился не так сильно? – перебила я, не удержавшись.

– Кто знает… Есть и обратный пример: в Дзейли он не меняется не то что веками, а тысячелетиями, они свято блюдут его сохранность. Инна-Ро говорит, правда, что в отдаленных провинциях столичных жителей понимают с большим трудом, но это касается только разговорной речи, не письменной. Кто знает, не переняли ли потомки этот опыт, – задумчиво произнес он. – С Инна-Ро сталось бы привести все библиотеки в порядок и следить за ними даже после смерти.

Я не нашлась что ответить.

– Какой, говоришь, месяц и день у вас на дворе? – спросил вдруг Грифон и взял у меня записную книжку. – Луна полная, растущая, на убыли? Может, какие-нибудь звезды в это время года выглядят особенно ярко?

– Луна растет, – ответила я, – а звезды… Их почти не видно, такие тучи, но в это время года обычно лучше всего видно Венец – созвездие похоже на корону с большими звездами на зубцах.

– В какой оно стороне неба? На востоке?

Я кивнула и добавила:

– Летом видно только три звезды, те, что венчают зубцы, а зимой – Венец целиком. А еще в нем есть звезда, которая показывается раз в сто лет, а может и реже. Она становится все ярче и ярче, ее видно даже днем… Потом так же тускнеет и исчезает. – Я перевела дыхание. – Именно поэтому его вели… то есть Дар-Аррон назначил Испытание – при дворе сочли явление звезды хорошим знаком. Дедушка говорит, это предрассудки, но…

– Не раз в сто лет, а раз в сто тринадцать… – пробормотал Грифон и снова вскочил. – Иди сюда, посмотри!

– На солнце? – удивилась я, увидев, куда он указывает.

– Да. То есть не на него само. – Он поднял руку так, что широкая ладонь оказалась перед моими глазами, заслонив солнечный круг. – Немного выше и левее. Видишь?

– Кажется… да, – ответила я и прищурилась. – Звезда, которую видно даже днем! Та самая? У нас пока что можно рассмотреть ее только на рассвете или на закате, но она делается все больше и светит сильнее…

– А где она находится по отношению к солнцу – на рассвете и на закате? – тут же спросил Грифон, и я постаралась припомнить.

Он же принялся черкать в записной книжке, негромко ругаясь на отсутствие какого-то прибора под рукой, но сказал наконец:

– Позже посчитаю точнее. Пока выходит, что ты и впрямь говоришь о времени, которое наступит через четыреста пятьдесят с небольшим лет.

– И вы… так спокойно об этом рассуждаете? – после паузы спросила я. – Вы же сами предположили, что я могу быть лгуньей, сумасшедшей, околдованной или все это разом!

– Ты – да, а вот заколдовать блуждающую звезду никому не по силам. Она не меняла своих привычек примерно две тысячи лет, если верить ученым из Дзейли – а они большие любители наблюдать за небом и вычислять закономерности, поэтому не верить им смысла нет. И если я еще не позабыл уроков Инна-Ро, что вряд ли, и принял во внимание необходимые погрешности, то выходит… – Грифон улыбнулся. – Выходит, ты не лжешь.

– А может быть, кто-то подучил меня? – предположила я. – Тоже посчитал, как должна двигаться эта ваша звезда, и объяснил, что я должна говорить!

– Но зачем ему это?

– Не представляю… Я даже не знаю, где очутилась!

– В самом деле, я совсем забыл о гостеприимстве, – пробормотал Грифон. – Ты в замке Старой Птицы, Тесса.

– Это я и так понимаю, но… – я беспомощно развела руками. – Он не такой!

– В самом деле? Оглядись, неужели ты его не узнаешь?

Я послушно посмотрела по сторонам.

– Там нет никакого сада. Только парк, но он не слишком-то ухожен. И… А это что? За деревьями?

– Королевский замок, – пояснил Грифон и вздохнул.

– Постойте, я не понимаю… А это тогда?.. – я обернулась к лестнице, по которой мы спустились в сад, к дверям и стенам.

– Просто флигель, в котором я могу укрыться от придворных и прочих. Вообще-то я подарил его Инна-Ро за особые заслуги перед короной, но он не возражает, когда я гощу у него… Почему ты так удивилась?

– Кроме этого… флигеля, у нас ничего нет, – ответила я. Голос почему-то сел. – Вот это все… наверно, даже без правого крыла, и называется замком Старой Птицы. И дальше, вон там… только парк, я уже говорила о нем. Королевский дворец совсем в другом месте, возле столицы, до нее дня три пути…

– Вот даже как. – Грифон посмотрел на здание.

Сейчас оно вовсе не выглядело древним и угрюмым, и немудрено – когда бы ему было состариться?

«О чем я думаю?! – мелькнуло в голове. – Я что, всерьез воспринимаю эти бредни о звездах, путешествии во времени и прочем? Нет, он все-таки сумасшедший… А как же лето среди зимы? Это как объяснить?»

– Что же случилось? – негромко произнес он, и я вздрогнула от неожиданности. – Что могло произойти? Ты не знаешь?

Я изо всех сил постаралась припомнить уроки истории, но даты и имена правителей путались, словно я держала экзамен перед самым строгим в мире учителем – дедушкой.

– Видимо, ты не сильна не только в землеописательных науках, – не без иронии сказал Грифон, а я вдруг вспомнила слова Идды…

– Скажите, сударь, у вас есть братья и сестры?

– Нет, – ответил он, и тень набежала на его лицо.

– А другие родственники?

– Дальние, несомненно, имеются. Но то дальние, а если рассудить… – Грифон помолчал, потом закончил: – Я – последний прямой потомок Старой Птицы.

– Вот как! – невольно воскликнула я. – О, простите… Инна-Ро сказал мне, что случилось с вашим отцом, но не объяснил, как это произошло…

– Все-таки не удержал язык за зубами, – едва заметно усмехнулся Грифон. – Впрочем, это не тайна.

– Возможно, но я…

– Ты не знаешь, – кивнул он и посмотрел на солнце. Как я и думала – не мигая. – У меня было двое братьев, я средний между ними. И новорожденная сестра. И мама, конечно же…

Я молчала, дожидаясь продолжения.

– Отец затеял переговоры с Дзейли, и шли они весьма успешно. До такой степени, что посланник императора, его родной брат, пригласил отца на встречу – это весьма почетно. Встреча должна была состояться в приграничной крепости, – проговорил Грифон. – Отец взял меня с собой.

– Почему? Вы же…

– Не наследник? Именно поэтому. Старший брат остался за отца, младшего он счел еще недостаточно взрослым, а мне уже исполнилось девять, – пояснил Грифон. – В будущем именно мне предстояло улаживать отношения с соседями по поручению сперва отца, затем брата, и эта поездка была… чем-то наподобие посвящения. Не могу передать, до чего я был горд!

Он снова умолк, а я попыталась представить его ребенком, счастливым тем, что отец берет его в такое важное путешествие, на переговоры, как равного себе…

– Это была ловушка, – сказал он наконец. – Никто и ожидать не мог… И наши чародеи подвели – Инна-Ро оказался сильнее их всех, вместе взятых. Помню, как лег спать после ужина с посланником. Думал, не смогу уснуть, до того был взволнован… Очнулся уже в кандалах.

– Но зачем?.. – выговорила я. – Чего они добивались? Выкупа? Или…

– Отца обвинили в попытке покушения на посланника, – пояснил Грифон, и лицо его омрачилось. – Конечно же, он не злоумышлял, но некому было свидетельствовать в его защиту – всю нашу свиту перебили. А вот обвинитель нашелся…

– Кто же?

– Имя тебе ни о чем не скажет, – усмехнулся он. – Один добрый сосед, которому не понравилась зарождающаяся дружба Карада с Дзейли. Ему, видишь ли, хотелось, чтобы торговые пути шли по его землям, не нашим, да и старых обид хватало… Вот он и нашел наивернейший способ очернить соперника: у дзейлинцев в порядке вещей такие поступки, и они не слишком удивились. Сказали – не стоит доверять чужакам.

– Но постойте, они что, даже не задумались, зачем вашему отцу убивать посланника? – не поняла я.

– Мотив имелся – месть, – пояснил Грифон. – Много лет мы воевали с окраинными землями Дзейли, мир установился лишь несколько поколений назад, а для них это ничто. Мой предок погиб от руки подосланного убийцы. Его так и не поймали, поэтому сочли, что виноваты дзейлинцы – они славятся такими мастерами. Наследнику убитого хватило выдержки для того, чтобы не устроить самоубийственную войну – понятно же, что Дзейли сильнее, выступать против них бессмысленно. Если только заманивать на свою территорию, скрываться в лесах и холмах и уничтожать отряды противника исподтишка, но… Никто не желал Караду такой жизни.

– От него бы ничего не осталось, – прошептала я.

– Как знать. Мы упрямые, могли бы держаться долго… Но какой ценой? И о победе речи бы все равно не шло – нам не хватило бы сил, чтобы сражаться на чужой территории. А самим напасть на Дзейли… это даже не смешно, – сказал он. – У комара в атаке на быка и то больше шансов! Решили, что худой мир лучше доброй ссоры. А он оказался не таким уж худым, продержался много лет, до тех самых пор, пока отец не решил его укрепить…

– Хотите сказать, это была ошибка?

– Нет. Ошибкой было то, что он слишком доверял союзникам, – ответил Грифон. – Не следует сыну судить отца, но если этого не делать, есть риск повторить его промахи. А я не могу себе этого позволить.

– И что же было дальше? – осторожно спросила я. – Когда вы попали в плен?

– Нас должны были казнить.

– Да, Инна-Ро сказал… Постойте, вы же упомянули, что это он сразил ваших чародеев!

– Именно так. Придворный чародей должен выполнять приказ господина, иначе зачем он нужен? – взглянул на меня Грифон. – Но что-то показалось ему неправильным. Может, то, что люди обычно не берут на самоубийственное дело детей, может, еще что-то…

– Он ведь мысли читает… или угадывает, – заметила я. – Почему он не мог сказать хозяину, что ваш отец вовсе не собирался нападать?

– Потому что никакого хозяина в крепости и не было. Я же сказал – это оказалась ловушка. Вельможу, который изображал посланника, Инна-Ро, воинов прислали туда с заданием, и они выполнили его с блеском. Конечно, он сообщил в столицу, но, – усмехнулся Грифон, – учитывая расстояния Дзейли, ответа пришлось бы ждать очень и очень долго. А с казнью тянуть не собирались. Еще и бывший наш добрый сосед лил фальшивому посланнику мед в уши!

– Неужели Инна-Ро не мог помочь вам сбежать? – тихо спросила я, и он покачал головой.

– Далеко бы мы ушли от конных преследователей? Отец был ранен к тому же… Поэтому Инна-Ро нашел единственный возможный выход.

– Поединок?

– Да. У нас бы это назвали судом чести. Чародей императора – важная персона, и «посланнику» пришлось к нему прислушаться. Инна-Ро сказал – доказательств нет, только слово отца против слова обвинителя. Казнь невиновного ляжет тенью на весь императорский род, и допустить этого никак нельзя. Значит, чтобы выяснить, кто прав, а кто виноват, нужно устроить поединок – он и решит, на чьей стороне истина.

– Но почему он сам сражался, а не… – начала я, но Грифон остановил меня жестом.

– Не спеши. Сперва заставили выйти на бой обвинителя. Отец, пускай и раненый, легко разделался с ним.

– И почему же его не отпустили?

– Потому что он должен был умереть, – ответил Грифон. – Не понимаешь? Попробую объяснить… Император не может признаться, что совершил ошибку. Тем более такую серьезную ошибку – едва не казнил возможного друга по навету его врага. И переложить эту вину на фальшивого посланника тоже не вышло бы – приказ тому и Инна-Ро отдавал лично император. Это уже не тень, это позор на веки вечные!

– И чтобы его избежать, проще убить пленника?! – воскликнула я. – Что за дикость!

– Не просто убить, а убедить всех, кто при этом присутствовал, что состоялся высший суд, – заметил он. – А свидетелей было много.

– Понимаю, – сказала я. – Кажется, понимаю… Против Инна-Ро, чародея, у вашего отца не было ни единого шанса, верно? И, значит…

– Именно так, – ответил Грифон. – Инна-Ро еще заставил себя уговаривать. Так-то подумывали просто подержать отца без воды и еды пару суток – тогда его прикончил бы и средний боец, если бы прежде не доконала рана, – но старик заявил, что это бесчестье тоже ляжет позором на тех, кто его учинил. Он умеет заговаривать зубы… Слово за слово – все уверились в том, что придется выставить против отца чародея. Форма обычая соблюдена, а что до его духа – это, право, такие мелочи!

– Он еще сказал, что потребовал вас в награду за победу, – вспомнила я.

– Да. Это было единственным шансом спасти мне жизнь. Иначе меня отправили бы в круг вслед за отцом, – сказал он. – По-моему, Инна-Ро заявил, что намерен воспитать из меня бойца, которому не будет равных, а потом использовать для завоевания Карада. Дескать, здешние люди никогда не склонятся перед иноземными захватчиками, а вот перед сыном злодейски убитого короля… Они ведь не будут знать, кто дергает этого юнца за ниточки!

– И… и что же дальше?

– Инна-Ро сдержал слово, – пожал плечами Грифон. – Воспитал из меня бойца. Равных себе я действительно еще не встречал, во всяком случае среди людей.

– Я хочу сказать – как вы вернулись… в Карад? И когда?

– Довольно скоро, – после долгой паузы ответил он. – Почти два года я прожил в Дзейли, у Инна-Ро. Он сумел достучаться до императора и объяснить ему, что тот зря прислушался к навету и решил действовать, не собрав достаточно доказательств… За это Инна-Ро немедленно отправили в ссылку.

– Не понимаю, как же так? Ведь он сказал правду!

– Ну разумеется. И подтверждения правоты у него имелись, – согласился Грифон, – но я ведь сказал уже: император не может признать ошибку. Однако он может попытаться ее исправить.

– О, кажется, я догадываюсь… – пробормотала я. – Инна-Ро отправился в ссылку, а вы, как его ученик, последовали за ним… в Карад, верно?

– Если говорить совсем просто, то так и было, – кивнул он, сорвал травинку и принялся грызть. Я в детстве тоже так делала, пока матушка не объяснила мне, что можно подхватить какую-нибудь заразу. Мало ли кто походя плюнул на эту травинку. – А что нас здесь встретило… Страшно вспоминать.

Я испуганно взглянула на него. Грифон смотрел в пустоту, и лицо его сделалось отрешенным.

– Я ведь сказал, что у меня была мать? – сказал он наконец. – Два брата и маленькая сестра?

– Да…

– У них даже могил нет. Те, что в склепе, – пусты. Просто каменные ящики.

– Как же… – Я осеклась, потому что расспрашивать о подобном страшно. А Грифону наверняка больно говорить об этом, даже если…

«Нет, он ничего не выдумал, – подумала я. – Не может человек так притворяться! Но если он не сумасшедший, и я тоже не лишилась рассудка, выходит, все это происходит взаправду? Я в далеком прошлом? И даже, кажется, знаю, в какое именно время попала…»